Чингисхан

Прекращение проекта «Триречье» открыло дорогу самому недавнему, самому решительному и, вероятно, наиболее разрекламированному искателю могилы Маури Кравицу, финансисту из Чикаго. Кравиц увлекся Чингисханом и Монголией с момента, как ему в руки попалась классическая биография Чингисхана, написанная 40 лет назад Гарольдом Лэмбом, и теперь у него одно из самых богатых в мире соб раний книг по этому вопросу. Он собрал 5,5 миллиона дол ларов, создал консультативный совет и подписал контракт с Институтом географии, тем самым, который поддержал проект «Триречье», получив эксклюзивные права на поиск могилы, о чем сообщил целым шквалом рекламы в августе 2001 года.

Место, которое он выбрал для раскопок, Стена Дающего, само по себе нечто замечательное. Это со вкусом выбранное место в одной из боковых долин в стороне от равнины, которая уходит к северу от древней столицы Авраги в глубь коренных монгольских земель, оставляя главный массив гор Хентей к западу. Когда мы туда добрались, Хишиг, Баатар, Гойо и я, работы на классическом профессиональном рас копе шли полным ходом. Рядом, обнесенная оградой, располагалась база экспедиции — пять отличных однокомнатных и двухкомнатных домиков, четыре юрты и с десяток автомашин.

За домиками начинался кряж двухсотметровой высоты, покрытый редкими елями и высовывающимися наружу, как голое плечо, огромными валунами на более крутых участках склона. Главный объект этого места — гигантская стена, ограничивающая полукруглый участок кряжа трех километров длиной. Я поднялся на вершину кряжа и с восхищением огляделся: стена представляла собой исключительный образчик кладки без раствора, высота стены была 3–4 метра, стена для большей устойчивости отклонялась на несколько градусов вовнутрь с внешней стороны и опиралась на наклонную насыпь из более мелких камней, образуя треугольный в разрезе вал. На том участке, где я прошел, камни вне ней стороны стены были необработанными, словно их по ставили на место прямо из каменоломни. Некоторые могли быть подняты одним человеком, большинство требовало усилий двух-трех человек, некоторые нужно было поднимать целой командой. По грубым подсчетам, внешняя часть стены состояла из нескольких сотен тысяч крупных глыб и около 10 000 кубических метров камней поменьше, которые укладывались в опору стены. Впрочем, стена одинакова не на всем протяжении. На вершине стена представляла собой немногим больше, чем простой вал из булыжников и гальки, заполнявших промежутки между выступами каменной по роды и большими монолитами. Как бы там ни было, но строительство такого циклопического сооружения должно было потребовать целой армии рабочих рук и немало лет.

Что это такое и для чего? Это не крепость, в стене нет ворот, нет никаких оборонительных укреплений, нападающие без труда могли бы растащить по камешку всю стену — камни легко вынимаются из кладки. Без въездных ворот это сооружение вряд ли могло быть городской стеной. И место расположения по меньшей мере неудачное — многие сменявшие друг друга культуры в Монголии строили города на равнине, где жители могли иметь широкий обзор вокруг. Здесь же горизонт был сужен гребнями гор и деревьями. По одному несколько эксцентричному предположению, это могло быть загоном для скота, но стена с плоским верхом, опирающаяся изнутри на груду булыжников, вряд ли остановит даже престарелую корову.

На раскопках командовал Джон Вудз, профессор средне вековой истории Востока Чикагского университета. Вудз, человек с торсом борца-тяжеловеса, всем своим видом производил впечатление настоящего начальника для полудюжины своих коллег, двадцати или больше рабочих. Все они копали и скребли, просеивали и чистили в четырех неглубоких ямах. Он отвлекся от теодолита, чтобы объяснить, почему это место столь важное: «Здесь по всей местности захоронения, могилы всех периодов, квадратные, круглые, скифские, бронзового века. Это настоящий археологический рай. Нетронутый, абсолютно нетронутый. Особенно средневековый период. Советских ученых интересовал доисторический период, но Средние века они оставляли в стороне, считая их регрессивным периодом в истории человечества. Но если мы не находим ничего, то сам факт, что мы проявляем интерес к этому месту и вовлекаем людей в работу, это уже исключительно важно».

Кое-что они уже нашли. Немного углей. Фрагменты черепа. Что-то черное, возможно человеческие останки, которые дадут углеродную датировку. Четыре ямы, похоже, выложены большими камнями, но трудно сказать, пол ли это, потому что все тут имеет тенденцию постепенно сползать под гору, и упавшие валуны очень похожи на камни фундамента.

Никаких выводов еще не сделано, но у Вудза есть рабочая гипотеза: «Моя главная цель — установить, что это был некрополь».

В его словах скрывается молчаливый намек на то, что он надеется открыть царские могилы. Но чьи? Некоторые собранные им данные говорят, что стена, вероятно, относится к домонгольскому периоду, возможно Ляо (со времен царства киданей, 947-1125 гг.), но что делает некрополь Ляо в самом что ни есть монгольском краю, никому даже не приходит в голову. А одну, отдельно взятую стену сухой кладки практически невозможно датировать. Ее могли создать с полдюжины культур, начиная с гуннов, живших несколько сотен лет до нашей эры.

Это возвращает нас к сути вопроса и ведущимся вокруг него спорам. Кравиц, который размахивает Чингисом как флагом, чтобы пробудить интерес к проекту и собрать деньги, по-видимому, надеялся копать на Бурхан Халдуне, но ему не разрешили. Стена Дающего была хорошей миной при плохой игре. И все же он постарался извлечь из нее все, что можно, выражая большую надежду, что здесь был похоронен сам Чингис. А почему бы и нет, отсюда до Авраги каких-то 130 километров, 30 километров от возможного места его рождения, 90 километров от Бурхан Халдуна, как раз на границе между неприступными горными убежищами и богатыми пастбищами. Но тому есть несколько возражений. Эту гигантскую стену строили много лет, можем ли мы предположить, что Чингис много лет загодя планировал это место как место своего последнего упокоения? И могло ли статься, что тайная гробница будет оставлена в таком совершенно очевидном месте? И как скалистый горный склон сообразуется с могилой на лугу, утоптанной скачущими лошадьми?

Пока что нет никаких свидетельств, что это место имеет какое-нибудь отношение к Чингису. Но поскольку речь шла о Чингисе, и именно это помогло собрать деньги и организовать все паблисити, его нужно было как-то притянугь. Это определенно устраивало одного монгольского члена экспедиции, Базагура, который сделал карьеру на маркетинге мест, связанных с Чингисом, многие из которых вызывают очень большой скептицизм в отношении их подлинности. У ограды экспедиционного лагеря стоит плакат на доске: «Место Великих, упоминающееся в «Тайной истории».(Под пись) Экспедиция Чингисхана». Это было наглым надувательством, так как слова «Место Великих», сами по себе, результат недоразумения. Они существуют единственно потому, что в 1941 году русский переводчик неверно передал туманную фразу, относившуюся к жертвоприношению на кладбище предков. В то время среди монгольских ученых господствовала русская культура и русский язык, и эта ошибка в 1947 году перекочевала в популярную тогда монгольскую версию. Ошибку так с тех пор и не исправили, в результате чего место захоронения Чингиса, будь то на Бурхан Халдуне, здесь или где-то еще, люди, которые должны бы в этом разбираться и разбираются, обычно называют Местом Великих. Никаких данных о том, что монгольских вождей когда-либо хоронили на каком-нибудь одном кладбище, не получено.

Путаница и разногласия постепенно вылились в нескрываемую вражду. Филолог Бадамдаш пришел в ярость по поводу затеянного Кравицем предприятия: «Он на сто процентов заблуждается! — заблуждается как теоретически, так и этически — слишком рано раскапывать могилу Чингиса. Все равно ему ее не найти. Это государственная тайна. Могила определенно не внутри Стены Дающего, Стена относится к временам киданей, ее построили задолго до Чингиса».