Близится буря

— Я тебя пока под венец приглашаю, — засмеялся я, — а на правах законной жены ты сама все решишь. Так когда свадьба?

— Сам решай когда. — Она слегка оттолкнула меня. — Я все время здесь, это ты куда-то идти собираешься.

— Судно еще недели три в ремонте будет, можно успеть, — прикинул я. — И вообще я не слышал официального и однозначного ответа: ты готова стать моей женой?

— Готова, готова, я тебе даже в гостевой стелить сегодня не буду, к себе пущу. Пошли на террасу, глянь там, какой закат. И ты что, за три недели рассчитываешь всех гостей собрать?

Вот так все и решилось. Или я решился наконец. Не хватило терпежу старомодно ухаживать целый год или два, ну да, может, и к лучшему. Согласилась же, чего еще надо?

Утром проснулся — глазам своим не поверил: восходящее солнце через частые жалюзи ее осветило, спящую на животе, одеяло откинуто с сильной спины. Поцеловал меж лопаток, потом, чуть отодвинув одеяло, в ложбинку у копчика, уже из чистого хулиганства, ну и встал по-тихому: мне еще до города ехать чуть не два часа, а там дел невпроворот. Умылся, оделся, но на террасе налетел на Валентину, накрывавшую завтрак на одного.

— Да ладно, я бы в городе позавтракал! — замахал я руками, чувствуя неловкость из-за того, что кто-то встал по моей вине в такую рань.

— Вот шальной, я всегда с рассветом встаю, — отмахнулась она. — Садись, ешь. Мне Аглаюшка вчера сказала все, поздравляю. Только свадьба в такой спешке — дурное дело, все гости собраться даже не успеют. Кто в плавании, кому скоро уходить, кто-то обиженным останется, — говорила она, быстро расставляя по столу тарелки, баночки с вареньем, маленький чайник, кружку. — Не суетись, не сбежит она от тебя, на декабрь назначайте, на сезон штормов, чтобы как у всех.

— Как у всех — пусть как у всех, но я уже до плавания пообещал устроить, — немного посокрушался я.

Ну да, все понятно, раньше в деревнях все свадьбы осенью гуляли, когда урожай собран, а зима еще не началась, ну и здесь должны «в несезон», мог бы и сам сообразить.

— Это ты по дури, — без всякой деликатности махнула рукой Валентина. — Аглая поймет, да и преподобный отговаривать наверняка будет. Сегодня вернешься — тогда и обсуди.

Завтракать на рассвете на этой террасе особенно хорошо. С моря легкий бриз, красное солнце по всей поверхности малиновыми искрами разбегается. Чай Валентина заваривает так, как у меня самого не получается, выходит он душистым и вкусным, а гренки хрустят на зубах — аж в ушах отдается.

Тимофей вывел мне Зорьку, уже оседланную, подстраховал, пока я со своей ногой в седло карабкался. Ворот за мной закрывать уже не стал — день настал. По дороге встретил Василия с двуколкой, он ехал Веру забирать. Поздоровались и разъехались. И вообще оживленно стало, потому что фермеры здесь с петухами встают и сразу на работы разъезжаются.

Пару раз пускал Зорьку рысью, но надолго меня не хватало, переходили опять на шаг. Быстрее бы зажило, что ли, ни пройтись нормально, ни проехаться. Аглая двуколку предлагала — так, может, согласиться? Или даже нанять кого «водителем», благо финансы позволяют. А что, не лишено смысла вообще-то. Надо подумать.

В городе тоже было оживленно, мамаши младших детей в местную школу вели, развозчики из лавок катили на тележках, в которые были запряжены все больше меланхоличного вида ослики, от дома к дому, развозя заказы, открывались лавки. Дневная жара не опустилась еще на город, поэтому многие стремились переделать все свои дела на улице прямо сейчас.

В порту было оживленно, люди расходились по своим местам, видна была суета на палубах пришедших из других краев судов, везде шла утренняя приборка. В общем, жизнь своим чередом двигалась.

Собирался я идти говорить с Игнатием, да никуда идти не пришлось: он меня у коновязи встретил, повод подержал, пока я с лошади слезал, стараясь лишний раз ногу не напрячь.

— Как дела, Игнатий? — спросил я, пожав ему руку.

— Да нормально дела, только разговор к тебе имеется от всего экипажа.

— На «Аглаю» перейти хотите? — перешел я сразу к главному, надеясь, что угадал.

Игнатий смутился немного.

— А что, уже все знают? Так мы только промеж собой пока говорили.

— Нет, просто догадался, — успокоил я его. — Посидим? — показал я тростью на «курилку» — несколько скамеек и столов под тростниковым навесом, где обычно собирались на обед те, кто носил этот самый обед с собой.

— Ага, посидим, — с готовностью согласился Игнатий. — Так вот, поговорили мы промеж собой. Работал я на Павла и на дочь его, понятное дело. Остальной экипаж новый… ну да что я рассказывать тебе буду, сам все знаешь. Нет у них перед Евгеном обязанностей, никакого договора, так? Вот и послали меня к тебе делегатом, значит, узнать — хочешь ты весь экипаж на «Аглаю» нанять или нет?

— Ну а ты как думаешь? — спросил я, усаживаясь и вытягивая ногу.

— Да думаю, что не отказался бы, так? Если начистоту, — тут Игнатий ухмыльнулся до ушей, — то в морском деле ты ни уха ни рыла, верно?

— Верно, именно так и есть. Так о чем ты сейчас договориться хочешь?

— Значит, получается так, — он снял шляпу и почесал в затылке, — что я для тебя этот экипаж нанять не могу. Потому как представляю сейчас не тебя, а их. Так?

— Ну, — поощрил я его к продолжению. — Давай дальше.

— Тогда тебе надо договариваться вроде как со мной, но я это делать один тоже не хочу, — тут он еще и бороду огладил. — А потому предлагаю тебе сразу со всеми повидаться и со всеми разом поговорить.

— Где и когда? — потребовал я подробностей.

— А вот хоть сегодня, после шестого колокола. Сможешь? — Заметив, что я продолжаю вопросительно смотреть на него, Игнатий спохватился и уточнил: — В «Винной бочке», там у нас принято и договоры подписывать, и отмечать подписание.

— Игнатий, ты раз про наем заговорил, то меньше бы «отмечание» поминал. — Я поднялся, опираясь на палку. — Забыл, как мы с тобой познакомились?

— За это не беспокойся, ничего лишнего себе не позволю, — сказал он преувеличенно решительно и даже рукой махнул для пущей убедительности.

— Ну да, ну да, ни капли в рот, ни сантиметра… не шибко важно, в общем, — не закончил я фразы. — С понедельника новая жизнь, — сказал я еще тише, и чуть туговатый на ухо Игнатий ничего не услышал.

Ну вот, все как и рассчитывал! Надо бы перекреститься, да пока не привыкну к этому. Теперь у меня экипаж есть, и к тому же свой, знакомый. Ничего страшного, встречусь, поговорю, думаю, что и договорюсь. Так что дело остается только за «бойцами», окончанием ремонта и… и свадьбой, пожалуй. А если точнее, то надо как-то разрулить ту ситуацию, что я вчера сдуру и по незнанию местных реалий накреативил. Ладно, мы с Аглаей все равно в полдень увидимся, вот у нее и поинтересуюсь, как вообще лучше все сделать.

На яхте пахло краской, Иван-моторист взялся за малярные работы, предпочитая экономить на услугах верфи. Не мудрствуя лукаво, я тоже вооружился поддоном с белилами, валиком и присоединился к нему: экономить так экономить.

— На «Крачку» мне придется искать приказчика, самому на два стула не сесть. — Евген, раскрыв перед собой большой блокнот, излагал свое видение будущего Веры, а заодно и семейного дела. — Тебе же, Вера, оставляю все складское хозяйство, расчеты и торговлю с другими домами. Считай, что половина дела у тебя.

Евген не врал, тут все по-честному. Торговля у дома Светловых не только на своих судах, на складах куда больше всякого товара, чем возят «Чайка» с «Крачкой». Иной товар лежит до сезона, ждет, когда цена подскочит, иной просто под заказ — по-всякому бывает. И если он все это дело собирается Вере поручить, значит это лишь то, что воспринимает он племянницу всерьез.

Сама же Вера с начала разговора ни слова не сказала, но слушала внимательно. Причем «конструктивно слушала», то есть в своей тетради пометки делала, что-то записывала в календаре, работала, в общем. Мы с Аглаей в разговор не лезли, сидели скорее для мебели и общей моральной поддержки. Кроме нас за столом был еще высокий молодой мужик с круглой бородкой, как у меня, который был у Евгена вроде как за первого помощника.