Последний Шанс

Синёв пожал плечами:

— Ладно. Если сократить, получится Мир.

— О, класс! Звучит. Ну, раз всё решено, то пошли к Михалычу. — Он встал, взвалив на одно плечо рюкзак, кинул на стол плату за чай и вдруг замер. Затем обратил настороженный взгляд на Игоря, глядя будто даже не на него, а куда-то в пустоту, и тихо с присвистом спросил:

— Слышишь?..

Игорь прислушался. Сначала ничего необычного он не расслышал, однако потом его ухо уловило какой-то далёкий, на одной ноте гул, и… будто земля под ногами начинает вибрировать. Он обеспокоено посмотрел на Мира и ответил:

— Кажется, слышу…

— Вот же чёрт! — резко оборвал его сталкер, глянув на небо — оно сплошь переливалось багрово-красными тонами. — Тоже мне, охраняющие, идиоты, ё-моё!.. Выброс же!

Он завертел головой по сторонам, останавливаясь глазами на группах беседующих ходоков и одиночках, что бродили по территории базы, потом поднял левую руку вверх и громко прокричал:

— Люди! Выброс!

Сталкеры и новички тут же поднялись на ноги, подняли взгляды. Синёва что-то напрягло в окружающей атмосфере; вслушавшись, он понял, что слышит гул, который идёт с той стороны, откуда они с Андреем пришли, и нарастает. Только он хотел спросить Мира, что это значит и что вообще делать дальше, как один из ходоков прокричал:

— Точно, братаны! Выб…

Запоздало завыла одинокая сирена, закреплённая на крыше здания штаба-гостиницы, извещающая о приближающейся опасности.

— Куда теперь? — спросил Игорь.

— К Выбросу готовиться, — хмуро ответил Мир и направился прочь.

Фразу «готовиться к Выбросу» здесь понимали как перенос бара в подвал штаба-гостиницы на время, пока буйство местной аномальной природы не сойдёт на нет. Так за пятнадцать минут большой, весёлой и дружной компанией ходоки вместе со «свободными» перетаскали под землю все необходимые предметы и вещи. Это шкаф из бара с алкоголем и всякой снедью внутри. Так называемые стулья и столы, скамьи. Ещё вдобавок захватили побольше еды. В общем, напаслись про запас. Когда двери временного бара закрылись, и на улице не осталось ни одного человека, до Выброса было ещё минут пять. Помещение действительно было тесноватым для такого количества народу, но, как говорится, в тесноте да не в обиде. И не в счёт, что тут воняло затхлостью, очень скоро этот запах заменил аромат открытых консервов, колбасы, алкоголя и пота. Многие вокруг веселились, и Мир также присоединился к одной из компаний.

Оказывается, промокли не одни они с Андреем, так что тут развернули целую сушилку: разрешили повесить одежду сушиться, снять обувь и даже выдали до ужаса заношенные, буквально разваливающиеся кроссовки, сандалии, кеды.

Потом помещение сотряс мощный толчок; лампочка на длинном проводе закачалась, зазвенели стаканы. На некоторое время голоса вокруг затихли. Люди стояли, побледнев или наоборот — порозовев — и смотрели в одну точку, словно куда-то в пространство. Некоторые побежали в туалет. Ясно было, что все переживают «синдром Выброса», о котором Синёву рассказал Андрей. Однако Игорь вообще ничего необычного не ощущал. Когда вокруг снова стал нарастать гул голосов, он так и не решил, хорошо это или плохо.

Участия во всеобщем веселье Синёв не принимал. У него было неподходящее для этого, задумчиво-печальное настроение. Зато, говорят, для творчества это самое лучшее внутреннее состояние. Поэтому, просто посидев какое-то время и, в конце концов, выпив банку энергетика, Игорь нашёл в рюкзаке (откуда только взялось?) мятый листок бумаги и карандаш. Мысли в голове легко складывались в рифмы. Не сказать, чтобы он считал себя и уж тем более был замечательным поэтом, но иногда увлекался. Это хороший способ излить в краткой форме всё, что накопилось на душе. А мыслей у Синёва для этого за последнее время набралось приличное количество.

Примерно через два часа бар окончательно перестали сотрясать какие бы то ни было толчки. И чуть погодя люди поднялись наверх. Те, кто не успел «набраться» скорее кинулись прочь с базы — собирать родившиеся во время Выброса артефакты. А другие остались либо потому, что уже много выпили, либо просто не хотели никуда идти.

Мир с Игорем поднялись чуть ли не последними. Синёв с удивлением заметил, что тут темно, как ночью, хотя было ещё слишком рано для наступления темноты.

— После Выброса всегда темнеет, — ответил Мир на немой вопрос в глазах Игоря, — обычно он гремит ближе к восходу солнца, когда и так ещё ночь, поэтому ничего такого с «освещением» не происходит. Но если Выброс ранний или ближе к вечеру, то до следующего утра наступает ночь. Ладно, пойдём на блокпост, сейчас гон будет.

— Что? — Игорь впервые слышал это слово.

Сталкер махнул рукой, мол, сам сейчас всё увидишь.

Оказалось, гон — это такое явление, когда самые разномастные мутанты, возбуждённые прошедшим выбросом, сливаются в огромные три-четыре «волны» и «плывут» в разные стороны от самой ЧАЭС по направлению к Периметру Зоны, снося всё на своём пути. Никому доселе не известно, что они при этом чувствуют и как каждый раз соблюдают практически один и тот же маршрут. Впрочем, из всех тайн Зоны эта не самая волнующая и загадочная. Очевидно то, что в результате гона ходокам доподлинно становится известно о надвигающейся буре, а военным на барьерах приходится немало потрудиться, чтобы остановить упорных зверушек.

«Волна» гона, которая проходит близ базы «Свободы», обычно почти не затрагивает её, хотя, конечно, бывали случаи, когда часть мутантов отбивалась от «взвода» своих соратников и в бешенстве нападала на защитников блокпоста. Но на этот раз звери следовали на значительном удалении от базы.

Множество сталкеров и «свободовцев» расположились на входе на базу, приведя оружие в боевую готовность. Для некоторых предстоящее действо было не больше, чем просто развлечение. Вспыхнул мощный прожектор, закреплённый на крыше невысокой будки.

Первыми из-за холма показались кровососы, за ними химеры (Игорь узнал их по тем описаниям, что имелись в энциклопедии в Сети), следом двигались укутанные в длинные плащи мутанты, которые и на мутантов-то похожи не были — с виду обычные люди; однако когда один из них выпростал из-под полы плаща длинную клешню вместо руки и рубанул ею по голове толкающемуся, бегущему рядом товарищу, все сомнения развеялись. Затем спешили контролёры, которые не то, что не пытались подчинить себе защитников базы, а даже друг на друга внимания не обращали. Хотя вообще никто из мутантов на своих собратьев не реагировал, будто тех и нет. Да, бывало, кого-то задавливали, но то просто в неразберихе, если сам запнулся.

За контролёрами переваливались гиганты… К неудовольствию людей, один из них он отделился от «волны» гона и направил затуманенный взор на блокпост.

— Похоже, сейчас кинется, — сказал «свободный», вцепившись в пулемёт Дегтярёва, стоящий на сошках. — Готовьтесь.

Мутант — бесформенная туша с толстыми руками-ходулями и маленькими красными глазками на овальной голове — сделал шаг по направлению к блокпосту, слегка пошатнулся от толчка соратника в спину — и, рыкнув, понёсся вперёд, да так, что земля под ногами стала немилосердно сотрясаться. По гиганту тут же открыли ураганный огонь. Шкура у него была под стать броне, поэтому автоматчики, чьи оружия начинялись 5.45-мм патронами, старались бить сразу по самому уязвимому месту мутанта — глазам. Пулемётчик же лупил безостановочно, и его основной задачей было куда угодно, но лишь бы попасть в надвигающуюся тушу. По телу урода бегали кровавые борозды, пули калибра 7.62-мм и пулемётные очереди вырывали куски мяса, но в первую минуту он бежал, словно ему всё это нипочём. Лишь затем, начинённый свинцом, стал замедляться. Примерно в пятнадцати метрах от блокпоста остановился, завалился набок и, задёргав конечностями, замер.

Игорь, который уже готов был сорваться и побежать назад, если гигант бы не остановился, облегчённо выдохнул и убрал начинающий неметь палец со спуска.