Страница 105 из 107
— Да, — сказал он, — теперь время.
Держа перед собой тяжелый шар, он двинулся к двигателю и заглянул в него. Сейчас Солнце было у него за спиной и заливало камеру ярким светом.
Зрелище было захватывающим. Водород непрерывно накачивался туда уже в течение нескольких минут. Сначала он превращался в газ, но при этом охлаждал кварцевые стенки камеры, постепенно переставая менять свое состояние. Теперь камера была доверху наполнена светлой прозрачной жидкостью, с температурой двести пятьдесят градусов ниже нуля. Поскольку водород продолжал поступать, на открытом конце камеры образовались шаровидные частицы, которые медленно отплывали в сторону, касались стекла на шлеме Григория и, превращаясь в газ, рассеивались вокруг.
Он долго смотрел в этот промерзший резервуар — потом вывалил в него шар урана. Шар был тяжелым, пришлось его подтолкнуть, чтобы он погрузился скорее. Шар тут же окутался непрерывно возобновляющимся облаком газа, потому что водород закипал, оказавшись вблизи от теплого металла. Газовое облако сперва не давало жидкому водороду окутать урановый шар, не давало начаться цепной реакции.
Но это продолжалось недолго. Металл остыл, и жидкая масса водорода окутала его.
Стянутая ремнями, всем телом сопротивляясь сжимавшим ее путам, Коретта видела, как сверкающие формы «Прометея» становились все меньше, сжимались, обрамленные рамками сдвигающихся створок люка, мелькнули в последний раз и исчезли. Люк захлопнулся.
— Мы по меньшей мере в сорока милях от «Прометея», — сказал Кук, и каждый слышал его голос.
— Набираем высоту и… Боже!.. — он на секунду умолк. Потом снова заговорил. — Мы уходим в другую сторону. Благодарение Богу. У вас все там в порядке? Вспышка, взрыв. Никогда в жизни не видел такого взрыва. Гигантская вспышка, и она все время росла. Что бы там ни произошло на «Прометее», удара по Земле не будет. Теперь Земле ничто не угрожает.
Внутри грузового трюма была абсолютная тьма, одинаковая и для Коретты, и для ослепших пилотов.
— Прощай, Григорий, — тихо промолвила она в темноту.
Глава 44
— Скорость — триста узлов, — сообщил Декоста.
— Неплохо, — сказал Кук. — Делаю последний разворот перед выходом на планирующую траекторию. Выпустить шасси.
Декоста перебросил тумблер и молча наблюдал, пока не замигал зеленый свет.
Все Восточное побережье было закрыто облаками, над Флоридой нависли сплошные тучи. Они видели их еще из космоса, потом облака придвинулись ближе, и они оказались в сплошной облачности. Их не волновало то, что они летят вслепую: их вел компьютер. Они как бы следовали по невидимой магистрали, проложенной для них в небесах, по прочерченной на экране трассе, которая руководила каждым их шагом. Когда «челнок» вырвался наконец из-под нависших над самой землей туч, перед ним сразу открылась отмытая дождем взлетно-посадочная полоса. Кук управлял машиной, едва прикасаясь к штурвалу, глядя вперед сквозь поднимавшиеся над носом корабля клубы пара, в которые превращался дождь, попадая на кремниевые плитки, которыми покрыт корпус, все еще раскаленные после температуры 2400 градусов, которые им пришлось выдержать при прохождении через атмосферу.
— Земля, — сказал Кук, когда тяжелые шины ударились о мокрый бетон. Декоста отстегнул ремень и встал.
— Пойду присмотрю за пассажирами, — сказал он.
— Сразу доложи.
Декоста спустился на среднюю палубу и, оставив открытым внутренний люк в шлюз, раздраил другой люк, ведший в грузовой трюм, погруженный в темноту. Он увидел, что кто-то из космонавтов сидит, выпрямившись и держась руками за шлем.
Коретта выгнулась, отстегнула шлем, стащила его и несколько раз вдохнула в себя влажный воздух.
— Чувствую запах моря, — промолвила она, потом подняла руку, закрывая лицо. — Господи, вы не можете убрать свой чертов фонарь?
— Извините. Все в порядке?
— Будет в порядке, когда мы снимем с них шлемы. Помогите-ка мне.
Корабль замедлил свой бег, качнулся, когда включились тормоза, и замер на месте. Как только сняли шлем, Патрик прижал руки к бинтам на глазах, потом привстал и повернулся в сторону Нади. Но не произнес ни звука, казалось, всем им нечего друг другу сказать.
— Сейчас вернусь, — сказал Декоста, направившись к выходу.
— Эй, оставь фонарь! — крикнула ему вслед Коретта. — Или включи свет здесь.
— Здесь нет света. Пойдемте лучше в другой отсек. Пол дернулся, когда трактор стал медленно стягивать ракету со взлетно-посадочной полосы.
После пребывания в невесомости они двигались неуклюже и охотно принимали помощь пилота. В скафандрах было жарко и тяжело, и они сняли их перед входом в отсек, но ноги и руки все равно слушались плохо. Все молчали; просто сидели, пока движение не прекратилось и не открылся внешний люк.
Только услышав бурные овации, они поняли, что их полет наконец завершен.
— Там, на ваших экранах в центре, леди и джентльмены, вы можете видеть, как они выходят из корабля — они кажутся маленькими отсюда, но сколь велик их вклад в историю человечества. Вот машина «скорой помощи», они входят в нее, нет, смотрите, они остановились. Повернулись. Доктор Коретта Сэмюэл что-то говорит, нам не слышно, там нет микрофона. Вот она садится следом за остальными в машину, и двери закрываются. Итак, космическая одиссея закончена. Через минуту мы встретимся с майором Куком и капитаном Декоста, пилотами спасательной экспедиции…
В Центре управления полетом одна за другой гасли приборные доски, в последний раз вспыхивали огоньки, стрелки приборов застывали на нуле. По телевизору шла передача коммерческого канала; показывали, как экипаж «Прометея» садится в «скорую помощь». Голос диктора гулко раздавался в безмолвном зале. Флэкс взглянул на экран, потом вниз на зажатую в руке большую сигару — символ победы. Раскурить ее и выкурить до конца. Он медленно сжал пальцы, сигара раскрошилась, листья табака комочками посыпались на пол.
Трое вернулись, это уже кое-что. Выхвачены из огня в самый последний момент. Но двое из них, отличные пилоты, потеряли зрение, может быть, навсегда, и это они спасли мир от ужасной катастрофы. «Прометей» рухнул бы прямо на Сан-Франциско. Этот русский оказался настоящим героем…
Мысли Флэкса замедлялись и путались, по всему телу растекалась усталость. Усталость брала свое, проникая всюду, и скоро, казалось, не осталось места, не захваченного ею.
Он грузно осел в кресле, медленно заскользил по холодному пластику, съехал под стол.
— Боже мой, — воскликнул кто-то из техников. — Флэкс! Врача, скорее!
Они положили его на полу, в проходе, расстегнули воротник и ремень. Кто-то бросился к выходу, чтобы привести врача.
— Он умер, доктор? Это инфаркт?
Врач, не обращая на них внимания, нащупал пульс на жирном запястье, прижал стетоскоп к груди Флэкса, стараясь уловить биение сердца. Потом поднял одно тяжелое веко, затем другое и медленно поднялся на ноги.
— Умер?.. — вопрос звучал неуверенно. Врач покачал головой.
— Спит, — сказал он. — Этот человек совершенно обессилел. Вызовите носилки и поскорее уложите его в постель.
Поднять Флэкса смогли только вшестером, еще четверо помогли с носилками. Образовалась целая процессия. Если и не победоносная, то уж во всяком случае не траурная.
У пульта связи остался только дежурный. Одну за другой он отключил все линии, кроме одной, которую переключил на свои наушники, а потом выдал последний звонок.
— Мистера Дилуотера, пожалуйста, — попросил он.
— Да, спасибо большое. До свидания, — Саймон Дилуотер бросил трубку и встал. Голова кружилась, слишком долго все это продолжалось.
— Если вы тоже уходите, могу подбросить, — предложил Гродзински, вставая и широко потягиваясь. — Меня ждет машина.
— Вы очень любезны.
— Пожалуйста, не уходите пока, Саймон, — сказал доктор Шлохтер. — С вами хотел поговорить президент. С вами и с генералом Бэннерманом.