Страница 31 из 38
– Да. – Светка хотела кивнуть, но собственные волосы не дали, зажатые в цепкой лапе лжеклиента.
– Вот и умница! – сразу подобрел рэкетир, отпуская белокурые волосы жертвы на волю из своей мясистой, но жесткой длани. – Значит, так поступим: будешь платить мне по триста рублей за каждый рабочий вечер. Судя по твоим расценкам, это не слишком великая сумма. Согласна, детка?
– Хорошо, – пролепетала Светка, стараясь не глядеть в противные маслянистые глазенки вымогателя. – Можно я пойду?
– Скатертью дорога! – щедро разрешил лысый. – Выметайся, шалава! И крепко помни – уговор дороже денег!
Отправленная из автомобиля мощным тычком в спину, Светка, не удержав равновесия, упала коленями на тротуар и вдобавок ко всем несчастьям порвала еще колготки. Хоть госпожа Удача и женского рода, но в этот раз она явно отвернулась от одной из своих сестричек, проявляя свойственную ей индифферентную жестокость.
В таком состоянии души и гардероба, ясно, ни о какой работе речи идти уже не могло, и Светка, проклиная всю мужскую половину человечества и стараясь сдерживать слезы, чтоб вконец не размазать по лицу потекшие тушь и макияж, отправилась домой.
Впрочем, домом снимаемую ею с подружкой Веркой однокомнатную квартирку на углу Ленина-Вайнера можно было назвать лишь условно. К тому же – захудалый первый этаж шлакоблочной облупившейся пятиэтажки, подавляющий вечным неистребимым "ароматом" человеческих испражнений. В центре города круглосуточно функционировал всего один общественный туалет – да и тот платный, – и прохожие, излишне не мудрствуя, когда приспичит, справляли свою естественную нужду в подъездах близлежащих "хрущоб", не имеющих по бедности квартиросъемщиков на входных дверях престижно-дорогих кодовых замков и домофонов.
Верка уже отсутствовала, ускакав на свое новое место постельной работы – в гостиницу "Кент". Недавно хвасталась Светке, что вскоре вообще туда переедет, мол, управляющий гостиницей господин Цепелев твердо пообещал выделить ей номер и зачислить в штат.
– Чем ты ему так угодила? – тщательно скрывая зависть, поинтересовалась тогда Светка.
– Ничем. Просто глаза у меня зеленые, а, говорят, хозяин заведения от них натурально балдеет.
– Законченный картежник, наверное, вот и тащится от зеленого цвета, слегка капнула язвительного яда в радость подружке Светка. Но сбить настроение хохотушке Верке было не так-то легко.
– Ну и пусть картежник. Мне от этого ни жарко, ни холодно. Я ему не в жены набиваюсь. Главное, чтоб не вздумал трахать меня прямо на игорном столе. Я ведь страсть какая неженка и люблю ощущать под задницей перинку, а не доски!
Конечно, совсем того не желая, Верка случайно задела подругу за живое напоминанием о заднице. У Светки это был самый животрепещуще-больной вопрос. Она вечно ходила с синяками на ягодицах и сильно стеснялась багрово-фиолетовых "украшений" на сугубо интимном месте. Без этой боевой "индейской" раскраски Светка вполне могла бы гордиться своей мелочно-розовой достопримечательностью, смело демонстрируя попку клиентам, так как та и в самом деле выглядела восьмым чудом света – блестяще-гладкая, ядрено-упругая и необычайно заметная – особенно в сравнении с тонкой и гибкой талией. А из-за постоянных и многочисленных кровоподтеков приходилось прибегать ко всяческим унизительным ухищрениям, чтоб скрыть главный женский козырь от плотоядно-жадных мужских глаз.
Ведь клиенту стоит только заметить синяки, как он моментально меняет о вас мнение и начинает воспринимать как дешевую вокзальную потаскушку, которая и за паршивый червонец на карачки для него с радостью встанет. Никто ж не поверит, что её вовсе не пинали за некую подлую провинность, а просто попка у нее супернежная, как у младенца, – стоит всего-то слегка потискать, и неприглядный результат налицо – на заднице то бишь, – все мужские пальцы на белой поверхности четко отпечатались навроде тех, что остаются на листе бумаги при дактилоскопировании в ментовке.
Светка тогда не пожелала продолжать шутливый разговор об игральном столе и удалилась в маленькую ванную комнату, где регулярно и подолгу занималась лечебно-профилактическим макияжем ягодиц, используя для этого тонированный крем, смешанный с мазью из пчелиного яда. В действенности свинцовых примочек она уже давным-давно разочаровалась.
Раз Верка отсутствовала, не оставалось ничего иного, как развлекаться телевизионным пультом управления, перескакивая с одного канала на другой. Благо их в Екатеринбурге насчитывалась чертова дюжина. А если еще "тарелку" купить, то вообще, говорят, можно добавочно с десяток заокеанских программ смотреть. Хотя, чтоб на такую круглую телеантенну заработать, столько придется прежде синяков на задницу посадить, что глядеть телевизор сможешь только стоя, как оловянный солдатик.
Прежде чем включить цветной "Хитачи" и насладиться чужой красивой жизнью из какого-нибудь нескончаемого мексиканского сериала, Светка старательно умылась и запаслась на кухне пакетом импортных чипсов. Жареную хрустящую картошку она любила с раннего детства. Правда, готовили ее в родном Каменск-Уральске попросту, без затей – нарезали прозрачно-тонкими ломтиками и жарили на подсолнечном масле, после чего для достижения приятно-хрустящей сухости совали сковородку на пяток минут в разогретую духовку газовой плиты. По крайней мере, именно так готовила самодельные чипсы Светкина мама, до самых последних своих дней старавшаяся угодить единственной дочурке. Умерла она два года назад от рака желудка. Медики, кстати, смогли поставить точный диагноз только лишь после вскрытия тела. Малообразованная провинциально-лапотная Русь, что тут скажешь.
Осталась пятнадцатилетняя Светка вдвоем с отчимом, который и так-то не особо ее жаловал, а после кончины жены вообще стал смотреть на падчерицу как на приблудную кошку – даром не нужна, но и выгнать на улицу как-то жалко.
Впрочем, продолжалось его отчужденно-холодное равнодушие к девушке-подростку сравнительно недолго – всего несколько месяцев после того, как стал он молодым вдовцом. С изумлением Светка вдруг начала замечать на себе странные взгляды, которые иногда бросал на нее отчим, в особенности когда был сильно подшофе. Вообще-то напивался в стельку он не часто, но регулярно каждую субботу. В воскресенье слегка опохмелялся припасенной загодя чекушкой водки и в понедельник телепал на свой родной механосборочный завод уже как новенький, словно вовсе и не пил в выходные горькую.
Светке, если до конца честно, даже поначалу нравилось неожиданно проснувшееся к ней внимание взрослого тридцатипятилетнего мужчины, его неумелые и смешные ухаживания, и она отвечала на них смущенными, но одновременно и кокетливыми взглядами, которые отчим, наверное, принимал за поощрительные.
И зимней ночью в одну из суббот произошло то, что и должно было случиться, исходя из подло-незыблемых законов бытовой логики, – отчим, по обыкновению набравшись чуть ли не до поросячьего визга, изнасиловал падчерицу, причем самым оскорбительным и неприличным способом – завалив на живот.
В воскресенье, удовлетворенно крякнув после первой "лекарственной" стопки "Пшеничной", пояснил Светке, лежавшей на диване, демонстративно отвернувшись к стене:
– Дело житейское, милая, не бери в голову. Я же здоровый мужик как-никак. Винюсь, не сдержался, но, поимей в виду, большого урона тебе не нанес девственность-то твоя цела-целехонька! Не в чем будущему мужу упрекнуть будет. Кончай дуться, как мышь на крупу, и садись завтракать. Водочки хапнуть не хочешь? Сильно пользительная вещь!
Всю последующую рабочую неделю отчим был тих и трезв, даже каким-то пришибленным выглядел и жалким. Но в субботу история повторилась один к одному, косвенно подтвердив тем самым философский принцип "спирали". По-библейски он звучит просто и понятно: "Все возвращается на круги своя".
Так продолжалось вплоть до лета. Несколько раз Светка собиралась сказать "папашке", что совсем не обязательно заниматься с нею исключительно только любовью "по-собачьи", ведь она давно уже не девочка – имела с одноклассниками хоть и недолгие, но достаточно глубокие половые контакты. Но так и не решилась почему-то на такую интимную откровенность.