Страница 23 из 86
В середине дня раздается стук в дверь. Чарли в модной курточке, в рубашке, при галстуке, в немнущихся коричневых брюках, идет открывать. Но на пороге никого нет. И вдруг с левой стороны выскакивает краснолицый верзила. На нем адидасовский лыжный свитер, рэнглеровские джинсы, яркие голубые кроссовки фирмы "Данлоп", свободная кожаная куртка на застежках-липучках и с воротником "стоечкой". Длинная белая борода, на лоб низко надвинут красный колпак Санта-Клауса. Через плечо перекинут увесистый мешок с подарками.
— Хо-хо-хо, старый блядун! — Томми Бак громко хохочет, его огромное пузо сотрясается от хохота. Жена его, Лоррейн, очень стройная и очень миниатюрная, выныривает справа и стреляет в Чарли глазками, полными кокетливого отчаянья.
— Ну же, Чарли. Изобрази улыбочку, долбоеб несчастный.
Томми срывает бороду, сияя всей своей круглой розовой физиономией. Он на десять лет младше Чарли, а Лоррейн намного моложе его. Детей у них нет. Чарли даже не знает, сколько его невестке лет, но вряд ли намного больше тридцати. На ней тесные эластичные джинсы "Глория Вандербильт", цвет среднесиний, индиго. Сквозь тоненькую белую блузку просвечивает бюстгальтер.
— Заходи, Томми. Лоррейн!
Томми сдергивает красный колпак с коротко подстриженных волос и вручает брату мешок со словами:
— Пристрой его куда-нибудь. Я хочу показать те-бе один мой рождественский подарочек.
— Подарочек от кого?
— От меня мне.
Он кричит над головой Чарли, чтобы было слышно в кухне:
— Эгей, Мо! С Рождеством, дорогая!
Но в ответ — ни слова. У Морин громко включено радио, и она ничего не слышит. Лоррейн чмокает Чарли в щеку. Томми манит Чарли к себе.
— Давай выползай, "гуси-гуси, топ-топ-топ"[48].
— Я без ботинок.
— Но тапочки же на тебе есть? Пойдем, ну что ты как старая манда, которой уже ни до чего.
Чарли нехотя спускается к подъезду. В двадцати футах от двери стоит новенькое авто, сверкает голубыми боками.
— Что это?
— "Астра". Когда я был копом, мы как раз на таких гоняли. Не мотор у них, а зверь! А с той поры, как я завязал с полицией и подал в отставку, появились новые модели, улучшенные. Да, были денечки, когда я разгуливал по округе в синей форме, нарядный, как зимородок.
Чарли молча кивает, рядом сопит запыхавшийся Томми. Чарли прикинул в уме, что братец его потянет на пятнадцать, а то и на все шестнадцать стоунов[49].
— Наверное, цена запредельная.
— Три с половиной тысячи. Со всякими наворотами.
— Что ты имеешь в виду?
— Чтобы стойка передней подвески была тип-топ. Фосфоресцирующий кузов.
Чарли не понимает, что все это значит, но с умным видом кивает. Рядом по тротуару грациозно фланирует туда-сюда Лоррейн, с опаской поглядывая на двух черных парней, которые проходят мимо. Проходят молча, но сама их походка действует Лоррейн на нервы, слишком вызывающая. Один из этих нахалов оборачивается и с улыбочкой смотрит на машину. Лоррейн слышит их реплики:
— Тачка просто заебись.
— Классная.
Лоррейн надменно поджимает губки. А Томми продолжает рассказывать сумным видом кивающему Чарли о своем "подарочке":
— Современный дизайн, с учетом аэродинамики. Гидравлические толкатели клапанов.
Наверное, жрет много бензина.
— Двадцать восемь и восемь мили на галлон, при скорости пятьдесят шесть.
— Нормально. Купил-то в рассрочку?
— Конечно, в кредит. Но мне повезло. Чертовски повезло. У меня есть приятель в автосалоне.
— Шутишь?
— А уже к двенадцатому июня я буду чист, как стеклышко, никаких долгов.
Чарли безумно нравится эта машина, этот ни с чем не сравнимый запах новенького авто, а какие пепельницы, а какой удобный переключатель скорости! Он громко восхищается, специально, чтобы порадовать Томми. Когда они втроем возвращаются в дом, Чарли твердит себе, что все эти "прибамбасы" не так уж и важны, но перед его глазами маячит сверкающее голубое великолепие. Томми обвивает жирной ручищей талию Лоррейн и слегка ее тискает. Она, вся изогнувшись, пытается вырваться.
— А у тебя до сих пор этот гребаный "толедо"?
Чарли кивает.
— Старая колымага, небось вся уже сгнила. Почему бы и тебе не купить такую же, а? У меня есть приятель в "Воксхолл моторз"[50]. Он может тебе устроить. И на хороших условиях.
— Это как?
Томми наклоняется поближе:
— На самом деле они только косят под эту марку. Как бы ее присвоили. Ну не то чтобы присвоили, с качеством там все тип-топ. Только детали делают где-то в Камеруне. Но тут комар носа не подточит, ручаюсь. Если и воруют, то по-божески, говорю тебе, три с половиной штуки. Хочешь, и тебе добуду?
— Нет, это не про меня, Томми. У меня нет денег.
— Да ладно, уж мне-то мозги не пудри, старый зануда. Перестраховщик хренов. Вы с Морин, наверное, хорошо поднакопили за все эти годы. Потрать хоть часть, не жмотничай.
— Об этом не может быть и речи.
— Ну да, ты же у нас добропорядочный гражданин. Расслабься, Чарли. На дворе восьмидесятые. Каждый за себя, каждый шустрит как может.
— Спасибо, Томми. То, что удалось отложить, пригодится на пенсии. Или на черный день.
— Да теперь у нас каждый день черный, — говорит Томми.
— Знаешь, Томми, твоя проблема в том…
— Знаешь, Чарли, твоя проблема в том, мой мальчик, что ты всего боишься. По-твоему, жизнь очень опасная штука.
— Да, очень.
— Но ведь кто смел, тот и съел, верно?
Томми роняет на пол бороду и начинает стягивать свою необъятную куртку. Он вопит:
— Мо! С Рождеством! Где же ты там, черт возьми, прячешься?
Морин наконец выходит из кухни, она в фартуке, на котором крупными желтыми буквами напечатано: "Босс". Томми тут же ее обнимает, в его мощных ручищах Морин почти не видно.
— Вот она, вот она, моя хохотушка. Моя лапочка Мо. Ты что-то совсем исхудала, лапочка. Не за что и подержаться. Наш весельчак Чарли совсем тебя не кормит?
— Здравствуй, Томми, — говорит Морин, выдираясь из крепких объятий. — С Рождеством тебя.
— И тебя тоже, любимая. — Томми озирается, словно кого-то ищет. — А где же ваш доблестный сынок? Этот долговязый рыжий ублюдок?
— Он позже подойдет, — тихо говорит Морин. — Не упустит случая повидаться с любимым дядькой.
— Другого у него нет, — тихо, как бы про себя, говорит Чарли.
— Да придет, куда он денется. Не упустит случая поесть вкусненького, которое настряпала его старушка-мама.
— Ну, спасибо, так-таки уж и старушка, — говорит Морин, снова усмехаясь.
— В молодости все кажутся старыми. Даже Лоррейн для Роба уже старушка, правда, Лол?
— Наверное, — говорит Лоррейн, она уже сняла пальто и сидит, то левую ножку на правую закинет, то наоборот.
— Ну раз я такой любимый дядька, то для Лоррейн этот долговязый засранец — любимый племянник. Правда, Лол?
— Он милый мальчик. И такая милая рожица. Такая нежная.
— Одно слово р-рыжий, вот кто он, — говорит Томми, напирая на "р". — Да, он хороший малый. Умный. Уж не знаю, в кого он, черт возьми, уродился. Наверное, в тебя, Мо?
Он громко хохочет, как будто выдал что-то невероятно остроумное. Чарли отмалчивается. Томми живет припеваючи или — делает вид. Чарли подозревает, что все куплено в рассрочку, лишь бы только пустить пыль в глаза. Ради этого и новый дом купили не где-нибудь, а в Тейдон-Бойс.
Ладно, они с Томми могут как угодно друг к другу относиться, но семья есть семья, не устает твердить потом Чарли жене. Томми подрядчик, Томми — бывший коп, Томми еще неизвестно кто, промышляет всем понемногу. На взгляд Чарли, человек он так себе и профессионал так себе, точнее — никакой. Вот он, Чарли, это да, и честный человек, и мастер своего дела.
48
Начальная строчка одного из стишков "Стихов Матушки Гусыни".
49
Стоун равен 14 фунтам, или 6,35 кг.
50
Английский филиал американской корпорации "Дженерал моторз".