Ветхозаветные пророки

Левиты и священники шли, гремя цепями, которые были надеты на всех представителей высших сословий. Они пели псалмы и повторяли молитвы.

Бедствие пробудило религиозную совесть: люди каялись в своих грехах, давали обеты Богу, сокрушались о том, что слушали голоса ложных пророков, нарушали уставы Торы. А колонны все уходили одна за другой на север…

Случайно Набусардан заметил среди пленных Иеремию. Он немедленно велел освободить пророка от цепей и предложил ему ехать с ним в халдейскую столицу. «Я буду заботиться о тебе, — сказал он, — а если не хочешь идти со мною в Вавилон — оставайся: вот вся земля перед тобою». Но тут же он сам решил, что лучше всего будет, если Иеремия останется при Гедалии и поможет наместнику восстановить страну.

Иеремия принял это предложение и пошел в Мицпу, резиденцию Гедалии. Наместник, вероятно, с радостью встретил пророка: у него было мало сторонников и помощников, а трудностей — много. Халдейские войска покидали Иудею, страна нуждалась в мире и порядке, Эдом же на юге пытался воспользоваться разрухой в Иудее, чтобы захватить как можно больше земель. Защищаться от эдомитян было нелегко. Войско Седекии разбрелось по стране: одни группы превратились в настоящих разбойников, другие, объединившись в отряды, намеревались вести бессмысленную партизанскую войну. Среди них стала популярна крылатая фраза: «Авраам был один в этой земле, и нас немного, но мы будем ею владеть». Князь Измаил и его воины опасались переправляться обратно через Иордан и жили во владениях амонитского царя Баалиша.

Эти бездомные люди были подавлены и озлоблены. У большинства из них родные либо погибли, либо были угнаны в плен. В их головах решительно не умещалось, как это могло случиться, что Ягве допустил гибель храма и Иерусалима. Они склонны были теперь во всем винить Гедалию и его друзей, которых считали изменниками, продавшими родину халдеям. Никакие разумные доводы не могли убедить этих отчаявшихся солдат, что катастрофа произошла именно потому, что власти не следовали советам Иеремии, Гедалии и всей партии мира.

Одно время казалось, что увещания посланцев из Мицпы возымели действие. Князь Измаил, военачальник Иоханан и другие вожди рассеянных отрядов явились к наместнику и приняли его предложение начать мирную жизнь. Гедалия уговаривал их скорее приступить к сбору урожая, так как наступал сентябрь, а рабочих рук не хватало.

Иоханан, пользовавшийся наибольшим авторитетом среди воинов, одним из первых подал пример. Он искренне поддержал Гедалию и стал помогать ему. Когда же до него дошло, что против наместника составлен заговор, он тотчас же предупредил его. Нити заговора тянулись через князя Измаила к амонитскому царю Баалишу, который предпочитал, чтобы разруха и анархия в Иудее продолжались как можно дольше.

Добродушный Гедалия не внял предостережениям, а враги его тем временем готовили удар. Однажды в конце сентября наместник устроил пир, на который были приглашены иудейские и вавилонские военачальники. Измаил счел этот момент подходящим. Во время пира он напал на Гедалию и убил его, а воины Измаила перебили всех халдеев.

На другой день жертвой князя стали богомольцы, пришедшие с севера, чтобы оплакивать развалины. Он пощадил только тех, кто обещал снабдить его продовольствием. Совершив это новое бессмысленное убийство, Измаил решил идти до конца и поднять новый мятеж против Вавилона. С этой целью он поспешил к своему союзнику, амонитскому царю. Вместе с собой он увел многих людей из Мицпы, в частности и царских дочерей. Будучи сам из рода Давидова, он, может быть, надеялся браком с ними утвердить свои права на престол. Но у самого Иордана Измаил был настигнут отрядом Иоханана, который отбил у него людей. Сам князь едва успел скрыться за рекой. Больше о нем никто не слышал.

Что делал Иеремия весь этот месяц — неясно. Мы снова находим его и Баруха уже в отряде, возглавляемом Иохананом. Отряд собрался в Вифлееме, чтобы обсудить, как поступить дальше. В свое время Гедалия от лица Навуходоносора обещал амнистию всем оставшимся иудейским воинам. Но теперь, когда совершилось предательское убийство наместника, следовало ждать появления карательных отрядов. Иоханан предложил идти просить убежища у фараона Хофры. Все хотели знать мнение пророка.

Иеремия долго колебался. Он, несомненно, понимал, что от его ответа зависит судьба, а может быть, и жизнь этих несчастных. Только через десять дней, когда он ясно осознал, в чем воля Божия, он объявил ее людям: они не должны бояться мести Навуходоносора, Бог защитит их, если они останутся в Иудее и будут мирно трудиться. Если же они уйдут в Египет, там их ожидают новые бедствия.

Но воинам не понравилось это предложение, они шумно запротестовали: «Это Барух подговорил тебя, ты говоришь неправду!» Им казалось всего разумнее искать покровительства у союзника, а не надеяться на снисходительность врага. Одним словом, совет Иеремии был решительно отвергнут. Однако всем хотелось, чтобы в пути с ними был хоть кто-то, через кого в трудную минуту можно вопросить Бога. Поэтому они вынудили Иеремию и Баруха отправиться с ними в Египет. Пророк сначала отказывался, но в конце концов ему пришлось подчиниться. Остатки иудейского войска выступили в путь.

Путешествие вдоль побережья было недолгим. Уже через несколько дней иудеи разбили лагерь на египетской территории близ города Тафнэ. Как раз в этом самом месте шесть веков назад устроил первую стоянку Моисей после исхода. И вот превратности судьбы снова забросили злополучных скитальцев в землю Мицраим. Впрочем, времена теперь были другие; здесь их ждало уже не рабство, а казармы. Фараон Хофра ценил наемников; на службе у него состояли и греки, и евреи. Последние даже образовали на острове Элефантине целую колонию, называемую «Иудейским войском». Поэтому добровольные изгнанники быстро нашли себе пристанище: египетские власти расселили воинов с семьями в пограничных городах, где они должны были нести гарнизонную службу.

Иеремия и Барух остались в Тафнэ. Здесь, среди солдат и язычников, они, вероятно, чувствовали себя в еще большей изоляции, чем в Иудее. Там, по крайней мере, было хоть сколько-то людей, способных их слушать и понимать; даже в худшие времена у них неизменно оказывались сочувствующие и единомышленники. В Египте же они были окружены людьми, которые относились к ним с непониманием и даже недоверием.

Пророк и в изгнании не изменил своему делу. Он продолжал быть для переселенцев голосом совести, голосом Божиим. Не заботы о сохранении нации волновали его — египтяне сами отгораживались от евреев, но то, что изгнанники принесли с собой все те пагубные суеверия, которые заразили их души на родине. Особенно тревожило Иеремию возрождение среди иудеев культа богини Анат, «Царицы Неба». Вероятно, распространенный в те годы египетский культ небесной богини Нейт косвенно способствовал оживлению старой ханаанской религии. На все увещания пророка эти простодушные люди с досадой отвечали: «Мы не будем слушать твоих слов, а будем поступать, как наши отцы, наши цари и князья в Иудее поступали, потому что тогда мы были сыты и счастливы и горя не знали. А с тех пор, как перестали мы кадить Богине неба и возливать ей возлияния, терпим во всем недостаток и гибнем от меча и голода». Они почти готовы были отнести все беды, свалившиеся на их головы, на счет Иосии и поборников строгого единобожия. Напрасно Иеремия грозил им новыми несчастьями, напрасно предсказывал вторжение халдеев в Египет и гибель Хофры от руки врагов, иудейская военная колония осталась глухой к его призывам.

Впоследствии все следы религиозной реформы окончательно выветрились из сознания египетских евреев. Они стали посещать храм Ягве, построенный на Элефантине вопреки запрету Торы. Наряду с Богом Израилевым они открыто почитали Анат, богиню Ашиму и бога Херема. Арамейские документы, найденные на острове, свидетельствуют, что для этих богов собирали пожертвования и их именем скрепляли клятвы.

Здесь, на первый взгляд, можно было бы поставить точку. Израиль и его религия, казалось, шли к своему естественному концу. И в этом не было ничего необычного. Не так ли, или почти так, угасали другие древние народы и умирали их боги? Ураган завоевателей, рухнувшие города и храмы, распадение нации. А в нашей повести о пророках не хватает как будто бы лишь эпилога; умрут Иеремия и Иезекииль, растворятся изгнанники среди чужих племен, а слова и дела библейских провидцев, подобно памятникам Вавилона, Египта, Финикии, станут достоянием невозвратного прошлого.