Воля павших

– Здесь, здесь, садись. – Степан махнул рукой. – Рубай, до чего дотянешься.

– Да ел я, во уже. – Амбал чиркнул себя по горлу, но сел, пододвинув скамью и непринужденно кладя АКМС между рыбником и миской с варениками. Если он и ел, то заметно это не было – вареники со скоростью хорошо натренированных солдат сигали на ложку, в ней – до миски со сметаной, а оттуда – в рот. При этом амбал усиленно делал Чужому какие-то знаки глазами и свободной рукой.

– Жуй спокойно, – предложил Чужой, разрезая поросенка.

Амбал судорожно заглотил последний вареник, а младшая дочка Степана задумчиво сказала:

– А у дяди Феди отсюда, – она показала на горло, – и выше пятнадцать вареников умещается.

Балаган вздрогнул от хохота. Амбал покраснел и махнул рукой:

– Ды… чего я там съел-то?..

– Тебе же сказали – пятнадцать вареников, – пояснил Чужой серьезно.

– Ну пошли, пошли, дело же есть. – Теперь амбал сигнализировал сразу обеими руками.

– Что ты скажешь? – Чужой поднялся. – Пошли, ребята. Поесть не дадут… Вольг, автомат оставь. После заберешь.

– Зачем? – агрессивно спросил Олег.

Йерикка мягко попросил:

– Оставь… Пошли.

…Балаган, к которому они подошли, был даже не городским, а лесным. Там торговали стеклянными бусами, подделками под драгоценные камни, браслетами, ожерельями, подвесками – короче, как сказали бы на Земле, бижутерией. Хозяин – молодой веселый мужик – управлялся вместе с красивой женщиной, похоже – женой и с мальчишкой лет 13–14, не сыном, скорее всего, а племянником. При виде их трудно было поверить, что все трое – данванские агенты.

– И пацан? – изумился Олег, когда они с Йериккой подходили к балагану, и рыжий горец растолковывал ему, что и как.

На этот вопрос он жестко ответил:

– Все трое – хобайны. Понял?

– Понял, – ошеломленно ответил Олег, наблюдая, как Гостимир и Бранка вместе подошли к прилавку, хозяин пошутил, все засмеялись, и Бранка начала, требовательно покрикивая на Гостимира, примерять ожерелье из эмалированных бусин. Чужой подходил с другой стороны – быстрым, деловитым шагом, во всем его облике ясно читалось – иду мимо, до бабских безделушек мне дела нет.

– Мужик нужен живым, – продолжал Йерикка. – Его можно только ранить. Двух других – ликвидировать.

– Мальчишку? – Олег посмотрел на привалившегося к стенке балагана русого паренька, который рассеянно крутил в пальцах рубль, чему-то улыбаясь, и честно сказал: – Я не смогу.

– Женщина твоя, – без возражений кивнул Йерикка. – Запомни, Олег. – Он назвал Олега настоящим именем. – Это не шуточки, не горные стрелки, не хангары. У них – оружие. И они его пустят в ход чуть что… Идем. Сигнал – Чужой подойдет, спросит: «Золотые не поменяете?» После этого – стреляй сразу. Сможешь?

– Да, – холодея, ответил Олег и, расстегнув кобуру, заткнул наган со взведенным курком сзади за пояс.

– Застегни кобуру, – приказал Йерикка, пряча свой парабеллум под плащ.

Они подошли неспешно, Йерикка поздоровался с Гостимиром и Бранкой. Олег, изображая совсем чужого, остановился у прилавка, рассеянно разглядывая украшения. Краем глаза он заметил, что Чужой сбил шаг, порылся под одеждой, досадливо мотнул головой, огляделся – и направился к балагану.

– Да пойдем, – унылым голосом бубнил Гостимир, – задались тебе стекляшки крашеные…

– Все одно – красиво. – Бранка что-то подняла на свет. – Одно настоящие камни-то того цвета не бывают… Возьмем, а?

– Золотые не поменяете? – спросил Чужой, опираясь левой рукой на прилавок.

Эти слова Олег услышал, как во сне…

Гостимир, сбивающий Бранку наземь.

Мальчишка – в развороте, в броске, с вытянутой рукой.

Чужой – с вытянутыми вперед руками, пальцы растопырены.

Мужчина, падающий наземь с перекошенным лицом.

Йерикка с пистолетом.

Наган выстрелил в упор – пламя расплющилось о рубаху женщины повыше грудей. Олег выстрелил еще раз – в почерневшую ткань. На прилавок, глухо стукнув, упал короткоствольный пистолет с широким дулом. Она не успела нажать спуск и косо повалилась за прилавок.

Мальчишка – лицо сонное – сползал по стояку наземь, оставляя на отполированном дереве черный след. Между закатившихся – одни белки видны – глаз темнела аккуратная дырочка. Чужой, перемахнув прилавок, сноровисто и зло вязал безвольного старшего хобайна.

– Видал? – Йерикка показал кровоточащий след на левом виске. – Раньше успел, гаденыш.

– Чем? – слабо удивился Олег, опуская наконец наган.

– Да рублем, – зло сказал Йерикка. – Как он там, Чужой?

– Дышит, – пропыхтел тот. – Тяжелый, гад!

– Как это ты его? – спросил Олег, пытаясь засунуть оружие в кобуру и не попадая. – Чужой?

– Можем кое-что, – тот поднялся на ноги.

Отовсюду спешили люди с оружием, кто-то кричал: «Купца, купца кончили!» – ему отвечали: «Грабежника вяжут!» – еще кто-то поправлял: «Хобайны объявились!» Собралась толпа. Олег почувствовал себя глупо и, чтобы не встречаться взглядом с десятками чужих людей, нагнулся помочь Бранке, которая все еще сидела на земле. Девчонка молча оперлась на его руку, встала, но ни слова никому не сказала. Олегу в том числе…

Появившиеся из толпы три человека в камуфляжах, с автоматами, обогнули прилавок, ни слова не говоря, подняли бессильно обвисшего в их руках пленного и куда-то поволокли. Йерикка проводил эту группу внимательным взглядом и посоветовал:

– Записи узнать нужно. Пошли поищем.

– Не надо, – отмахнулся Чужой. – Сейчас не до этого… Да и не нужны мне никакие записи, чтобы все узнать. Нужны полчаса времени и факел… Пойду, а вы посмотрите.

Он довольно поспешно удалился. Йерикка смотрел ему вслед. Олег поинтересовался:

– Кто он все-таки такой?

– Мой старый друг, – неохотно, как-то неповоротливо откликнулся рыжий горец. – Вместе росли… Потом я сбежал, а он остался. А в прошлом году встретились снова.

Йерикка что-то не договаривал. Это Олег почувствовал – как чувствуют запах вещи, которую еще не видят, но про которую по этому запаху можно точно сказать – она есть! Йерикка врал – не нагло, скорее, через силу, потому что не хотел врать Олегу… но врал. Не насчет дружбы врал, а делая вид, что мало знает о Чужом. О странном парне, который ночевал в лесу на дереве, отлично пел, дрался и мог выбить сознание из здоровенного мужика на расстоянии простым движением рук.

При мысли о вранье Олегу совсем расхотелось идти в балаган – он так и ответил на предложение Йерикки, вместе с которым наладился Гостимир, но Олег ухватил его за край плаща:

– Ты что, обалдел? – процедил он в лицо брату девчонки, независимо стоявшей поодаль. Толпа расходилась, его слов никто не слышал. – Гоймир сказал – беречь ее, а ты притащил в стрельбу!

– Стань, закажи ей! – огрызнулся Гостимир виновато. – Дед ей по-травень заказал на полдень ходить. Так ты сам видел – волей ушла, заказ ей под сапог лег! Что я-то?! – И он, сердито выдернув из рук Олега плащ, пошел в балаган.

Олег повернулся к Бранке. Нерешительно подошел, не зная, что будет говорить или как молчать. Но она вдруг заговорила первой:

– Я злые слова говорила, – неожиданно виновато и поспешно сказала девчонка и, коснувшись груди Олега, словно что-то сняла с нее и бросила в сторону, прошептав какое-то неуловимое слово. – Вот, сняла с тебя сказанное. Нельзя такое говорить. Храни Огонь – мары подслушают, или вовсе до беды ходить недалеко – Кащеевы выслуги. Простишь?

– Ладно. – Олег вздохнул, улыбнулся, встретившись глазами с умоляющим взглядом Бранки. – Ничего, я не обижаюсь… Ты тоже… – Он сбился и замолчал, понимая, что Бранке ясно, как стекло, О ЧЕМ он молчит. И от этого понимания загорелось лицо.

Из затруднительного положения его вывел Гостимир – высунувшись из балагана, он взволнованно позвал:

– Вольг, поди!

– Зовут, – логично объяснил Олег и облегченно нырнул в балаган.