Гептамерон

Герцог очень обрадовался. Зная удивительную красоту своей племянницы, он нисколько не сомневался, что она красивее, нежели герцогиня, и не мог только понять, каким образом им до сих пор удавалось видеться и хранить свои свидания в тайне. И он попросил молодого дворянина посвятить его в то, как они это делали. Тогда тот сказал, что спальня этой дамы выходит в сад и что в ту ночь, когда он должен к ней прийти, узенькую калитку всегда оставляют отпертой; через эту калитку он и входит в сад и идет до тех пор, пока не услышит лая собачки, которую его возлюбленная выпускает лишь тогда, когда все служанки уходят спать. Он остается у нее до утра, и каждый раз она назначает день, когда он снова должен прийти к ней. И только какое-нибудь особенно важное дело может помешать ему явиться в назначенный день и час.

Герцог, будучи человеком очень любознательным и в свое время весьма искушенным в делах любви, для того чтобы успокоить свою подозрительность, а равно и побольше разузнать об этой необыкновенной истории, попросил молодого человека взять его с собою в первый же раз, когда он туда отправится, – и не как своего господина, а как товарища. Молодой дворянин, который так доверчиво во все его посвятил, согласился, признавшись, что собирается быть у своей возлюбленной в тот же вечер. Герцог был на седьмом небе от радости. И, сказав жене, что приляжет отдохнуть у себя в гардеробной, он вместо этого заказал двух лошадей – для себя и своего спутника, – и, выехав из Аржили, где жил герцог, они верхом направились в Вержье[203] и большую часть ночи провели в пути. Прибыв туда, они привязали лошадей у ограды, и молодой дворянин провел герцога в сад через узенькую калитку и попросил его спрятаться за орешник, откуда тот мог все видеть и убедиться в истинности всех его слов. Не успел он войти в сад, как маленькая собачка залаяла, и молодой человек направился к башенке, куда племянница герцога вышла в это время, чтобы его встретить. Они обнялись, и она стала говорить, что ей кажется, что они не виделись уже целую вечность. После чего они вошли в комнату и заперли за собою дверь. Увидав это тайное свидание, герцог был чрезвычайно доволен. Ему не пришлось очень долго ждать, ибо молодой человек сказал своей даме, что в эту ночь ему придется уехать от нее раньше, чем обычно, потому что в четыре часа утра герцог собирается на охоту и он должен сопровождать его. Госпожа дю Вержье, которой честь ее была едва ли не дороже, чем наслаждение, не хотела мешать ему исполнить свой долг, ибо в их благородной любви она больше всего ценила то, что любовь эта оставалась для всех тайной. Итак, в час ночи молодой человек ушел от своей возлюбленной, а та, набросив накидку и закрыв лицо платком, проводила его, но не так далеко, как ей этого хотелось, – он уговорил ее вернуться, опасаясь, как бы она не встретилась с герцогом. После чего спутники сели на своих коней и вернулись в замок Аржили. Дорогой герцог снова и снова клятвенно обещал своему другу, что скорее умрет, чем выдаст его тайну. И он преисполнился к нему такого доверия и так его полюбил, что стал с ним ласковее, чем с кем бы то ни было из придворных. Герцогиню это приводило в ярость. Но муж ее запретил ей говорить с ним об этом и только сказал, что узнал всю правду и вполне ею удовлетворен и что дама, которую молодой дворянин этот любит, действительно красивее, чем она.

Слова эти так подействовали на герцогиню, что она захворала, и недуг ее был тяжелее обычной лихорадки. Муж ее пришел к ней, чтобы ее успокоить, но ему это не удалось: она требовала, чтобы он назвал имя красавицы, которую любит молодой дворянин, и так с этим к нему приставала, что он вышел из комнаты, сказав:

– Если вы мне скажете еще слово об этом, мне с вами придется расстаться.

После этих слов герцогиня сделала вид, что ей стало еще хуже, она притворилась, что страдает оттого, что ребенок шевелится в ее чреве. Мужу было так радостно об этом услышать, что он пришел к ней в спальню, чтобы лечь с нею. Но едва только она почувствовала, что он возгорается к ней желанием, она повернулась на другой бок и сказала:

– Сеньор, если у вас нет любви ни ко мне, ни к ребенку, который должен родиться, лучше дайте нам обоим умереть.

И, произнеся эти слова, она залилась такими горькими слезами и так рыдала, что герцог стал бояться, чтобы это не погубило ребенка. Он обнял ее и начал спрашивать, чего она хочет, заверив ее, что нет такой вещи, которой бы он для нее не сделал.

– Ах, друг мой, – ответила она, плача, – как я могу надеяться, что вы сделаете для меня что-нибудь трудное, если вы не хотите сделать самой простой вещи, которой я от вас прошу: сказать мне, кто возлюбленная этого коварнейшего из слуг, которые у вас когда-либо были. Я была уверена, что мы с вами – единое сердце и единая плоть. Теперь же я знаю, что все изменилось; тайны ваши, которые я все должна была бы знать, вы скрываете от меня, как от чужой. Увы, друг мой, вам ведь случалось поверять мне столько важных секретов, и ни разу вы ни от кого не могли услышать, что я их не сохранила. Вы столько раз испытывали меня и могли увидеть, что у меня нет других желаний, кроме ваших. И вы не можете сомневаться, что я и вы – одно. И если вы поклялись никому не выдавать тайны этого дворянина, то, рассказав ее мне, вы не нарушаете своей клятвы, ибо я – то же, что и вы, и не могу быть ничем иным. Вы – в моем сердце, в моих объятиях, во чреве моем ваше дитя, – и что же, вы не хотите доверить мне ваших чувств, как я доверила вам свои! И на всю мою преданность и верность вам вы отвечаете мне суровостью и жестокостью. И это заставляет меня сто раз на день хотеть смерти: я хочу избавить ребенка от такого отца, а себя – от такого мужа. И я надеюсь, что это свершится скоро, ибо неверного слугу вы могли предпочесть такой женщине, как я, и ради него принести в жертву мать вашего дитяти, которому теперь суждено погибнуть, ибо мать его не в силах узнать от вас то, что хочет знать больше всего на свете.

И с этими словами она обняла и поцеловала своего мужа, оросив плечо его слезами, и так горестно вздыхала и рыдала, что добрый герцог, боясь, что может потерять и жену и ребенка, решил сказать ей всю правду, – предупредив, однако, что, если она только кому-нибудь об этом расскажет, он сам тут же ее убьет. И она обещала ему молчать. И тогда несчастный муж поддался обману и рассказал ей все, что он видел, с начала и до конца. Жена его притворилась, что довольна тем, что услышала, но в глубине души думала нечто совсем иное. Однако, боясь гнева герцога, она постаралась скрыть свое чувство, как только могла.

Однажды на большом празднестве при дворе герцога, куда она собрала всех дам из своих владений и где, в числе прочих, была его племянница, после ужина начались танцы, и каждый веселился, как мог. Но герцогине, которая видела, как красива и обольстительна племянница ее, госпожа дю Вержье, было не до веселья, и она не могла скрыть свое раздражение. Созвав всех дам и усадив их вокруг себя, она завела речь о любви и, заметив, что госпожа дю Вержье не принимает участия в общем разговоре, сказала ей, еле сдерживая свою ревность:

– Как же это так, любезная племянница, – может ли быть, чтобы при вашей красоте у вас не было ни друга, ни кавалера?

– Ваша светлость, – ответила ей госпожа дю Вержье, – красота эта для меня ничего не значит, ибо после кончины моего супруга мне не нужны никакие друзья, кроме моих детей, в которых вся моя радость.

– Любезная племянница, любезная племянница, – продолжала герцогиня с нескрываемой ненавистью, – нет такой тайной любви, которая бы не стала явной, и сколько ни дрессируй маленькую собачку, все равно рано или поздно все услышат, как она лает.

Можете себе представить, благородные дамы, в каком смятении и горе была бедная госпожа дю Вержье, увидав, что тайну ее, которую она столько лет скрывала от всех, разгласили и теперь ей не уйти от позора. Она нестерпимо страдала оттого, что потеряла честь, которую так заботливо берегла, но больнее всего для нее было подозрение, что ее возлюбленный нарушил данную ей клятву, – она так была уверена, что он никогда этого не сделает; значит, он полюбил другую, и та красивее, чем она, ибо ничто, кроме силы любви, не может заставить человека, позабыв обо всем, открыть свою душу.

203

Аржили и Вержье – оба в современной области Кот д'Ор, в двух соседних кантонах.