Страница 62 из 80
По его словам, знакомец его Василий Макарьев (там же со ссылкой на 1682 год. — Авт.), дьяк Большой казны, по приказу царевны Софьи в 1682 году опускался в московские подземелья и видел там «тайник, а в том тайнике есть две палаты, полны наставлены сундуками… А те палаты за великою укрепою; у тех палат двери железные, поперек чепи в кольца проемные, замки вислые превеликие, печати на проволоке свинцовые; и у тех палат по одному окошку… и дошел оный дьяк вышеупомянутых палат и в те окошка он смотрел, что наставлены сундуков полны палаты, а что в сундуках, про то он не ведает». Раскопки, назначенные Петром I, ничего не дали.
Указывается, что, как показало специальное расследование по «доношению Осипова», проведенное А.Н. Зерцаловым в 1897 году, заявитель-пономарь в то время числился под стражей за невозмещенный долг в размере 1392 рубля казенных денег и свое, скорее всего надуманное, заявление использовал для оттяжки взыскания или сурового наказания, а позже — бежал.
Собственно, упомянутое выше и прокомментированное газетой письмо нашего современника — заключенного одного из кемеровских ИТУ — бывшего жителя города Александрова, по существу есть не что иное, как авантюрный прием, рассчитанный на большой общественный резонанс и, как следствие — этапирование к месту возможных раскопок для «показа» ученым некого места, где «спрятана библиотека». Прием этот для работников пенитенциарной системы известный: пока выяснится, что заявление не имеет под собой реальной основы, пройдут недели, а возможно, и месяцы, проведенные вне «зоны», и это время скрасит бремя заключения, не повлечет за собой дополнительного наказания за выдумку, ибо «хотите — верьте», а «хотите — не верьте!»
К сожалению, интригующая история о дьяке и пономаре, кратко изложенная в альманахе «Куранты», не выдержала даже ретроспективной проверки по историческим документам.
Вместе с тем, как отмечается в одной из публикаций, «к настоящему времени разыскано и установлено не менее двух десятков прямых и косвенных доказательств существования либереи античных рукописей Иоанна Грозного». Приведем некоторые доказательства, опираясь на информацию исследователя проблемы В. Осокина.
1. «Сказание о Максиме философе» сочинено его современником, опальным беглым князем Андреем Курбским. В нем приводятся подлинные слова Максима Грека о наличии либереи у великого князя Василия Ивановича, бывшего отцом Грозного.
2. «Отрывок из Ливонской хроники» Ниенштедта об осмотре пастором Веттерманом царской либереи в 1565 году — неопровержим.
3. Не найденный до сих пор «аноним Дабелова» по всем сведениям о нем претендует на подлинность.
4. Приведенная в IV томе «Актов Археологической экспедиции» датированная XIV веком «Опись царского архива» упоминает «коробью ноугородскую» с «латинскими книгами».
5. Документально подтверждены письма миссионера Петра Аркудия к кардиналу Сан-Джорджо и литовского канцлера Льва Сапеги к Клавдию Рангони. Оба письма отправлены «путешественниками» 16 марта 1601 года из Можайска (!), на обратном пути из Москвы. Письма свидетельствуют о тщетных попытках Аркудия и Сапеги разыскать ценную греческую библиотеку, про которую они писали: «…некоторые ученые люди подозревают, что она находится в Москве». Знатные иностранцы-католики активно, но безуспешно вели разведку места нахождения либереи в Смутное время.
Этот, пятый по счету, аргумент тех, кто не считает библиотеку Иоанна Васильевича мифом, представляется в дальнейшем особенно важным при обсуждении вопроса о причинно-следственной связи в деле об исчезновении царской либереи.
К тому же в нем идет речь о пребывании информаторов в Можайске. Это, в свою очередь, имеет, как мы увидим в дальнейшем, отношение к вопросу о месте возможного сокрытия искомого сокровища.
О местах хранения царской библиотеки во времена Иоанна IV.
Римский ученый-грамматик Сервий утверждал, что «Nullus enim locus sine genio est» (У каждого места есть свой дух). Возможно, эта философская формула не так уж далека от истины.
Из приведенных выше источников следует, что во времена Иоанна Грозного таинственная либерея, являясь собственностью царя, хранилась вблизи места его элитного проживания. Вряд ли, надолго уезжая из Москвы в Александровскую слободу, Иоанн оставлял библиотеку в Московском кремле. Она вся или ее особо ценная часть в сопровождении одного или группы толмачей, наверняка, следовала вместе с ним. Напротив, возвращаясь из центра опричнины в столицу, царь поступал так же. Почему? Понятие «казна», как следует из источников XIX века, в то время включало в себя не только драгоценности и дензнаки, но и книги. Они значились и хранились наперечет и пуще золота. Казна, как атрибут истинно царской власти, всегда находилась под рукой у русского властелина. Уяснив это, возвратимся по ходу размышлений к вышеуказанной «географии».
Где царь Иоанн IV (не считая периодов военных походов) проживал подолгу, а также отдыхал и развлекался в теплое время года?
Как отмечалось выше, это — Московский Кремль, дворцовое село Коломенское (в ту пору — ближнее Подмосковье), Александровская слобода (ныне г. Александров Владимирской области), подмосковный город Верея и его нынешний спутник Вышегород (Наро-Фоминского р-на Московской области), Боровский Пафнутьев монастырь (пос. Роща, что на левом берегу Протвы, вблизи от города Боровска — райцентра Калужской области), вот в основном и все.
Дальше — по источникам
Царь Иоанн не мог «прятать» свою библиотеку в «чужом» ему по духу месте. Нет, заветную точку или точки он всенепременно должен был заранее присмотреть, обдумать, определить окончательно. Именно так мог и обязан был действовать любой осторожный царь! А царям на Руси постоянно приходилось помнить об осторожности. Если последний вздох постиг Иоанна в Московском Кремле, то он, не имевший в то время полноценного наследника трона, вряд ли пространственно отдалял от места своего пребывания бесценную либерею. На день его кончины несравнимый ни с чем книжный фонд наверняка был где-то совсем близко от него.
Если это так, то по состоянию на 17 марта 1584 года уникальная либерея находилась в Москве, в Кремле. Теперь обратимся к анализу известных фактов и отметим при этом названия упоминающихся специалистами поиска населенных пунктов и городов.
Так, кропотливый исследователь судьбы царской библиотеки В. Осокин в своей статье «Поиски либереи продолжаются» («Новый мир», 1976, № 11) справедливо замечает по поводу осмотра последней дерптцкими знатоками: «Если Веттерман осматривал библиотеку в 1565 году, то это, по всей вероятности, происходило все же не в Москве, а в Александровской слободе. В том году царь, только что переселившийся в слободу, очень редко отлучался из нее, да и то на чрезвычайно короткое время. Известен лишь его приезд для приема послов, во время которого, конечно, было не до показа библиотеки ссыльным дерптцам».
Доктор исторических наук А.А. Зимин в статье «К поискам библиотеки московских государей» («Русская литература», 1963, № 4), в частности пишет: «До лета 1570 года юрьевцы находились под строгим надзором. Их положение резко изменилось, когда Иван Грозный пришел к мысли о создании в Ливонии буферного королевства с датским принцем Магнусом (был женат на племяннице Иоанна IV. — Авт.) в качестве его короля. Магнус прибыл в Москву 10 июня 1570 года, торжественно встреченный в русской столице. Здесь он находился в течение 15 дней, после чего направился с русским войском под Ревель, рассчитывая взять этот бастион шведского владычества в Прибалтике и покрыть воинской славой свои знамена». Ученый Зимин полагает, что именно в дни пребывания Магнуса (последнего сопровождал, в частности, Фома Шреффер, который упоминается в хронике Ниенштедта как один из спутников Веттермана) в Москве иностранцам и была продемонстрирована великолепная царская библиотека.
Как показало время, ставка на Магнуса была ошибкой Иоанна Васильевича. Принц не оправдал возлагавшихся на него надежд.