Красный вереск

Из учебной горницы доносился голос одного из бойров, рассказывавшего о Начале Беды. Звучал только он один — младшие ребята сидели молча, притихнув, и Йерикка представил себе их внимательные глаза и приоткрывшиеся рты. Он сам в их возрасте учился в другой школе, но то время вспоминать не хотелось.

Вытянув ноги под стол, он вздохнул и отключился от посторонних шумов, перебирая листки бумаги с записями порядка ухода. «Графики эвакуации, — подумал он. — Такое уже было когда-то, но в те времена уходящим не могли помешать данваны, а сейчас любой день, любая маленькая ошибка могут стать для них сигналом, указанием… И тогда они не пожалеют сил — просто уничтожат все горы… Так… Племя Рыси: травень…»

Он оторвался от бумаг и огляделся. Всего через два месяца?! Так скоро?! Уйти — и не будет больше ничего этого, только в снах увидится кремль и город, и яблони, оберегаемые каменными откосами от суровых зим…

«Отец! — отчаянно воззвал. Йерикка. — Помоги, подскажи, я запутался! Остаться, может быть?! Не страшно, страшно останься и погибнуть без смысла… Отец, отец…» Он спрятал лицо в руках и сидел так, пока не вошёл Гоймир. Молча сел напротив, положил на стол руки. Улыбнулся левой стороной лица — правая, рассечённая тесаком, так и осталась неподвижной, как ни стирались лекари и сам Йерикка… Ну, шрам — это ерунда. Дважды за эти два месяцы уже намекали Гоймиру послы из других племён — неплохо бы молодому князю хозяйку в дом. Причём во второй раз — были это послы от Серых Медведей. Конец старой вражде… И с Орлами — конец, он, Йерикка, решил по весне играть свадьбу, не испытывать больше судьбу. В нём тоже княжеская кровь, а та, что ждала его, о которой рассказал он, готовясь погибнуть, Олегу, дочь князя, сестра княжичи… Старый боец живым вернулся с гор, а внук его погиб.

Бывает так… Нет, не уйти нельзя — как её бросишь?

Но до каких пор?! Злость неожиданно вскипела в Йерикке. До каких пор будет позволено данванам уродовать людей и кривить пути целых народов?? До каких пор даже победа над ними будет оборачиваться поражением?!

— Недобрые мысли, — сказал Гоймир. В нём почти ничего не осталось от того мальчишки, каким должен был быть пятнадцатилетний. — Верно?

— Верно, — с трудом перевёл дух Йерикка.

— А я перед походом нашим гадал, — вдруг вспомнил Гоймир. — Как сказано — конём гадал.

— А мне ничего не сказал? — удивился Йерикка. — Ну и куда он упал?

— То-то и оно, — странным голосом отозвался Гоймир. — Не оправо, не облево. На грудь он лёг, а чекан мой обломился. Вот и думай — к чему… Слышишь, Йерикка; не все уходить согласны.

— Я бы удивился, будь наоборот, — вздохнул Йерикка.

Хлопнула дверь, и вошёл Олег — румяный с мороза, пушистая ушанка из песцового меха — в руке. Весело сказал:

— Чуть свет уж на ногах — и я у ваших ног! Привет.

— Здоров будь, — Гоймир встал, кивнул Йерикке: — Пойду.

— Погоди, — задержал его Олег. Положил руку на плечо. — Постой, князь. Уходить собираетесь, так?

— Сам ведаешь, — сдержанно ответил Гоймир, — так что спрашивать?

— А то, что Бранку с собой беру.

Что Гоймир — Йерикка поднялся из-за стола. Гоймир же просто побледнел — Олег не заметил, кажется, а Йерикка — заметил и горько подумал, что двоюродный брат ещё надеялся: в ином мире, вдали от Олега, Бранка со временем снова будет его, Гоймира…

— И она согласна? — изумился Йерикка. Олег, не в силах сдержать счастливой улыбки, кивнул:

— Сама предложила, и надеяться не смел!

— Как же вы там, на Земле? — спросил ещё Йерикка. Олег отмахнулся:

— Где один, там и двое. Предки не съедят, а если и съедят, так всё с ней на пару…

— Чего ж, — наклонил голову Гоймир, — то добро. По чести… Пойду я.

— Ну погоди, — Олег его удержал, заглядывая в лицо. — Ну пойми ты. Ну так получилось. Что ж теперь?!.

— Ладно, — Гоймир приобнял Олега, потом толкнул кончиками пальцев в лоб и вышел. Олег посмотрел ему вслед, вздохнул — но уже снова улыбался, когда повернулся к Йерикке. Рыжий горец всё ещё стоял за столом и спросил:

— Ума хватит — на юг её везти?

— О том и пришёл говорить, — Олег сел. Йерикка продолжал стоять. — Ты мне друг или портянка?

— Как посмотреть, — осторожно ответил Йерикка и засмеялся. — Так, что? Вы когда уходите?

— В мае.

— А за мной приедут в начале марта, так?

— Так…Ты что, хочешь до мая задержаться?

— Я бы задержался. С милой душой, — Олег потёр висок. — Но понимаешь… себе самому противен становлюсь. Я тут ем, пью, сплю и веселюсь, а дома-то через три месяца по мне год справлять будут. Понимаешь?! Так что я с ней всё обговорил. Я уеду в марте. А в мае, когда уходить вам — ты её отправь Дорогой на Землю вместе с ребятами из «Славяна», там трое или четверо собираются возвращаться, Сашка тот… Адрес я дам, они её и доставят. Четырнадцать лет друг без друга жили, два месяца потерпим!

— Сделаю, — Йерикка сел. Олег потянулся через стол, пожал ему плечо. Задумался и внезапно сказал грустно:

— Не так всё кончается.

— Не так, — согласился Йерикка. — Ты об этом тоже думал?

— Думал, — отмахнулся Олег. — Победа, а вы спасаетесь, они вон города ваши жгут… И я тоже как-то не так… Мне ведь остаться надо, я понимаю.

— Ты и так уж столько сделал для нас… — Йерикка не договорил. Олег посмотрел на него:

— И с тобой больше не увидимся… Вот проклятая жизнь! — он стукнул кулаком по столу: — Ты, Богдан… Вы мне как родные стали! Ты говоришь — я там для вас что-то сделал… А сколько вы для меня сделали? Да нет, не то: это же вы меня СДЕЛАЛИ! И как мне теперь на Земле?! Я же знаю — там всем данваны заправляют! Что же — просто так жить, и всё?!

— Разберёшься, — ответил Йерикка. — Горожане наши тут остаются. Связи остаются… Если захочешь — найдёшь и людей, и пути, и союзников отыщешь. Только поживи хоть лет пять нормально. Рано всё это, Вольг, рано…

— Хоть скажи, куда уходите, — попросил Олег.

— Мы путь закроем, — нехотя объяснил Йерикка, — зачем говорить…

— Значит, совсем?

— Совсем… или лет на триста, пока не научимся летать меж звёзд.

— Или пока данваны и там до вас не доберутся.

— Или пока не доберутся… Слушай, как ты говоришь — не капай на мозги?

— Хорошо, — покорно согласился Олег. И сказал: — Я ещё просить хотел. Пойдёшь ко мне в сваты? Хочу чтоб всё по закону.

Йерикка открыл рот. Моргнул и, покачав головой, расхохотался, искренне и с каким-то облегчением…

…— День добрый тому дому!

Бранка, вскочив, закрыла лицо руками и привалилась в угол. Остальные домашние, окаменев, смотрели на ввалившуюся, с мороза троицу, дружно отряхавшую со спин и ушанок снег, пока Йерикка, тряхнув рыжими волосами, не развёл руками:

— Шли тут краем, да припомнили разом — в доме-то девка живёт, скоро час — перестарком стянет — брать никто не берёт, женихи двор переулками обходят!

— Жаль нас взяла, — звонко поддержал Богдан, кланяясь поднявшемуся из-за стола наконец деду Бранки. — Дай, думаем, добро сделаем, жениха-то залучим. Подобрали первого встречного — благо, некалечного, не увечного.

— Вот, — Йерикка выпихнул вперёд Олега, который, красный, как рак, уставился в пол, — в обочь дороги валялся — то и ноги его не держали, а так всем хорош, да и берёт без придачи — ему-то в его разуме что коза, что девка — всё равно.

— Ну то и гулять на сторону не станет, — «утешил» Богдан, хлопая Олега по спине, — ноги не понесут, не просыхает. Да и хуже женихов — не счесть. Наш ещё из прилику — лицом да умом не задался, так уж спокойный, как остатний зальёт…

Старый бойра поклонился в ответ и, поглаживая седые усы (левый закинут за ухо, правый спадает на грудь), заговорил в ответ:

— Благо вам, добрые люди, что про-за убогую мою озаботились. И впрямь — пора ей замуж-то, да вот не глянет на неё никто, а кто глянет — заикой станет. Девка-то не чтоб красива. Глаз правда большой — левый, правый-то помене станет. Руки работящие — как за столом с кашей воевать. А что ноги наплетаются — так и она гулять не будет, ну и заживут, дай Лада, душа в душу… — он протянул руку и за косу вытащил не отнимавшую рук от лица Бранку из угла: — Годна ли такая жениху — уж больно добра молодца сыскали, побрезгует разом!