Страница 5 из 12
Тут-то и увидал он в Успенском соборе заранее подобранных Морозовым девушек из фамилии облагодетельствованных временщиком Милославских. Царский дядька, конечно, знал, кто может понравиться воспитаннику, и не ошибся. По другой версии, дело обстояло еще проще. Избрав кандидатку в царицы, Морозов стал расхваливать царю красоту дочерей Милославского, а затем обратился к помощи государевых сестер.
Царевны давно хотели, чтобы их царственный брат обзавелся семьей и тем самым избежал Искушений. Им было особенно приятно оказать услугу будущей царице и заручиться ее расположением. Девицы Милославские были приглашены во дворец и в покоях царевен как бы случайно представлены Алексею Михайловичу. Он влюбился в младшую, Марию. Посаженным отцом на свадьбе был Борис Иванович Морозов. А 27 января 1647 г., через 11 дней после царского брака, старый боярин объявил государю, что женился на младшей сестре царицы, Анне[21]. (В первый раз Б.И. Морозов женился на тридцать лет ранее, 5 июля 1617 г.)
Операция по укреплению положения Морозова при дворе прошла блестяще. Борис Иванович стал не только приближенным, но и свойственником Алексея Михайловича. Правда, пришлось поделиться влиянием с Милославскими, но они пока не вызывали опасений как соперники. Власть Морозова и его прихлебателей была подорвана не просчетами в придворных интригах, а мощными народными восстаниями, потрясшими в 1648 г. столицу и многие другие города Российского государства. Временщику пришлось бежать от народного гнева в Кирило-Белозерский монастырь[22]; при Алексее Михайловиче выдвинулись новые государственные деятели…
Как бы то ни было, между царем и царицей установилась искренняя и нежная симпатия, а Морозов, надо полагать, не раз проклял свою хитроумную женитьбу. Всезнающий доктор Коллинс, пользовавший своим искусством верхушку Государева двора, не без иронии вспоминал, что, женившись на Анне Ильиничне, Морозов «думал, что таким образом прочно основал свое счастье. Однако ж Анна была им не совсем довольна, потому что он был старый вдовец (как и его брат, Глеб, женившись на Соковниной), а она здоровая молодая смуглянка; и вместо детей у них родилась ревность, которая произвела кожаную плеть в палец толщины. Это в России случается часто между вельможными супругами, когда их любовь безрассудна или водка слишком шумит в голове» (ЧОИДР, 1846. № 1). Дело усугублялось тем, что старый ревнивец, выставивший себя на посмешище в высокопоставленном женском обществе тем, что мог предложить молодой супруге только толстую плеть, бессилен был запретить Анне встречаться с ее сестрой-царицей и лично жаловаться государю на превратности их брака. Уважаемый дядька царя превращался в шута.
А тщательно охраняемая от контактов с внешним миром Мария Ильинична создала дом, в котором государь мог укрыться от забот и треволнений. Любящие супруги произвели на свет чертову дюжину детей. Так же, как у царя Михаила и царицы Евдокии Лукьяновны, у них рождались в основном дочери, причем завидного здоровья: Евдокия (1650–1702), Марфа (1652–1707), София (1657–1704), Екатерина (1658–1718), Мария (1660–1723), Феодосия (1662–1713). Не прожила долго Анна (1655–1659), умершая при родах Евдокия (1669) — последний ребенок царицы, скончавшейся вскоре после дочери. Менее жизнеспособными были сыновья. Двое — Дмитрий и Симеон — умерли во младенчестве (1649–1651,1665—1669)[23].
Старший брат
Надеждой Алексея Михайловича был царевич Алексей, родившийся в 1654 г.[24] Сам не слишком перегруженный «свободными мудростями», царь желал дать сыну серьезное образование. Воспитание царевича было поручено ученому царедворцу Алексею Тимофеевичу Лихачеву, которого даже политические неприятели считали «человеком доброй совести»[25]. Учителем Алексея Алексеевича стал выдающийся просветитель, философ и поэт Симеон Полоцкий.
Некоторое представление о круге приобретенных царевичем знаний дает его библиотека, насчитывавшая около двухсот книг (к услугам Алексея Алексеевича была также вся царская библиотека и богатое книжное собрание его учителя). Воспитатель и учитель пользовались наиболее передовой педагогической теорией «учителя народов» Яна Амоса Коменского. Они считали, что формы обучения должны соответствовать этапам развития детской психики. Начинали с образного обучения по книгам, в которых изображение сочеталось с текстом[26].
«Мир чувственных вещей в картинках» и другие пособия Коменского по содержанию не очень подходили для русских условий. Царевичу Алексею были предложены специально созданные «лицевые» книги, в том числе целая живописная энциклопедия[27]. Впоследствии перешли к более сложным формам подачи материала, вплоть до ученой литературы и справочников, продолжая широко применять наглядные пособия.
В покоях царевича Алексея были развешены пятьдесят гравированных картин на разные познавательные сюжеты, четырнадцать листов географических карт, стояли два глобуса. Ученик имел иллюстрированные Библию, русскую летопись, учебник военного дела. Он старательно изучал — устно и письменно — славянские, латинский и греческий языки, располагая соответствующими грамматиками и лексиконами (словарями). Святоотеческую традицию, начатки философии, историю монархий, арифметику и геометрию царевич осваивал в основном на русском языке, хотя большую часть его библиотеки составляли иноязычные книги.
Судя по книгам, помимо математического цикла, грамматики, поэтики и риторики, Алексей Алексеевич приобрел немалые познания в географии и природоведении, истории, сравнительном народоведении, юриспруденции, получил представление о метафизике и богословии. Безусловно, он упражнялся в поэзии и музыке. В 13 лет подготовительное образование царевича было закончено[28].
7 сентября 1667 г. гордый успехами сына государь всенародно и торжественно объявил Алексея Алексеевича наследником Российского престола. «Учитель старец Симеон» был посажен за особый стол вблизи трона, «выше» многих бояр, и говорил на пиру стихотворную речь, за которую получил в награду шубу зеленого атласа на соболях[29].
Вместе с наследником Алексей Михайлович принимал зимой того же года великих и полномочных послов Речи Посполитой, приехавших для ратификации долгожданного мирного договора[30]. После долгой и жестокой войны москвичам трудно было ожидать симпатий со стороны поляков. Тем не менее царевич Алексей заслужил от них самые лестные отзывы. Особенно поразились послы просвещенности царевича в области «ученой словесности», ценимой потомками сарматов (каковыми считала себя шляхта). В рассказе, адресованном небезызвестному герцогу Козьме Медичи, знакомый с его семьей польский автор утверждал, что Алексей Алексеевич владеет латинской риторикой не хуже сына самого герцога.
Мы тоже (редкий случай!) можем оценить красноречив царевича, который начал речь по-польски, после чего, перейдя на латынь, сказал:
«Сколь великая слава, о послы, предстояла бы всем славянским народам, и какие бы великие предприятия увенчались успехом через соединение сих племен и через употребление единого наречия, распространенного в лучшей части Вселенной — вам самим о том известно. Ведомо мне, что между таковыми соседними меж собою народами, хотя связанными священными и гражданскими узами, существует злейшая вражда, как недавно еще существовала между вами и нами.
И поистине, — воскликнул царевич, — душескорбное представляется нам зрелище! Повсюду возникают раздоры от честолюбивых происков; верность ничем не охраняется; спокойство соседних стран не обеспечено; нигде не пекутся о народном благе, и даже дружба и терпимость между родными братьями сделались необыкновенным явлением!
21
Запись о богатом пожаловании Б. М. Морозову за традиционный приезд к государю «на завтрея своей свадьбы» опубл. среди подобных: Забелин И.Е. Домашний быт русских цариц. Приложения. № 2. С. 8–9.
22
О боярине Б.И. Морозове, его богатстве и роли в политической истории см.: Забелин И.Е. Большой боярин в своем вотчинном хозяйстве // «Вестник Европы», 1871. Т. 1; Новосельский А.Л. Вотчинник и его хозяйство в XVII веке. — М.-Л., 1929; Смирнов Я. Правительство Б.И. Морозова и восстание в Москве 1648 г. — Ташкент, 1929; Хозяйство крупного феодала-крепостника XVII в. — Л., 1933. Ч. 1–2; Акты хозяйства боярина Б.И. Морозова. — М., 1940–1945. Т. 1–2; Петрикеев Д.И. Крупное крепостное хозяйство XVII в. — Л., 1967; Crummey R.O. Aristocrats and Servitors: The boyar elite in Russia, 1613–1689. Princeton, 1983. P. 39, 78–79,85-88, 124–134 etc.; Белоброва О.Л. Морозов Борис (Илья) Иванович // Словарь книжности и книжников Древней Руси (далее — СККДР). — СПб., 1993. Вып. 3 (XVII в.). Ч. 2. С. 362–363; и др.
23
Подробно: Пчелов Е.В. Монархи России. — М., 2003. С. 402–411.
24
Царь Федор Алексеевич чтил старшего брата, наряду с отцом, до конца жизни. Ежегодно он служил панихиды по Алексею Алексеевичу 16 января и Алексею Михайловичу 28 января «у себя, великого государя, в Верху», как всегда делал, скрывая свою скорбь. А бояре и народ приходили на панихиды в Архангельский собор. ДР. Т. IV. — СПб., 1855. Стлб. 138 и др.
25
См.: Корсаков В. Лихачев Алексей Тимофеевич // Русский биографический словарь. — СПб., 1914. Латзика-Ляшенко. С. 482–483; Понырко Н.В. Лихачев Алексей Тимофеевич // СККДР. Вып. 3. Ч. 2. С. 298–299.
26
См.: Богданов А.П. Учеба царских детей XVII в. и издания государевых типографий // Федоровские чтения. 2003. — М., 2003. С. 224–256. Подробнее о развитии образования в царском дворце см.: его же. Стих и образ изменяющейся России: Последняя четверть XVII века. — М., 2004. Ч. 2. Гл. 1. Материнская школа для царских детей. Гл. 2. Новая педагогика при московском Дворе. Ч. 3. Гл. 2. Поэтический триптих для Материнской школы.
27
Первоначально в 1663–1664 гг. лицевые книги заказывались живописцам для двухлетнего царевича Федора и «меньших царевен»: Феодосии двух лет, Марии четырех, Екатерины шести и Софьи семи лет. Однако опыт так понравился государю и государыне, что 8 декабря 1664 г. художникам велено было создать «потешную книгу, чтоб перед прежнею была болши вдвое, и писать на ней иным образцом, иныя прибылыя статьи». Сохранившиеся наброски тематики рисунков говорят о том, что Большая потешная книга была настоящей живописной энциклопедией. В книге раскрывалось современное военное дело, второй большой темой служил быт города с работой и развлечениями, в т. ч. охотой, от нее совершался переход к птицам и зверям средней полосы России, юга и севера. Затем ребенок видел корабли и труды человека на море, морскую войну, серию этнографических картинок жизни и внешнего вида людей разных народов (от немцев до арапов). Наконец — сцены из русского быта, вплоть до разных видов мельниц, изготовления хлеба и раздачи его нищим. Завершающей темой были дети: на картинках они учатся грамоте и мастерству, едят, гуляют в саду, путешествуют на корабле, в рыдване и телеге, на конях и т. п. В дальнейшем этот опыт был продолжен. См.: Забелин И.Е. Домашний быт русского народа в XVI и XVII столетиях. Ч. II. — М., 1915. С. 89, 101,136,167,171–172,174-179,228–229,617-618; Богданов А.П. Стих и образ. С. 326–329.
28
Материалы о воспитании и образовании царевича Алексея Алексеевича см.: Забелин И.Е. Домашний быт русского народа. Ч. II. С. 80, 185–187, 508, 515, 552, 556, 563, 577, 586–590, 593, 596–599, 617, 682, 683, 727; Ч. I. — М., 1895. С. 219–223, 641, 643–644, 671–672, 696.
29
Там же. Ч. II. С. 186–187.
30
Их прием в Москве документирован: РГАДА. Ф. 72. Сношения с Польшей. Оп. 1. Кн. 115–116.