Красный вереск

— Поедем на машине? — спросил Олег. Его проводник покачал головой:

— Тут близко, а машины легко отслеживаются со спутников.

— А где данваны?

— Вон там, — проводник указал на ранее не бросавшуюся в глаза Крепость. Она висела в небе над далёкими окраинами, кажущаяся даже отсюда огромной и грозной. Конечно, она не висела — Олег различил скалу, судя по всему — искусственную, на которой Крепость и возвели. — Сюда они редко спускаются… Идём, идём. Если всё будет нормально — ещё до рассвета будешь дома.

— Дома, — невольно повторил Олег. — Пошли.

Они пересекла площадь наискось и двинулись по одной из улиц — как раз в сторону крепости. Олег невольно рассматривал лица шедших навстречу людей — вроде бы самые обычные. Многие — да что там, большинство — внешне не отличались от горцев, но и у них в глазах была какая-то настороженность ко всему и всем на свете, особенно легко читавшаяся мальчишкой, потому что он привык к таким глазам у себя в мире. Но встречались отталкивающе-неприятные лица, чисто физически неприятные: какие-то пятнистые, узколобые, широкоротые, у некоторых людей с такими лицами пальцы на руках имели одинаковую длину. Олег без объяснений понял — подарок от матери-природы за помесь с хангарами, насильственную или добровольную. На хангаров были похожи и некоторые молодёжные компании — но тут уж речь шла просто о причёске или элементах одежды. От таких чаще других Олег слышал брань и такие отличались особенно вызывающим поведением.

Прошли мимо роскошной церкви, возле которой сидело множество нищих. Из дверей густо пахло благовониями и слышалось величавое пение. — Олег краем глаза увидел ряды коленопреклонённых людей. Сразу за церковью два дома стояли в развалинах, там промелькнули две девчонки, одетых до ужаса знакомо: дутые куртки, лосины, сапоги на здоровенной подошве. Олег заметил, как одна из них подала подруге знак, и та быстрым движением положила на обрез стены букет живых цветов. Обе тут же спрыгнули куда-то вглубь развалин и пропали. Мальчишка даже спрашивать не стал, зачем это — конечно, цветы предназначались тем, кто погиб тут во время восстания, развалины были свежие…

Прошли под здоровеным красочным плакатом, специально подсвеченным прожектором. Улыбающийся мальчик лет 10–12 ясными глазами смотрел на улицу. Подпись глаголицей гласила:

ПРОГРАММА «ПЛАНИРОВАНИЕ СЕМЬИ»

ВСЯ ЛАСКА — ЕМУ ОДНОМУ!

Сразу после этого попался на глаза второй плакат, рекламировавший контрацепцию. Это был умело составленный коллаж, изображавший попрошайничающих, роющихся в отбросах, истощённых, голодных детей. Алые буквы словно кровоточили:

ЗАЧЕМ ЭТО ИМ?!

Миновав целую цепочку магазинов, возле которых шныряли плохо одетые дети с блестящими глазами (как с плаката!), Олег и проводник перешли на другую сторону улицы и свернули в параллельную, такую же яркую и даже ещё более людную. В одном из зданий Олег по неуловимым но ясным признакам узнал школу — наверное, у школ вообще какой-то особый запах и вид, может быть, даже одинаковый во всех частях Вселенной. Подъездную аллею тоже украшал плакат: парень обнимал девушку под надписью: «Позаботься о ней!» Ниже мельче было добавлено: «В вашем районе тоже есть пункт стерилизации — живи сегодня!»

Это была реальность мира Олега, доведённая до абсурда, почти смешная… но люди вокруг были живыми, настоящими, вынужденными жить в этой реальности!

— Сюда, — указал проводник на переулок, похожий на щель, над которой тоже распростёрся плакат: весьма цивилизованного вида хангар любовно обнимал славянку (чуть ниже его ростом). Лозунг играл всеми красками оптимизма:

СЕГОДНЯ — ОДНА СЕМЬЯ!

ЗАВТРА — ОДИН НАРОД!

ПРОГРАММА «ДУШЕВНОЕ СОГЛАСИЕ»!!!

Сразу слева в переулке надпись над одной из дверей предлагала откровенно:

«У нас горяченькое с малолетками! Хангарский секс: малолетки + животные! Круглосуточно.»

— И вы это не сожжёте? — не выдержал Олег. Проводник коротко ответил:

— Жжём, — и добавил. — На следующий день они открывают два.

Олег заткнулся.

Они спустились по крутой лестнице в новую улицу — с обеих сторон окружённую домами за заборами. Тут было почти тихо и пусто. В свете нескольких фонарей грязно поблёскивал снег вдоль узкой проезжей части.

— Подожди тут, — проводник указал Олегу на чёрную стену кустов, казавшуюся сплошной, — за кустами. Через десять минут я вернусь. По возможности вообще не двигайся, понял?

— Понял, — перешагнув полосу снега, Олег встал за кусты и, повернувшись, обнаружил, что его проводник исчез.

За заборами светили огоньки и перебрехивались собаки — тут они были. Олег вспомнил, что рассказывал Йерикка — в обеспеченных семьях в моду всё больше входят «электронные любимцы» вроде земных Тамагочи, только посложнее… Справа улица оканчивалась тупиком, а слева была видна перпендикулярная улица и что-то вроде остановки обществе иного транспорта. Олег её скучливо разглядывал — С-образный павильончик из прозрачного пластика — когда услышал шум, выкрики и смех, приближавшиеся с той стороны, откуда привёл его проводник.

Мальчишка успел повернуться и увидел компанию ребят — своих ровесников, человек шесть или около того — вывалившуюся из улицы. Казалось, что они водят хоровод вокруг неуверенно ступающего пожилого мужчины.

— Может, догонишь?!

— Угадай, кто?!

— Э, тебе очки не мешают?!

И прочие довольно плоские шуточки, вызывавшие, тем не менее, обвальные взрывы хохота.

По походке и длинной палке, а так же по очкам, нелепым ранним утром, Олег понял — человек слеп. Компания дуреющих от безделья балбесов не нашла ничего лучшего, как прицепиться к слепому!

Олег заставил себя сосчитать до десяти. Но не затем, чтобы успокоиться и не затем, чтобы собраться с духом. Просто нужно было оценить ситуацию. Оставаться посторонним наблюдателем он не собирался и, перешагнув всё тот же снег, миролюбиво окликнул ребят:

— Парни! — и, когда они обернулись все разом, заговорил, подойдя ближе и не заботясь, чтоб его поняли: — Почему бы вам, таким суперменам, не убраться отсюда… — он с особенным наслаждением указал, куда, — и не поискать более достойных противников, чем слепой?

Со стороны казалось, что Олег улыбается — на самом деле он скалился, медленно оглядывая придурков одного за другим. Они — тоже медленно — переваривали сказанное, пытаясь понять, не комплимент ли это, и только через минуту примерно оценили это, как насмешку.

— Ты на кого скачешь? — процедил крепкий парнишка типично славянской внешности и с лицом вовсе не дегенеративным. Он сунул руку в карман расстёгнутой куртки и пошевелил там пальцами…

— Уложи его!

— Ты кто такой, уродец?!

— Проломи ему башку, Вовка!

— Клади его!

Дебиловатое веселье сменилось злобой. Теперь перед ними был не слепой, над которым и в самом деле можно разве что похохотать. Этого дурачка следовало проучить — за то, что лезет не в своё дело, за наглость и за дурацкую смелость. И проучить жестоко. Впятером (а их было не шестеро) — недолго, безопасно и просто…

Только вот Олег был далеко не прежний. Прежний не полез бы в такую драку, это было безрассудно. Однако, эти пятеро ничего не знали и не могли знать о том, что он знал теперь — и Олег ещё раз предупредил нападающих, искренне надеясь, что они его НЕ послушаются:

— Если не уберётесь отсюда ко всем чертям — через минуту не сможете даже об этом пожалеть.

Он ожидал, что ударит этот… Вовка. И едва не попался — ударил зашедший сбоку полухангаренок, ударил ногой в колено, и Олег понял, что его собираются если не убить, то крепко покалечить, чтоб больше не лез не в свои дела. И всё-таки Олег успел — причём проделал всё так, что атакующий оказался выключен из драки вообще. Погнув в сторону, Олег перехватил бьющую ногу, дёрнул на себя, повернул ступню и одновременно ударил по колену каблуком сверху, после чего отшвырнул нападающего под ноги его приятелям — и встретил ударом ноги в живот бросившегося на него справа, ощутив какой этот живот мягкий — ухнув, противник отлетел в сторону. Поставив блок левой под размашистый удар перескочившего через упавшего, правой — ребром ладони, без жалости — рубанул его сверху по ключице. Того перекосило, он завыл, садясь на дорогу.