Чужая невеста

Но, как верно говорят, дареному коню в зубы не смотрят. Мне и так крупно повезло с новой личностью. Могла ведь и в тело старухи какой-нибудь вселиться, или вообще в мужика. А так… девица-красавица с деспотичными родственниками, странными друзьями детства и с кучей тайн за спиной. Скучно точно не будет, угу.

В дверь кельи коротко постучали, и почти сразу за этим раздался звук поворачиваемого в замке ключа. А потом в келью влетело чудо.

Чудо умело вспыхивать, словно маленькое солнышко, умело шипеть, как забытый на плите чайник, умело летать по комнате, будто шаровая молния, умело втягивать в себя и снова выпускать тонкие лучики-лапки, но главное заключалось в том, что чудо умело говорить! И при этом было свято уверено, что я его не слышу.

— Бледная какая, потрепанная, худю-у-ущая, фу, — протянул огненный элементаль, обращаясь к хозяину, и, брезгливо кривя призрачную рожицу, добавил: — К тому же духов не слышит, скучно. Зачем она Ташу? Кроме глаз и посмотреть не на что. Ее ж ни взять, ни сжать, ни поим…

Шикнув, рыжеволосый норд выразительно взглянул на висящее над его плечом создание, и то, поджав "лапки", с тяжелым вздохом заткнулось. Я же с приоткрытым от удивления ртом смотрела на визитеров и… молчала. Слова приветствия, которыми планировала встретить Йена, застряли в горле, стоило мне услышать свою столь откровенную оценку из уст волшебного существа. Откровенную и негативную! И это Ильва с ее примерными 90/60/90 для них худющая?! Тогда я в образе Валерии Бродской, которую и на Земле "доской" не раз называли, наверное, тут вообще дистрофиком бы считалась. Но… каков наглец, а! Ну и речи, ну и предположения, ну и… элементаль!

— И я рад тебя снова лицезреть, маленькая лэфа, — с откровенной иронией проговорил рыжий норд после того, как успел войти, взять стул, поставить его спинкой вперед и сесть, сложив на нее руки. А я все это время продолжала "зависать" в той же позе и с тем же изумленным выражением на серой мордашке.

— Эм, здравствуй, — очнувшись, сказала ему.

— Виделись, — не меняя тона, напомнил он, на что я только кивнула.

— Новости есть? — спросила его, имея в виду их расследование.

— А у тебя? — вопросом на вопрос ответил он.

— Откуда? — искренне возмутилась я. — Вы же сами заперли меня в этой комнате. Какие тут новости могут быть?

— Ну, мало ли… вдруг память вернулась.

Я отрицательно мотнула головой, отчего волосы неприятно хлестнули по лицу, а сережки тихо звякнули, напомнив мне и о больном ухе, и о клейме.

— А если подумать? — не сдавался мужчина, неотрывно глядя на меня, словно пытаясь по лицу прочесть, что в моей голове творится.

— Нет! — заученно сказала я и для надежности повторила то, что говорила всем с ночи: — Ничего не помню, совсем ничего.

— Врет, — снова подал голос элементаль, который все это время сверлил меня еще более пристальным взглядом, нежели его хозяин. — По глазам вижу — врет малявка!

Я, возмущенно засопев, покосилась на болтливый "шарик" и только потом заметила странную улыбку на губах рыжего. Та-а-а-ак, неужели опять спалилась? И откуда же он весь такой наблюдательный и вдумчивый на мою бедную голову взялся-то?! Нет, чтобы Таш пришел, мы б слова поучили, которые я и так почти все вспомнила. Или просто поговорили с ним за жизнь. А этот… ну как с ним говорить, если он в каждой фразе, жесте, в мимике моей подвох ищет?! Решив не играть с огнем, в прямом и переносном смысле, я скромно потупила глазки, сложила на коленях ручки и приготовилась ждать продолжения начатого разговора.

— Помнишь ты или нет, но понимать должна, что сложившаяся ситуация может нарушить взаимовыгодные отношения между Стортхэмом и Миригором, — снова заговорил мужчина. — Если городские решат, что норды воруют их дочерей… — он замолчал, а я, не выдержав, посмотрела на него.

— А вы воруете? — спросила осторожно и получила в ответ полный возмущения взгляд, который без слов говорил: "Надо больно!" Действительно, зачем им ворованные лэфы, из-за которых сплошные проблемы, когда к ним табунами красавицы вивьеры шастают? — Ну, раз не воруете, тогда и переживать не стоит, — я вновь принялась преувеличенно тщательно разглядывать свои пальцы.

Маленькие, изящные, с коротко подстриженными ноготками почти белого цвета. И в памяти всплыло, как эти самые пальчики, вооружившись тонкой иглой, проворно порхали над шитьем, выкладывая на ткани ровные стежки швов. Хм… интересное открытие. А что еще Ильва умела?

— Репутация зарабатывается годами, а рушится в одночасье, — сообщил мне общеизвестную истину Йен. — И даже если нам удастся доказать, что ты сама пришла в общину…

— Сама пришла, сама себя на цепи подвесила, да? — отчего-то разозлилась я. Этот его поучительно-размеренный тон с подозрительными улыбочками напрягал. Как напрягала и "птица-говорун", продолжавшая зависать над плечом хозяина. — Кто-то же на мне кандалы те защелкнул, правда?

— Твой сообщник? — не задумываясь, предположил норд.

— Таш, что ли? — также не задумываясь, воскликнула я.

И вот тут мы оба замолчали, уставившись друг на друга. Ибо подумать теперь было о чем. А вдруг и правда Таш с Ильвой все подстроили, чтобы потом пожениться? Друзья детства как-никак, может, у них там любовь неземная была, а папаша палки в колеса втыкал, за сыночка местного "герцога" дочь выдать жаждал. Вот эти новоявленные Ромэо с Джульеттой и сочинили план, в результате осуществления которого их свадьба стала почти неизбежностью. А я, Лера Бродская, им все карты спутала своим переселением. Но нет, нет… глупо все как-то, сложно и рискованно. Если бы Брэд-риль настоял на казни, парня бы оскопили. Какая уж тогда любовь!

— Да у Таша кишка тонка, он бы ни за что не отважился свою полюбовницу вивьерой сделать! — первым нарушил повисшую паузу рыжий — не тот, который норд, а тот, который элементаль. — Какая с нее шлюха? Ни сиськи, ни…

Наверное, взгляд, которым я одарила это говорящее чудовище, был слишком уж кровожадным, ибо продолжать природный дух не стал. С детства не терпела подобные высказывания в свой адрес. Даже удивительно, что это хамло тусуется с довольно спокойном и вежливом "медведем". Две рыжих противоположности… закон притяжения сработал, что ли?

— Таш на такое бы не пошел, — сказал мужчина. — Даже ради тебя, — добавил он, отчего я подумала, что моя догадка про Шекспировских героев не так уж беспочвенна.

— Значит, кто-то другой пошел, — заявила упрямо.

— Кто?

— Да откуда мне знать! — всплеснув руками, воскликнула я. — Йен-ри, я не вру, правда, не вру. Я ничегошеньки не помню про то, что со мной случилось, я даже про то, что было три дня назад, не помню, и три года, и…

— А что помнишь? — мужчина прищурился. Келья была хорошо освещена из-за огромного окна, сквозь тонированные стекла которого в комнату падал свет взошедшего Римхольта. И поэтому я могла во всех подробностях рассмотреть сидящего напротив визитера. Голубоглазый, рыжеволосый, большой и страшный, как и все меченные… — Я задал вопрос, — напомнил объект моего пристального изучения, чем и вогнал меня в краску.

Смутившись, снова потупилась и, опять глядя на собственные колени, прикрытые подолом длинного платья, которое раньше принадлежало одной из амант Стортхэма, сказала:

— Помню примерное расположение дандрии, помню, как устроен наш быт… как шить вот… тоже помню! А собственное прошлое словно черной пеленой закрыто. Может, потому что со мной приключилось что-то настолько ужасное, что… — я замолчала, сглотнув неприятный комок, вставший в горле. Волнение изображать не пришлось, я действительно переживала и страшилась того, что могло привести мою предшественницу в те цепи на каменной стене пещеры. Но, несмотря ни на что, мне было любопытно узнать правду.

— Как звать отца твоего?

— Брэд… риль, — проговорила, запнувшись.

— Других старейшин Миригора?