Бедржих Сметана

После столь удачного выступления на Бедржиха стали смотреть как на настоящего музыканта. Этот период жизни Сметаны очень схож с жизнью юного Моцарта. Мальчика часто приглашали в замок, чтобы он играл для гостей графа. А когда не было гостей, Бедржих просто должен был услаждать слух старой графини, изнемогавшей от безделья и скуки. Богатые горожане тоже начали устраивать у себя музыкальные вечера, на которых выступал талантливый мальчик. За короткое время Бедржих перебывал почти во всех домах, где имелось фортепьяно. Такая уж тогда была мода на «вундеркиндов». В угоду ей подрывали силы, а подчас и совсем калечили детей, превращая их дарование в забаву для развлечения скучающей знати.

Но, несмотря на успехи, достигнутые Бедржихом в игре на фортепьяно, ему по-прежнему больше нравилась скрипка. Вернувшись из школы, которую он начал посещать с пяти лет, Бедржих часто играл с отцом или принимал участие в квартете. Играли квартеты Гайдна и Моцарта, отрывки из опер, а иногда народные песни и танцы.

Простая, безыскусственная народная музыка доставляла Бедржиху много радости. Вероятно, потому и первые его творческие опыты, относящиеся к тому же времени, имели характер народных танцевальных мелодий. К сожалению, первые сочинения юного музыканта — вальс и галоп, записанные Хмеликом, не сохранились.

Франтишек Сметана делал все возможное, чтобы расширить музыкальные познания сына. Из Теплиц, куда он ездил на воды лечиться, он привозил много нот. Теплицы тогда были модным курортом. Там выступали блестящий чешский скрипач Йозеф Славик, которого Шопен назвал «вторым Паганини», молодые, но уже окруженные ореолом славы, пианисты Гуммель и Мошелес. Из композиторов можно было встретить Томашка, Шумана и юного Рихарда Вагнера. Франтишек Сметана ходил на концерты, слушал музыку, а вернувшись в Литомышль, делился впечатлениями, разучивал с сыном новые произведения. Бедржих все впитывал в себя, как губка. Память у него была прекрасная, и потому уже в семь лет репертуар исполняемых им произведений был очень большой и разнообразный.

— Ну как поживает наш маленький Моцарт? — спрашивал Горский, входя к пивовару с очередным номером чешского журнала. — Ваш сын станет когда-нибудь великим музыкантом и прославит наш город, — уверял он Барбару. От этих слов сердце матери переполнялось гордостью. И когда гость уходил, Барбара давала выход своим нежным чувствам, обнимала сына, прижимала к груди его черноволосую головку и все время твердила: «Мой Моцарт, мой маленький Моцарт!»

Франтишек Сметана сердился. Эти женские ласки и чрезмерные похвалы только портят ребенка. Вскружат мальчугану голову, он и вправду возомнит себя гением и забросит школьные занятия. Музыка — это только приятное развлечение, а главное сейчас — школа. Бедржих должен стать образованным человеком.

В ЙИНДРЖИХОВОМ ГРАДЦЕ

Семья Франтишка Сметаны увеличивалась с каждым годом. После Бедржиха появились на свет еще пять детей; из них, правда, только трое — Антонин, Барбара и Карел — остались в живых. За столом пивовара теперь собиралось двенадцать человек. Удовлетворить возраставшие запросы семьи было не так-то просто. И Франтишек Сметана все чаще подумывал о новом, более доходном месте. Летом 1831 года Сметана переехал с семьей в Йиндржихов Градец и поступил пивоваром к графу Чернину.

Йиндржихов Градец, расположенный вблизи собственно австрийских земель, с давних пор находился под сильнейшим влиянием Австрии. Вскоре же после основания города в стенах его начали хозяйничать крестоносцы. И так укрепили свою власть, что владетели Градца в период войн нередко становились на сторону австрийских властителей: вместе с ними выступали против чешского короля. В город понаехало множество мелких австрийских дворян с семьями. Привезенные ими немецкие и австрийские мастера строили для них дома, украшали возводившиеся храмы, — и по сей день здесь сохранились фрески XIV века. Позже стали вырастать громадные мрачные постройки иезуитов. Возвышаясь над городом, они должны были постоянно напоминать его жителям о господстве здесь церкви «воинствующей и торжествующей». Так на протяжении столетий слагался облик этого чешского города, совсем не похожего на древнюю Литомышль.

Во время Тридцатилетней войны в окружавших город деревнях и поселках осела масса немцев. Йиндржихов Градец стал похож на чешский островок в немецком море.

Прошли годы, и чешские жители Градца сильно германизовались. Ко времени переезда сюда семьи Сметаны даже в домашнем быту перестали употреблять родной язык. А если в иных семьях и говорили еще по-чешски, то это был уже не чистый, певучий славянский язык, а смесь исковерканных чешских и немецких слов. Местная молодежь почти совсем не владела родным языком. И когда власти решили издавать в Йиндржиховом Градце журнал, вопрос о языке даже не обсуждался. Редактор его публично заявил: журнал печатается на немецком, потому что в городе нет людей, которые бы писали и читали по-чешски.

Франтишек Сметана очень скоро понял, какую допустил ошибку, покинув Литомышль. Здесь нечего было и думать о тесном дружеском общении с горожанами. Это было бы просто опасно для детей. А ведь Сметана всегда считал своим долгом воспитать детей патриотами, не дать им утонуть в чужеземном потоке. Но контракт был подписан, ничего уже сделать было нельзя.

И тогда он решил. Пусть говорят, что Сметана нелюдим, необщителен. Он спрячет свою семью за высокой каменной стеной, отгораживающей замковую пивоварню от города, превратит свой дом в неприступную крепость, чтобы уберечь детей. Они родились чехами и должны остаться чехами. Достаточно того, что им навязывают чужой язык в школе.

Мрачный сидел он в конторе и на все вопросы приезжавших к нему за пивом людей упорно отвечал только по-чешски. Нередко это выводило из себя посетителей, не понимавших его. Тогда, чтобы избежать неприятностей, Франтишек бросал одну-две фразы по-немецки, а затем снова переходил на родной язык.

В такой обстановке большой радостью для Сметаны было появление в пивоварне человека, близкого ему по духу. То был комиссар по продовольственному налогу Карел Коларж, всего лишь за год до того поселившийся в Йиндржиховом Градце. Несмотря на разницу в возрасте (Коларж был моложе пивовара на двадцать лет), Сметана близко сошелся с ним. Они часто вместе коротали вечера, мечтая о том времени, когда смогут выбраться из города, где чувствовали себя как в чужой стране.

Дружеские отношения сложились и у Барбары с женой комиссара — Анной Коларжовой. А младшие члены семьи пивовара с радостью приняли в свою компанию детей Коларжа. Сын его, которого тоже звали Карлом, стал лучшим другом Бедржиха, а маленькая дочка Катержина нашла подруг среди сестер будущего композитора.

Любимым развлечением в доме Коларжовых были песни. Сам хозяин хорошо пел, аккомпанируя на гитаре. Часто ему подпевала жена, а за ней и дети. Пели и старые чешские народные песни и незатейливые популярные песенки тридцатых годов. В этих импровизированных концертах охотно участвовал и Бедржих.

Любили Коларжи также устраивать представления кукольного театра. Карел Коларж вырезал всевозможные фигурки, а жена наряжала их. И вот на самодельной сцене оживали сказочные персонажи с неизменным Гонзичкой — любимейшим героем чешских народных сказок. Глубокий след оставили эти спектакли в памяти маленького Бедржиха. Через всю жизнь пронес он любовь к кукольному театру и всегда с удовольствием писал музыку к кукольным постановкам.

Дружба с семьей Коларжа была той отдушиной, которая помогала Франтишку Сметане переносить тягостную для него жизнь в Йиндржиховом Градце. Если бы еще комиссар умел играть на скрипке! Франтишку Сметане так не хватало серьезной музыки. Он стал ходить по воскресеньям в костел, играть во время богослужения. Тогда это было принято. В праздничные дни на хорах собиралось много таких музыкантов-любителей. Руководил ими органист костела.

В Йиндржиховом Градце таким органистом был Франтишек Йикавец. Репутация талантливого, разносторонне образованного музыканта, прочно укрепившаяся за Йикавцем, побудила Франтишка Сметану доверить ему музыкальное воспитание сына.