Страница 4 из 72
СВЯТАЯ ГОРА ТАБОР
Все же верующие были
вместе и имели все общее…
После подавления великого английского восстания палачи многие месяцы пытали и допрашивали крестьянских вождей. Один из них, священник Джон Болл, признался, что учился у знаменитого богослова Джона Уиклиффа, который, несмотря на запрет папы, перевел на английский язык Библию. Именно эту Библию поднимал над головой Джон Болл, обращаясь к окружавшему его людскому морю:
Когда Адам пахал землю, а Ева пряла,
Кто был дворянином?
Уиклифф проповедовал, что Священное Писание есть высший закон, более высокий, чем папские буллы, что священники должны подражать в бедности Иисусу Христу, и, что, если они живут в роскоши и забывают о своем долге, то король вправе отнять их богатства. Это были почти те же слова, что говорили когда-то святой Франциск и святой Доминик – однако с тех времен прошло полтора века, и священники снова забыли о своем долге. В XIV веке служители церкви снова предались погоне за мирскими благами, снова погрязли в роскоши и разврате. Папы и епископы беззастенчиво торговали в храме, продавали церковные должности тому, кто больше заплатит, и устраивали на теплые местечки своих родственников. Они торговали даже отпущением грехов и за хорошие деньги облегчали душу любому преступнику. "Если кто убьет отца, мать, брата, сестру, жену – тот очистится от греха, если уплатит 6 гроссов!" – кричали на улицах продавцы отпущений-"индульгенций". Можно было купить индульгенцию впрок и, не боясь бога, грабить и убивать; имея деньги, можно было совершать любые грехи. Всеобщее разложение достигло самого "святого престола", при дворе римского папы шла отчаянная борьба за кардинальские мантии и за дележ доходов. В 1378 году две группы кардиналов одновременно возвели на престол двух пап – в Риме и Авиньоне, и соперники предали друг друга анафеме. Епископы и аббаты превратились в самовластных князей; они присваивали доходы и облагали поборами крестьян церковных имений; так же как дворяне, они стремились возместить падение доходов дополнительными податями и заставляли крестьян отбывать барщину. Церкви принадлежали обширные земли; в Англии и Германии они составляли треть всех земельных угодий; крестьяне восставали против духовных сеньоров точно так же, как против светских, – и едва ли не первым, кого они подняли на копья, ворвавшись в Лондон, был архиепископ Кентерберийский.
Революция распространялась по Европе, захватывая новые народы и страны, и вслед за Англией должен был прийти черед Германии – или, как ее называли в те времена, "Священной Римской империи германской нации". "Священная Империя" была конфедерацией, включавшей в себя несколько сот самостоятельных княжеств, епископств и "свободных городов", представители которых время от времени собирались для решения общих дел на "имперские сеймы". Некогда могущественные императоры в XV веке обладали лишь тенью былой власти и во всем подчинялись сеймам; семь крупнейших "имперских князей" имели право выбирать нового императора после смерти его предшественника.
Империя состояла из разнородных областей, и в одних районах социальное напряжение было более высоким, а в других – более низким; в одних областях время революции пришло в начале XV века, а в других – столетием позже. Первая вспышка крестьянской войны произошла в Чехии, где социальная рознь дополнялась национальной враждой: в этой стране высшие сословия состояли по большей части из немцев, а низшие – из чехов. Половина земель Чехии принадлежала немецким епископам и аббатам, и чехи ненавидели опустившихся и зажиревших святош, продававших божье слово за тридцать сребреников. Книги Уиклиффа в то время передавались в списках по всей Европе, и "английская ересь" нашла в Чехии горячий отклик; чешские священники открыто проповедовали против продажи должностей и нечестивого поведения немецких прелатов. Особенно страстно эти обвинения звучали в устах магистра Пражского университета Яна Гуса, который в нарушение запретов произносил свои проповеди не на латыни, а на чешском языке. Гус перевел на чешский язык Библию и так же, как Джон Болл, поднимал ее над головой, возвышая голос и призывая в свидетели бога. На проповеди Гуса собиралась вся Прага; многие дворяне мечтали о разделе церковных богатств и поддерживали смелого священника – но прелаты, которых обличал Гус, затаили глухую ненависть. В 1414 году в Констанце собрался Вселенский собор, призванный устранить церковный раскол и избрать нового папу; на этот собор вызвали Гуса – якобы для того, чтобы выслушать его "тезисы", но на деле, чтобы расправиться с "еретиком". Гус был обвинен в "английской ереси" и возведен на костер; от него потребовали отречься от своих взглядов – но Гус ответил, что не знает за собой никакой вины. Глашатай объявил, что Ян Гус – это "страшный еретик", и одна богомольная старушка, проклиная еретика, подложила в костер связку хвороста.
– О, святая простота! – воскликнул охваченный пламенем Гус.
Жестокая расправа над Яном Гусом не остановила распространения "ереси", сотни чешских монахов продолжали обличать роскошь и разврат верхов. Они проповедовали в городских церквях и ходили по деревням; десятки тысяч крестьян собирались в лесах и на горах, чтобы послушать "бедных священников"; их любимым местом собрания была гора, которую они называли Табор – по имени той святой горы, где господь предстал перед учениками в божественном ореоле. Власти преследовали "гуситов" и бросали их в тюрьмы; в июле 1419 года толпа пражан попыталась освободить "бедных священников" из тюрьмы, после схватки со стражей горожане ворвались в ратушу и выбросили из окон членов городского совета. Началось большое восстание, охватившее всю страну; чехи без различия сословий поднялись против духовенства и немцев; они громили церкви и монастыри, разбивали иконы и статуи, делили церковное имущество и земли. Огромные массы крестьян собрались на горе Табор и заложили здесь "святой город"; они провозгласили начало "тысячелетнего царствия Христа" и жили, как первые христиане: "Все же верующие были вместе и имели все общее: и продавали имения и всякую собственность, и разделяли всем, смотря по нужде каждого". "Они продавали свое имущество за бесценок, – свидетельствует хроника, – и вместе с женами и детьми стекались со всех сторон Чехии к городам и клали деньги к ногам таборитских проповедников". Немецкие прелаты, рыцари и бюргеры бежали из чешских земель и потребовали от римского папы провозгласить крестовый поход против "еретиков". Летом 1420 года в Чехию со всех сторон вторглось огромное крестоносное войско; немецкие, английские, венгерские, польские рыцари надеялись на легкую победу и богатую добычу. Крестоносцы подступили к Праге, и пражане призвали на помощь "братьев и сестер" с горы Табор.
Рыцари никогда не видели такого воинства: табориты выступили в поход всей общиной с женщинами и детьми; они были вооружены цепами, баграми, дубинами; у одних были арбалеты, у других аркебузы. Женщины и дети ехали в больших закрытых повозках, из которых выглядывали стволы бомбард, повозки двигались в четыре колонны, а между повозками шли мужчины и пели псалом "Кто вы, божьи воины?" Крестоносцы попытались атаковать таборитов в пути, но, завидев врагов, повстанцы поворачивали повозки, образуя замкнутый прямоугольник, между повозками ставили щиты и натягивали цепи. Рыцари ничего не могли поделать с этой подвижной крепостью, их встречали тучей стрел и залпами из бомбард; женщины стреляли из арбалетов, а мужчины цепляли всадников баграми и молотили врагов цепами. Таборитов возглавлял старый воин Ян Жижка, побывавший во многих сражениях и хорошо знавший, как нужно сражаться с рыцарской конницей. "Братья и сестры" подошли к Праге и укрепились на горе Витков; крестоносцы попытались штурмовать гору; спешенные рыцари упорно взбирались на укрепления таборитов и сотнями гибли под ударами цепов – в конце концов крестоносцам пришлось отступить.