Красный вереск

Олег, уже давно очумело хлопавший глазами, спросил вслух:

— Что это, Эрик?!

— Да ничего, — со странным удовольствием отозвался рыжий горец. — Это просто значит, что тебя не существует, например. А что ты так удивился? Не знаешь, что такое психологическая война? Не читал на своей Земле ничего похожего? Жило-было грязное быдло, потом пришли умные и добрые дяди и это быдло из грязи вытянули, но оно в силу своего хамства, отплатило чёрной неблагодарностью… Ничего нового… Если вот такую книжечку ввести в качестве учебника в школах — уже через двадцать лет от славян на юге и духу не останется! — Йерикка помолчал и продолжал: — Когда наши предки жили на Земле и не назывались ещё именами разных племён, часть из них — те, чьими прямыми потомками стало племя Рыси — жила на большом острове в море… Былины не говорят, как назывался остров, как называлось море, когда точно это было, что заставило наших предков уйти с острова искать новую землю… Но сохранился Плач Уходящих. На древнем языке он складный, а на нашем — так, не очень… Я сам, — Йерикка вдруг смутился, — в общем, я сам сделал перевод. Там сказано об опасности потерять понять… Вот, послушай…

— Йерикка вздохнул и словно точку поставил: — Эти слова написаны четыре тысячи лет назад. Предки данванов, может быть, ещё не ушли с Мира. Предки хангаров ещё не построили свои вонючие города. Эти слова — были. Мы — были. Вот — моя вера. А это, — Йерикка тряхнул книжкой, — даже не яд. Рвотное. Тошнит.

— Остров и море… — повторил Олег. — Эрик, а остров назывался не Крит?

— Не знаю, — сожалеюще ответил Йерикка. — В былинах не сказано, я же объяснил…

Они долго молчали, глядя на вечно чистую от облаков и совсем близкую вершину Перуновой Кузни. Потом Йерикка поднялся и сказал, отбросив книжку:

— Пошли.

Олег не удивился — он поднялся тоже и зашагал за Йериккой по расщелине, защищавшей их от ветра, вылизывавшего кругом лёд цвета бутылочного стекла. Йерикка, не поворачиваясь, бросил через плечо:

— Рассвет мы встретим на вершине, Вольг.

Олег зачерпнул колкий, сухой снег и, подержав в ладони, вытер им лицо. Идти становилось всё труднее — не потому, что приходилось лезть по скалам, под ногами лежала тропа… но шагать на крутизну не хватало дыхания. Ветер кидал в лицо снежную крошку и тянул назад за плащ. Видно было, как развеваются выбившиеся из-под повязки волосы идущего впереди Йерикки.

Они вышли из-под прикрытия гряды — и Олег невольно встал, сбычив голову и задохнувшись. Ветер тёк с вершины Кузни — ледяной, ровный и жёсткий, как тысячи стальных прутьев… Отвернуть голову было нельзя — надо видеть, куда ногу ставишь, хряпнешься — костей не соберёшь… и лицо почти сразу начало неметь. Олег судорожно закрыл его нижнюю часть плащом и с изумлением посмотрел в спину Йерикки, который даже не сгибался — шёл себе и шёл, плотно ставя ноги.

— Куда мы идём?! — только теперь, спросил Олег. Он выкрикнул эти слова, и ветер разорвал их в клочья и унёс в долину. Йерикка не остановился, не повернулся, не пошевелил спиной. — Эрик! — в голосе Олега прозвучало раздражение, он споткнулся, с трудом удержался на ногах — махнув рукой, восстановил равновесие. — Эрик! — закричал он ещё раз.

Рыжий горец обернулся. Его лицо было лицом с барельефов заброшенной крепости — волосы плыли в струях ветра, как в воде,

— Что? — он стоял шагов за сорок, но ветер принёс его слова такими, словно Олег находился рядом с ним. — Что тебе нужно?

— Мне?! — не удивился даже — поразился Олег. — Это ТЫ меня куда-то ведёшь!

— Ну так идём, — Йерикка начал поворачиваться, и Олег поспешил за ним, оправдываясь:

— Просто очень холодно.

Йерикка немедленно развернулся вновь со словами:

— Ну так вернёмся.

— Нет, — с трудом ответил Олег, — пойдём, ничего…

— Холод, — спокойно сказал Йерикка, и ветер вновь бросил его слова в лицо Олегу, — просто изнанка тепла. Нет холода. вообще нет.

Дальше они шли и шли в молчании. Олег мучился от ветра и холода… и размышлял над словами Йерикки. На первый взгляд они казались бессмыслицей… или хуже того — чушью вроде той, которую с умным видом изрекают положительные герои американо-самурайских боевиков. Но чем больше Олег повторял эти слова про себя, тем больше казалось ему — Йерикка сказал что-то очень и очень важное. Возможно, даже самое важное в жизни.

Холод — просто изнанка тепла.

Нет холода.

Вообще нет.

Да что же это такое, вот привязались!

Он думал над этим до самой вершины…

…Здесь не было ни снега, ни льда — плоская гранитная площадка цвета запёкшейся крови, диаметром шагов двадцать, вознесённая на высоту четырёх вёрст! Ветер дул настолько ровный и сильный, что странным образом не ощущался. Со всех сторон у самых ног лежали ущелья, пропасти, а дальше в снеговом заряде виднелась Оленья Долина. Вставало беспощадно холодное солнце, его лучи гнали по скалам плотные быстрые тени, дробились и вспыхивали в стеклянных щитах ледников, как сотни прямых окровавленных мечей.

— Эта гора называется Перунова Кузня, — сказал. Йерикка. Он стоял, навалившись на ветер и упёршись мечом — обнажённым и сверкающим, словно солнечный луч — в камень, Плащ, волосы — всё неслось вместе с ветром, и Олегу почудилось, что вершина Кузни тоже летит в прозрачном, безжалостно-равнодушном небе. Летит и вращается, вращается… Не выдержав, Олег зажмурился, но слова Йерикки обожгли ударом хлыста: — Открой глаза!

— Кружатся голова, — с трудом ответил мальчишка. — Высоко!

— Холода не бывает. Высоты — тоже, — послышался голос Йерикки. Он отстегнул плащ, сбросил повязку — ветер унёс их, словно диковинных птиц, а волосы Йерикки, взлетев струями расплавленной бронзы, вспыхнули на солнце. Меч, становясь из солнечно-золотого синим, как вечернее небо, качнулся в его руке. Йерикка взмахнул им и вонзил, в камень на пол-ладони — брызнула крошка. Спокойными, неспешными движениями рыжий горец снял куртку и рубаху, бросил их под ноги. Ветер, как показалось Олегу, засвистел злее, полосуя обнажённое до пояса тело, с которого ещё не сошёл летний загар… но Йерикке было плевать на холод и ветер. Он взялся за рукоять меча… и Олег не успел даже дёрнуться — Йерикка перетёк к нему, а скруглённый, но заточенный, словно бритва, кончик клинка качнулся перед его лицом.

39

Дешифровки Фестского диска, приведённая здесь, выполнена в 80-х г.г. XX века геологом Геннадием Гриневичем. Специалистами она, конечно же, признана неверной (как и все попытки обосновать научно многотысячелетнюю древность славянства!), но я-то пишу НЕ ИСТОРИЧЕСКИЙ роман! (от автора)