Страница 21 из 86
— Такие субъекты… — заводит Чарли.
— Зато, — перебивает его Ллойд, — билеты бесплатные.
Он снова встает в боксерскую стойку, пританцовывает и — хоп-хоп — лупит кулаками воздух.
4
Грядет Рождество, завершая первый год нового десятилетия. Но семидесятые еще здесь, они сильны, как и замшелая привычная самонадеянность, коварны, как невидимый прибрежный риф.
Пророчество Майка Сандерленда сбылось: концерн "Таймс" со всеми своими изданиями выставлен на продажу. Крайний срок — первое декабря. Но покупателей пока не нашлось. Уильям Рис-Могг, главред самой "Таймс", отказал Роберту Максвеллу, поскольку это "не самый подходящий человек", так он, Рис-Могг, считает.
Чарли твердо уверен, что он-то без работы и, соответственно, без зарплаты, не останется. В его голове не укладывается, что может быть иначе. Статичность. Вот привычное и понятное ему состояние, вот то, чего он ждет, что в глубине души любит. Причина этой любви — тайный страх перед выбором.
Новое правительство только укрепляет веру Чарли в незыблемость существующих в мире порядков — своими попытками доказать обратное. Месть жаждущих незыблемости страшна. Миссис Тэтчер всем ненавистна, ее старательно "топят" на выборах. Безработица достигает послевоенной отметки: больше двух миллионов. Инфляция вырвалась на волю и скачет во весь опор. Все эти обстоятельства несколько утишают столь эффектную мировую скорбь Майка Сандерленда. Для него чем хуже, тем лучше — потому что получается, что он был прав по всем пунктам. Лидером лейбористов избран Майкл Фут[44]. Кончики поникших было усов Майка Сандерленда лихо поднялись на пару миллиметров вверх. Чарли кажется, что Фут этот — не лучший вариант: старый шут, корчит из себя демократа. То ли дело Дэнис Хили, у него даже на физиономии написана решимость.
Морин пытается вычислить, кто стрелял в Джея Ара в очередной серии. Тем временем в параллельной телевизионному миру вселенной Марк Чапман угробил в Нью-Йорке Джона Леннона. Эта смерть затмила ту, что пережил Чарли девять месяцев назад, смерть Аннунцио Паоло Мантовани.
Та потеря еще и сейчас отзывалась в душе болью, ну а вся молодежь планеты молится на Леннона, можно сказать, сразу его канонизировала… Скорбь Чарли по Леннону была скорее сродни развлечению. Он наслаждался значимостью события. Для него Джон Леннон был ливерпульским Гербертом[45], тот в свое время тоже не сумел придумать такой мелодии, чтобы вымолить себе жизнь.
Сегодня, в ночь накануне Рождества, Чарли мирно спит рядом со своей женой. Внизу, в гостиной, — красиво упакованные подарки. Завтра на праздничный обед приглашен братец Томми со своей женой Лоррейн. Роберт тоже обещал прийти, когда однажды звонил из этой своей норы в Бэттерси, надо сказать, звонками он их почти не балует. С тех пор как уехал, дома практически не появляется, и что он, как он — неизвестно. У Морин осталась в душе рваная рана, куда все больше просачивается пустота.
Чарли тихонько сопит, за окнами начинает брезжить рождественский рассвет. Чарли кружит в танце жену на паркетном полу, над их головами вращается зеркальный шар, от которого по всей комнате разлетаются разноцветные зайчики. Комната — огромная, такая огромная, что стены теряются где-то вдали, почти невидные. На Морин платье, которое она надевает при просмотре очередной серии "Далласа", но на ногах — почему-то кроссовки.
Чарли смотрит на них, и ему досадно, что кроссовки совсем не подходят к платью, тут он замечает, что пол не паркетный, а ледяной. На нем вдруг появляются тонкие, в волос толщиной, трещины и лужи. Он нервничает, но продолжает танцевать. Звучит "Тот волшебный вечер", в аранжировке Мантовани, но в плавную мелодию почему-то врываются громкие ритмичные перебивки. Это сбивает его, мешает двигаться в нужном темпе. А музыка снова меняется.
Что это… Что они там поставили, черт возьми?
Но почти сразу он узнает этот гимн, который старательно поют детские голоса, надрывающие душу. Это же "Приди, приди, Эммануил"[46]. Чарли сам пел его когда-то в школе, на рождественских утренниках. Он очень любил этот гимн, полный светлой печали и предвкушения чуда.
Приди, приди, Эммануил,
Избавь от скорби Израиль.
Теперь уже весь пол залит водой, но Морин и Чарли продолжают танцевать, отчаянно стараясь не сбиться с шага. Потом, очень медленно, они оба начинают погружаться в воду, и вот уже не видно даже их макушек. Чарли не может дышать. Он хочет схватить Морин за руку, но не находит ее руки. От ужаса он пытается кричать, но захлебывается.
…Чарли открывает глаза, пытаясь понять, где он и что происходит. Чуть прищурившись, он видит пластиковые жалюзи, сквозь которые пробивается утренний свет, светлые, под дерево, обои, когда-то белые, но теперь они скорее цвета желтой магнолии. Значит, он не спит.
Всего несколько секунд уходит на то, чтобы стряхнуть остатки дремоты, потом Чарли вылезает из постели. Кошмарный сон уже забыт. Из радиоприемника доносятся позывные, мелодия гимна: "Приди, приди, Эммануил…" В спальне чересчур тепло. Чарли накидывает халат и открывает окна. Стекла сильно запотели, и множество ручейков катится вниз, к подоконнику, оставляя на нем множество лужиц. В комнату сочится серо-коричневый свет. Раннее утро, только-только рассвело. Чарли всегда был "жаворонком".
Он вытирает лоб фланелевым рукавом, на ткани остается влажная полоса. Очень заметная. Батареи шпарят на полную мощность, и по-прежнему на них нет вентилей, и по-прежнему их невозможно отключить. А на улице — теплынь, будто и не Рождество сегодня.
Чарли оборачивается и смотрит на спящую жену, раскинувшуюся на огромном двуспальном раскладном диване. Она слегка посапывает, на голове туго накрученные бигуди. Под левой ноздрей набухла капелька то ли пота, то ли какой-то еще телесной субстанции. Голова упирается в спинку, обитую золотистым винилом. Слева на столике кипятильник "Гоблин"[47] уже цедит кипяток в приготовленные чашки.
Чарли подходит к жене и целомудренно целует ее в щеку. Прошлой ночью они занимались любовью. Может, это был ее рождественский подарок? Или это из-за запарки в "Чародейке", куда он все-таки — ох, зря! — разрешил ей пристроиться? Несколько месяцев после того, как она туда нанялась, ее было не узнать: заводилась в постели мгновенно. А потом все пошло на убыль, но редкие вспышки все же случались, особенно после того, как ей приходилось заполнять огромный гроссбух или долго сводить все дебеты-кредиты.
Прошлой ночью все кончилось очень быстро, и он почувствовал, с каким облегчением Морин выскользнула из его объятий. Чарли смотрит, как она легонько крутится под одеялом. И вдруг в голове его возникает потрясающая мысль, которую он, впрочем, тут же старательно отгоняет прочь: "Я люблю свою жену".
Проходит несколько секунд. Чарли чувствует, как ему распирает кишки, и направляется в туалет. Идет он очень медленно, неуклюже переставляя ноги. Он всегда чувствовал себя каким-то чужаком в собственном теле, как будто оно было создано не для него, а для кого-то еще. Он чувствовал, что голова его слишком мала для тех грандиозных мыслей, которые иногда его посещают. Ноги тонкие и бледные, на икрах какие-то проплешины, вестники грядущего распада. Он пробовал накачать мышцы, используя модернизированный комплекс упражнений, и тебе изометрические, и изотонические — никакого эффекта. Во-первых, очень скучное занятие, во-вторых, стала болеть спина. И как только Морин все это выдерживает? Непостижимо…
Он испражняется, потом изучает то, что из него исторглось. Кто-то ему рассказы вал, что у немцев в унитазе даже есть специальная палочка для этих целей. С них станется… Чарли всегда знал, что немцы опасная нация, слишком умные, на грани помешательства.
44
Майкл Фут — английский политический деятель, глава левой группы "Трибьюн".
45
Герберт Джордж (1563–1633) — английский поэт, автор религиозных стихов, умер от чахотки.
46
Эммануил (др. — евр. — букв.: с нами Бог). В Библии — второе имя Иисуса Христа.
47
Имеется в виду электрический кипятильник-автомат фирмы "Гоблин", готовящий чай к определенному времени.