Страница 79 из 152
Мирослав с неузнаваемым, сумасшедшим лицом стоял и, зажмурившись, мотал головой, отталкивая руки Рвана и Краслава, пытавшихся его повалить. Тогда Йерикка, подскочив сзади, спокойно и точно рубанул психанувшего парня за ухом ребром ладони. Ноги Мирослава подломились, и он рухнул навзничь.
— Прикройте его, — бросил Йерикка. — Кому ещё помочь?
Олег брякнулся на живот и пополз под вересковый ковёр. Ну его к чёрту… Йерикка и Гоймир легли последними.
Солнце светило вовсю. От мокрых платой и одежды, пробиваясь через вересковые стебли, шёл пар. Впрочем, поднимался он и от мокрых камней, и от раскисшей земли. Те, кто лежал на спине, могли видеть, как в воздухе кружат пустынники — небольшие ширококрылые птицы вересковых пустошей; на Земле не было таких.
Потом появились вельботы.
Постепенно почти все погрузились в сон — тяжёлый, тревожный, прерывистый сон, в котором они всё равно слышали свист и треск над головами. Просыпались, прислушивались, засыпали вновь, ощущая одно — сырой холод. Сырой холод, пробирающий до костей.
Йерикка тоже просыпался и засыпал. Он был измотан больше остальных, потому что больше других от себя требовал. И он мог бы заставить себя уснуть, как следует. Но это значило — перестать контролировать обстановку.
Олег спал с ним голова к голове, и Йерикка мог созерцать грязное лицо землянина. По временам Олег открывал глаза и прислушивался, но, похоже, и в такие моменты не просыпался до конца.
Солнце ушло за тучи, и полил серый дождь. Вельботы продолжали барражировать, похожие на призраки.
— Им должно надоесть, — тихо пробормотал Йерикка. — Не могут же они вечно тут летать? Им ДОЛЖНО надоесть…
Ему показалось, что Гоймир, лежавший справа, что-то сказал. Йерикка повернул голову.
Гоймира трясло. Он лежал с закрытыми глазами, обхватив себя руками, и из-под век текли слёзы. Губы юного князя шевелились — быстро и беззвучно.
Йерикка коснулся рукой плеча Гоймира:
— Ты что?
Странно, но тот сразу открыл глаза и повернул голову к Йерикке. Во взгляде усталость мешалась со слезами.
— Устал одно, — быстро сказал он. — Я тоже могу устать, — он отвернулся, но продолжал говорить: — Идём, идём… идём день, сном — идём… и дождь! Он убить нас хочет. Все окоём нас убить хотят. В западню мы попали, нету мочи дальше тащиться. Грузно плечам, хребет трещит, я слышу, чую, Йерикка. Сломится часом хребет, и я в эту грязь свалюсь, и не схоронят меня — времени не сыщется… Отпустите меня, освободите… я умереть согласен, да пусть сразу, не хочу умирать день по дню, каплю за каплей… Не хочу одно часом мёртвым проснуться…
— Гоймир, ты заговариваешься, — тихо, но резко сказал Йерикка. — Ты взрослый человек, ты знал, на что идёшь, когда брал на себя груз взрослого человека!
На открывая глаз, Гоймир точным движением достал из кобуры ТТ, взвёл большим пальнём округлый ребристый курок и приставил ствол к виску. Указательный выбрал холостой ход…
— Это просто трусливая увёртка, князь.
Пистолет опустился.
— Ну да что, пойдём до конца, — совершенно спокойно ответил Гоймир.
Говорят, что самая страшная пытка — пытка огнём.
За эти тридцать часов Олег понял, что это ложь. Глупая ложь. Самая страшная пытка — пытка дождём. Когда ты лежишь в грязи и сжимаешься, ощущая каждой клеточкой тела все летящие сверху капли — когда они бьют по тебе. Прицельно и тяжело. Как пули… Когда слушаешь тихое, несмолкаемое «ш-ш-ш…» в веточках вереска. Такое тихое, что оно заглушает треск и посвистывание вельботов своей монотонностью… Когда чувствуешь, что сходишь с ума. Каждую длинную, как жизнь, секунду — сходишь с ума. И тихие разговоры товарищей превращаются в часть безумного бреда…
…— Встану. Нет ночи больше. Встану…
…— Боги, боги, да что ведь меня никто не убьёт, убейте меня кто-нибудь…
…— Ног не чую, гляньте кто, у меня ноги есть?!.
Олег не дал сойти с ума Богдану. А сам не сошёл с ума, потому что Йерикка разговаривал с ним, и Олег видел его спокойные глаза, слышал голос совсем рядом. Трудно было даже представить, чего стоило это спокойствие Йерикке…
…Они рассказывали друг другу о своей жизни, вспоминая всё новые и новые истории. Слова помогали против безумия, дождя и голода — врагов более страшных, чем данваны. Олег подозревал, правда, что Йерикке не так интересны истории про Землю — похоже, он знал о ней достаточно много и, хотя Олег немало попутешествовал, немало и походил пешком, но он не видел Чёрных Мостов над рекой Ра, которую данваны назвали Калдс, не ходил по ночная гудящим улицам Крентаны — бывшего Чистополья, не пробирался по кишащим нечистью узким дорогам мёртвых городов зоны санации, не купался в Зраке — невероятно прозрачном и холодном озере у отрогов Змеёвых гор, не спускался в пещеры в тех горах, не охотился на туров с рогатиной, не стоял на знаменитых алых скалах Ос-губы… Мир для него был совершенно неизведанной планетой.
— Неужели ты правда не был на Земле? — спросил Олег напрямую. Йерикка кивнул:
— Не был.
И Олег рассказал саду о прошлогоднем походе, когда их группа чуть ли не месяц бродила по бесконечным Карельским лесам, пытаясь то пешком, то на байдарках пробиться, идя по протокам, вглубь болот, к загадочному Чёртову Носу, про который местные жители рассказывали разные разности…
— Тогда мне это казалось приключением, — закончил Олег. — Глупо…
— Нет, — возразил Йерикка. — Это и было настоящее приключение… Они должны быть загадочными, немного опасными, весёлыми… А то, что сейчас — это просто война… — казалось, он хотел ещё что-то добавить, но вдруг прислушался и даже приподнялся на локтях: — Слышишь?!
Олег прислушался тоже:
— Нет.
— А ты? — спросил Йерикка Богдана. Тот ответил:
— Ничего.
— Именно, — и Йерикка выдохнул, словно сбросил с себя неимоверный груз.
Только теперь до Олега дошло. Повернувшись на бок, он посмотрел в пустое серое небо.
Никаких бурных изъявлений радости не было. Кое-кто просто не смог встать. Те, кто встал, выглядели, как привидения. Многие замучились до такой степени, что успели помочиться под себя. Некоторые лёжа ругались до тех пор, пока пришедшие в себя товарищи не бросились им помогать.
Йерикка тревожно озирался по сторонам, держа наготове пулемёт. Олег, застёгиваясь, спросил его:
— Ну что ещё-то плохого может случиться?
Вместо ответа Йерикка указал за его спину. Обернувшись, Олег пробормотал:
20
Стихи М. Гаврюшина.