Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 117 из 119



– Ну и что? – поморщился я. – Саданул в печень – его и стошнило. И чему тут радоваться?

– Ты внимательно глянь! Изумрудами блюет, козел!

И верно. Около дюжины зеленых камушков, каждый величиной с добрую горошину, бесхозяйственно валялись на запачканном ковре. Он тоже был густотравяного цвета, поэтому я не сразу и заметил их.

Тенгиз, брезгливо морща свой благородный «греческий» нос, собрал изумруды и удалился в ванную комнату. Обмывать добычу, наверное.

– Цыпа, найди какой-нибудь тазик, а я сейчас другу нашему ситному знатное питье сварганю. Махом вывернет наизнанку!

На кухне вылил кипяток из турки в двухлитровую эмалированную кастрюлю, добавил молока из холодильника и вбухал туда всю банку кофе. Подумав, плеснул в кастрюлю еще добрую порцию огуречного рассола. Пробовать образовавшуюся гремучую смесь на вкус не стал. И так ясно – голимый яд получился.

Уговаривать Грина пить это пойло не пришлось. После Цыпиных процедур он явно потерял уже желание и способность сопротивляться. Слабак оказался. Я на его месте еще бы пяток минут покочевряжился для приличия, чтоб перед смертью не потерять уважение к самому себе.

Как и предполагал, после моей кастрюли Грина буквально вывернуло наизнанку. В предупредительно подставленный Цыпой тазик хлынул настоящий изумрудный дождь. Счастливые глаза Тенгиза сверкали не хуже ограненных камушков. Он уволок драгоценный тазик в ванну, удовлетворенно бормоча что-то гортанное на своем армянском наречии.

Лишившись богатства, из-за которого он убил двоих и личную жизнь поставил на карту, Грин потерянно уставился в пространство. Взгляд его стал пустым и бессмысленным. Такой обычно появляется у человека одновременно с пулевой дыркой в голове. А вот у Грина почему-то появился раньше.

Тенгиз вернулся в гостиную, бережно пряча увесистый сверток из туалетной бумаги во внутренний карман пиджака.

Осознав, видно, что наступает последний логический акт, Грин вдруг резко встрепенулся:

– Монах! Мы же в зоне почти кентами были! Я тебя всегда уважал – потому и Двойку замочил!

– Не понял! – признался я, подняв брови.

– Ведь с таким же успехом мог кончить и тебя! – заявил солагерник. – Если бы подложил «шип» не Двойке в карман, а тебе!

– Так это ты метил карты? – врубился я наконец. – А почему проигрался в таком разе?

– Лишь только трефи успел наколоть и ставки кончились! – сознался Грин, скорбно поджав губы.

Похоже, все еще остро переживал из-за того неудавшегося шулерства. Нет, какая же все-таки у бандюг странная логика! Нагло предъявляет мне свою подлость, как чек к оплате! Просто уму непостижимо!

– Ну, что тебе сказать?.. – Я посмотрел в серо-синие глаза бывшего приятеля долгим прощальным взглядом. – Улыбнись перед смертью, браток. В иной мир надо весело идти! Цыпа, мы с племянником в машине подождем. Заканчивай тут аккуратненько!

На ночной улице все было спокойно. Решив, что в ребятах надобности больше нет, я отправил их «волжанку» с рейдом по нашим заведениям. Пора мальчикам возвращаться к их прямым обязанностям – вышибал и охранников.

Устроились с Тенгизом на заднем сиденье «мерса», Цыпы все не было.

– А я узнал твой голос, – сообщил я, закуривая. – Это ведь ты мне по телефону угрожал?

– Не только. Стрелял тоже я, – белозубо улыбнулся Тенгиз, словно ожидая похвалы.

– Из винтовки Драгунова? – уточнил я, вспомнив баллистические потуги Цыпы и втайне желая, чтоб он ошибся.

Вот тогда я над ним вдоволь посмеюсь! Тоже мне, криминалист нашелся!

– Точно. С оптическим прицелом, – кивнул, развеяв мои слабые надежды, Тенгиз и добавил неожиданно: – Завтра – точней – уже сегодня, я должен был по приказу дяди взять прицел уже пониже... Слава Богу, мы не успели принять грех на душу. Дело закончилось без крови.

Я с любопытством глянул на типа, еще вчера нагло планировавшего сделать из моего милого чайника простой дуршлаг.

– Интересно! Ты думаешь, Цыпа сейчас чем там занимается? В картишки играет?



– А это уже ваши проблемы! – жестко отрезал Тенгиз. – Мы к смерти Грина никакого касательства не имеем! Так что давай больше не будем об этом!

– Ладушки! – усмехнулся я. Это ж надо – какие армяне, оказывается, мутнорылые.

Разговор с их смуглым представителем наглядно показал мне кавказский сплав коварства с чистоплюйством.

Наконец появился улыбающийся до ушей Цыпа. Уселся за руль, ну прямо пыжась от самодовольства. Обернулся к нам.

– Вот ты, Евген, вечно говоришь, что я совсем непредусмотрителен! – загадочно начал он, поблескивая глазенками. – А нынче я оказался продуманней тебя! В натуре!

– Ты это о чем? – Я приготовился с серьезным видом услышать какую-нибудь очередную его глупую лажу.

– Ни ты, ни Тенгиз не просекли, что у Грина ведь могли еще изумрудики остаться! А вот я просек!

– И что дальше? – спросил я чисто для проформы и ощутил легкий приступ тошноты, так как все уже понял.

– А вот! – радостно и гордо сообщил соратник, протягивая мне раскрытую ладонь. – Еще целых шестнадцать камушков! – Увидя выражение моего лица, обиженно добавил: – За кого ты меня держишь, Михалыч? Разве ж я не понимаю? Я их сразу культурно помыл. Даже под горячей водой! Глянь сам – ни капли крови!

– Молодец! – откашлявшись, похвалил я. – Отдай Тенгизу – он любит, когда без крови...

На следующий день проснулся от трели телефонного звонка. Дотянулся до аппарата на ночном столике и рявкнул в трубку:

– Опять, Цыпа, выспаться не даешь?! Где горит?

– Ой, простите, Евгений Михайлович! Я позже перезвоню, – услышал я хорошо знакомый милый голосок.

– Пустяки! Мари, ты где? Из Тагила звонишь? И почему так официально?

– Я здесь, Женя, в клубе. Вернулась и готова, если ты не против, приступить к своим прежним обязанностям – прямым и косвенным...

– Замечательно! А что со свадьбой? Можно поздравить? – невинно поинтересовался я.

Ответом мне был тяжелый вздох и наигранно беззаботный голос:

– Ерундистика все это, Женя! Не стоит даже и вспоминать! Он такой же, как все, оказался. Поматросил – и бросил.

– Но это ведь крайне неинтеллигентно! – возмутился я, мысленно усмехаясь. – Может, разобраться с ним? Надавить морально и физически! Цыпа у меня как раз от безделья мается...

– Нет-нет, что ты! – искренне испугалась Мари, тем полностью выдав свои настоящие чувства. – Не трогайте его, пожалуйста! Он мне совершенно безразличен!!!

Я чуть было не расхохотался, но вовремя удержал порыв. Да и чего тут смешного? Обыкновенная женская алогичность.

– Ладушки, как скажешь! Желание дамы – закон для кавалера. Отдыхай, маленькая, набирайся сил. Вечером увидимся. Кстати, у меня есть для тебя знатный презент – изумрудное распятие. Все, целую! Потом поблагодаришь! Как только ты одна умеешь!..

Повесив трубку, поздравил себя и свой клуб с быстрым возвращением блудной овцы. Немного поразмышлял над этим любопытным научно-филологическим фактом – прилагательное к овце в данном конкретном случае соответствовало истине одновременно и в прямом и в переносном смысле. Могучая многогранность русского языка! Не зря, по ходу, Лев Толстой величал его великим.

Мои научные умственные изыскания вытащили ненароком из памяти ту дурацкую статейку в «Чудесах и приключениях». Проклятое ассоциативное мышление! Опять на весь день настроение мне прибило!

Я придирчиво-внимательно поизучал свое отражение в большом овальном зеркале на стене. Ну и где тут «печать смерти»? Лицо как лицо. Бледноватое, правда, и под глазами устоявшиеся круги от постоянного недосыпания. А сами глаза как-то странновато поблескивают, словно кто-то маячит свечкой изнутри. Но все это для меня норма. Уже несколько лет имею такую вот физиономию – и ничего, живу. Даже простужаюсь редко.

Чтобы окончательно убедиться в правильности смертельного диагноза, решил повторить эксперимент. Благо и личная фотография и квадратное зеркальце были под рукой – в ящичке ночного столика. Приставив ребром одно к другому, глазам своим не поверил. Мистика какая-то! На сей раз выходило, что мне еще жить да жить! «Печать смерти» исчезла с зеркального отражения, будто ее и не было всего два дня назад...