Избранное

ОРЁЛ

Царём пернатых мир его зовёт.И он как будто это понимает:Всех смелостью и силой поражаетИ выше туч вздымает свой полет.О, сколько раз пыталось вороньё,Усевшись на приличном отдаленье,Бросать с ревнивой ненавистью тениНа гордое орлиное житьё.За что он славу издавна имеет?С чего ему почтение и честь?Ни тайной долголетья не владеет,Ни каркать по-вороньи не умеет,Ни даже просто падали не ест.И пусть он как угодно прозывается,Но если поразмыслить похитрей,То чем он от вороны отличается?Ну разве что крупнее да сильней!И как понять тупому воронью,Что сердце у орла, не зная страха,Сражается до гибели, до прахаС любым врагом в родном своём краю.И разве может походить на нихТот, кто, зенит крылами разрезая,Способен в мире среди всех живыхОдин смотреть на солнце не мигая!1975 г.

БЕНГАЛЬСКИЙ ТИГР

Весь жар отдавая бегу,В залитый солнцем мирПрыжками мчался по снегуГромадный бенгальский тигр.Сзади — пальба, погоня,Шум станционных путей,Сбитая дверь вагона,Паника сторожей…Клыки обнажились грозно,Сужен колючий взгляд.Поздно, слышите, поздно!Не будет пути назад!Жгла память его, как угли,И часто ночами, в плену,Он видел родные джунгли,Аистов и луну.Стада антилоп осторожных,Важных слонов у реки, —И было дышать невозможноОт горечи и тоски!Так месяцы шли и годы.Но вышла оплошность — и вот,Едва почуяв свободу,Он тело метнул вперёд!Промчал полосатой птицейСквозь крики, пальбу и страх.И вот только снег дымитсяДа ветер свистит в ушах!В сердце восторг, не злоба!Сосны, кусты, завал…Проваливаясь в сугробы,Он все бежал, бежал…Бежал, хоть уже по жиламХолодный катил озноб,Все крепче лапы сводило,И все тяжелее былоБрать каждый новый сугроб.Чувствовал: коченеет.А может, назад, где ждут?Там встретят его, согреют,Согреют и вновь запрут…Все дальше следы уходятВ морозную тишину.Видно, смерть на свободеЛучше, чем жизнь в плену?!Следы через все преградыУпрямо идут вперёд.Не ждите его. Не надо.Обратно он не придёт.1965 г.

ЯШКА

Учебно-егерский пункт в Мытищах,В еловой роще, не виден глазу.И всё же долго его не ищут.Едва лишь спросишь — покажут сразу.Ещё бы! Ведь там не тихие пташки,Тут место весёлое, даже слишком.Здесь травят собак на косматого мишкуИ на лису — глазастого Яшку.Их кормят и держат отнюдь не зря,На них тренируют охотничьих псов,Они, как здесь острят егеря,«Учебные шкуры» для их зубов!Ночь для Яшки всего дороже:В сарае тихо, покой и жизнь…Он может вздремнуть, подкрепиться может,Он знает, что ночью не потревожат,А солнце встанет — тогда держись!Егерь лапищей Яшку сгребётИ вынесет на заре из сарая,Туда, где толпа возбуждённо ждётИ рвутся собаки, визжа и лая.Брошенный в нору, Яшка сжимается.Слыша, как рядом, у двух ракит,Лайки, рыча, на медведя кидаются,А он, сопя, от них отбиваетсяИ только цепью своей гремит.И всё же, всё же ему, косолапому,Полегче. Ведь — силища… Отмахнётся…Яшка в глину упёрся лапамиИ весь подобрался: сейчас начнётся.И впрямь: уж галдят, окружая нору,Мужчины и дамы в плащах и шляпах,Дети при мамах, дети при папах,А с ними, лисий учуя запах,Фоксы и таксы — рычащей сворой.Лихие «охотники» и «охотницы»,Ружья-то в руках не державшие даже,О пёсьем дипломе сейчас заботятся,Орут и азартно зонтами машут.Интеллигентные вроде люди!Ну где же облик ваш человечий?— Поставят «четвёрку», — слышатся речи, —Если пёс лису покалечит.— А если задушит, «пятёрка» будет!Двадцать собак и хозяев двадцатьРвутся в азарте и дышат тяжко.И все они, все они — двадцать и двадцатьНа одного небольшого Яшку!Собаки? Собаки не виноваты!Здесь люди… А впрочем, какие люди?!И Яшка стоит, как стоят солдаты,Он знает, пощады не жди. Не будет!Одна за другой вползают собаки,Одна за другой, одна за другой…И Яшка катается с ними в драке,Израненный, вновь встречает атакиИ бьётся отчаянно, как герой!А сверху, через стеклянную крышу, —Десятки пылающих лиц и глаз,Как в Древнем Риме, страстями дышат:— Грызи, Меркурий! Смелее! Фас!Ну, кажется, все… Доконали вроде!..И тут звенящий мальчиший крик:— Не смейте! Хватит! Назад, уроды! —И хохот: — Видать, сробел ученик!Егерь Яшкину шею потрогал,Смыл кровь… — Вроде дышит ещё — молодец!Предшественник твой протянул немного.Ты дольше послужишь. Живуч, стервец!День помутневший в овраг сползает,Небо зажглось светляками ночными,Они надо всеми равно сияют,Над добрыми душами и над злыми…Лишь, может, чуть ласковей смотрят туда,Где в старом сарае, при егерском доме,Маленький Яшка спит на соломе,Весь в шрамах от носа и до хвоста.Ночь для Яшки всего дороже:Он может двигаться, есть, дремать,Он знает, что ночью не потревожат,А утро придёт, не прийти не может,Но лучше про утро не вспоминать!Все будет снова — и лай и топот,И деться некуда — стой! Дерись!Пока однажды под свист и гоготНе оборвётся Яшкина жизнь.Сейчас он дремлет, глуша тоску…Он — зверь. А звери не просят пощады…Я знаю: браниться нельзя, не надо,Но тут, хоть режьте меня, не могу!И тем, кто забыл гуманность людей,Кричу я, исполненный острой горечи:— Довольно калечить души детей!Не смейте мучить животных, сволочи!1968 г.