Страница 6 из 25
ГОРИЗОНТ ГОРЕЛ, КАК ФАКЕЛ
Ивану Стаднюку
Горизонт горел, как факел… Кольт и шашка — на двоих. Мы с тобой неслись в атаке На конях нестроевых. Мы кричали что-то вяло С прытью явно тыловой. И металось из металла Крошево над головой. Седла новые скрипели. Кони ржали и не шли В этой огненной купели, В этом хаосе земли. Пули ныли тонко-тонко… Мокла с поводом ладонь… И тоскливей жеребенка Подо мной заплакал конь. И дышал он, точно птица. Угодившая в беду. Стал качаться и валиться, Умирая на ходу. Молодые… Жить охота… Ты мне крикнул на скаку: — Не добраться пешим ходом, Прыгай, что ли, за луку!.. Шел конек с двойною ношей. Пули пели, как лоза. Были мы с тобой моложе — Кости, кожа да глаза. И тащил нас в муке слезной, Не щадя мосластых ног, Безотказный конь обозный, Уцелевший твой конек. Френчей рябь… Рычанье пушек… Шашек всплески… Дым в аду… И покойники фон Буша У Ловати на виду. Танк торчал горой негрозной. Через рваное жерло Кровью мертвою, венозной Пламя черное текло. И тряслась в дыму пожара, Пробиваясь напролом, Сухопарых парней пара На седле и за седлом. Генерал увидел это, Усмехнулся неспроста: — На Пегасе — два поэта, Не по штату теснота! Те заботы — не заботы… Подозвал кивком бойца: — Дать писателю пехоты Заводного жеребца!.. Я изрек посильным басом, Оттерев дружка плечом: — Тут Пегасы и Парнасы Совершенно ни при чем! Тут совсем иные сферы, И о том, как видно, речь: Бережешь себя сверх меры, — Душу можешь не сберечь… Мы палили самокрутки, Грозно морщили мы лбы. Генерал сказал: — Увы! Знаешь, друг, солдат без шутки — Это каша без крупы. Слушать мне смешно немного Поучения юнца. Забирай-ка, парень, с богом Заводного жеребца! А не то… — И сунул бардам Под нос пуд костей и жил. …За немецким арьергардом Эскадрон в ночи спешил. И на тех тропинках подлых, Полных выбоин и тьмы, С непривычки маясь в седлах — Горе мыкали и мы. …А земля в жару дрожала… А металл живое рвал… И сказал ты вдруг: — Пожалуй, Прав казачий генерал. На Дону ли, на Шелони, В яром зареве огня, Боевые наши кони Есть Пегасова родня. Ибо честные поэты — Поголовно все — бойцы. Мы не люди без победы, Не жильцы и не певцы. Впрочем, это — прописное, Будто небо и земля… И бежали наши кони, Понимая шенкеля. И заря вставала ало Вместе с синью полевой. И металось из металла Крошево над головой. Северо-Западный фронт, 1942ПОЕТ ЖЕНЩИНА
Осатаневшая от пота, От смерти, грязи, полусна, В окопах маялась пехота. И пела людям про кого-то В эфире женщина одна. Она молила, и просила, И выручала в черный час, О милых пела и красивых, А нам мерещилось — о нас. А нам казалось, огрубелым: Голубоглазые подряд, Благоухая белым телом, Над нами ангелы парят. Они касаются устами Войною вытянутых жил И осеняют нас крестами Далеких отческих могил. Покачиваясь, как на льдинах, В хорал сплетая голоса, Несут на крыльях лебединых Дымящиеся термоса. Сверкая снежными плащами У белых облак на краю, Солдат махоркой угощают, Ненормированной в раю. …От динамита и тротила Тряслась вселенная до дна. …О чем-то песню выводила В эфире женщина одна. А нам казалось: на восходе Несется голос в синь весны. И снились матушке-пехоте Ее немыслимые сны. Северо-Западный фронт, 1942«Я ТЕБЯ ЛЮБЛЮ, НЕ ЗАБЫВАЮ..»
Ночь непроницаема, как уголь, Снег вокруг — подобие золы. Мертвецов затягивают туго Крови замороженной узлы. Поспокойней на исходе суток, Можно подремать на рубеже. И кричит по рации кому-то Молодой солдатик в блиндаже: — Я — «Онега»! Я — «Онега», «Лена»! Отвечайте, если вы жива!.. И соскальзывают по антеннам В полковые рации слова. Вновь несется над передним краем Голос сумасшедший в окоем: — Я тебя люблю, не забываю! — Я тебя люблю, не забываю! — Я тебя люблю, не забываю! — Что же ты безмолвствуешь?.. Прием! Северо-Западный фронт, 1942