Страница 76 из 96
Первый раз я обратился к этому Балтийскому узлу в 1995—1996 годах, в интересное время. Глава Кингисеппского района Вадим Анатольевич Густов в то время уходил на повышение, в губернаторы Ленинградской области. А еще через два года его призовет в первые вице-премьеры страны сам Евгений Максимович Примаков. Характерный момент — не могу не забежать вперед по хронологической лестнице: переходя в вице-премьеры, Вадим Густов озвучил только одно личное требование: 15 миллионов рублей единовременной помощи Ивангороду — закрыть очередную дыру в бюджете несчастного города, расплачивавшегося валютой за водопровод, канализацию и прочее. (Вся инфраструктура когда-то единого города оказалась в Нарве, в другом государстве.) А «на районе» тогда остался вице-мэр, затем и мэр — Александр Юрьевич Дрозденко, он и рассказал мне о трудностях Иван- города, создания нового Усть-Лужского порта и проведения новой российско-эстонской границы... Реального проведения — не фломастером по глобусу, «на три пальца правее Ирака», к месту помывки сапог в Индийском океане, а кропотливого расписывания клочков и островков размером... иная дача в Жуковке поболе будет.
В 1944 году немцы оставили на руинах Нарвы—Ивангорода 4 (четырех!) уцелевших жителей. Восстанавливали город граждане всей страны, преимущественно из соседних Псковской и Новгородской областей, Белоруссии. С тех пор население Нарвы на 95% — русские. Новое, «этнически чистое» эстонское руководство было «десантировано» на город в 1992 году. С тех пор дискриминация русскоязычного населения Эстонии — факт, отмеченный в том числе несколькими комиссиями Совета Европы в десятках книг, докладов, справок. Неэстоноязычные не могут занимать государственные и муниципальные должности, ограничены в ведении бизнеса (особенно если дело связано с приобретением земли, недвижимости).
Кстати, эстонизация проводилась и в 20—30-е годы. Русским и даже немцам (недавним своим господам) насильно присваивали эстонские фамилии. Со знаменитой дотошностью бывших своих хозяев они переводили на эстонский язык и вручали паспорта: Ручьев — становился Оя, Лосев — Пыдер. А вот Золотаревых они записывали Кульдмаа (Золотая земля), с немецким же формализмом проигнорировав золотарную службу.
Сегодня главная дискриминация — языковая и культурная. Высшее образование на русском языке — этой возможности жители на 90% русскоязычного северо-востока Эстонии лишены. Из 14 средних школ Нарвы — 13 русскоязычные, но продолжить образование их выпускникам негде. Русскоязычные вузы фактически запрещены. Однако внове ли нам обходить любые барьеры?.. Есть в России Современная гуманитарная академия (СГА), по сути, «мегауниверситет», имеющий уникальные телекоммуникации вплоть до своих спутников, через сеть филиалов дающий качественное высшее образование в России и на многих «островках» русскоязычного мира. И когда Эстония запретила открытие филиала СГА в семидесятитысячной Нарве (что, в общем-то, ожидалось), он был открыт в Ивангороде. 11 000 жителей Ивангорода — это мало по рассчитанным стандартам СГА для филиала, но, как и ожидалось, сюда пошли учиться нарвитяне. Конечно, это — полумера, и вообще — типично русское: «голь на выдумку хитра», но, что самое интересное, это абсолютно частная инициатива, фактически бизнес-проект СГА, где-то на грани самоокупаемости. А если порой и за гранью, убыточен, то гигант — «мегауниверситет» — его поддерживает из здраво-практических соображений:
1) рядом 70-тысячный русский, по сути, город;
2) да и весь северо-восток Эстонии (уезд Ида-Вирумаа) — район почти компактного проживания русскоязычных;
3) да, ликвидировали эстонские власти русскоязычные вузы;
4) но отбить тягу к образованию — на это и десяти Ансипов не хватит;
5) значит, пойдут русские через речку в Ивангород учиться.
Именно тогдашнего мэра стратегически важнейшего в России Кингисеппского района Александра Юрьевича Дрозденко я и приглашу в эксперты по... практической геополитике.
«ЭКСПЕРТЫ И ДУХОВИДЦЫ»
А.Ю. Дрозденко: — Рабочая комиссия по описанию прохождения границы (так она правильно называлась) работала 2 года. Непременные участники: глава администрации, землеустроитель района, представители «силовых структур». Выставляются так называемые номерные точки, как правило, по фарватеру реки Нарова, далее идет описание: «Правее острова «большого», затем выходит на мыс такой- то...», далее состыковка. Сложности — в позиции эстонского руководства. Общеизвестны их территориальные претензии к России. В Ленинградской области это полоса в 5 км, захватывающая Ивангород, до деревни Комаровка. Своих представителей они не прислали, но уведомили, что результат этой работы они возьмут, даже выкупят.
И. Шумейко: То есть рисунок отвергаемой границы они все ж купили. Будем надеяться (эстонцы-то даром и копейки не потратят) — приобрели карты для серьезных переговоров, и вопрос границ, территориальных претензий закроется наконец.
Дрозденко: А в 1994-м, когда граница еще не охранялась, «Кайстелит» — военизированные эстонские отряды — перешли реку и установили пограничный столб у деревни Комаровка, вмиг ставшей знаменитой на всю Европу. Много трудностей вызывает нынешняя граница — бывшая административная граница Ленинградской области и ЭССР. Нам, например, был полностью закрыт выход из реки Нарова в Чудское озеро. Водная граница шла почему-то не по фарватеру, как обычно в мировой практике, а ровно по российскому берегу. Отодвигали ее к фарватеру в обмен на другие озерные участки. Просьбы были и у эстонцев: иногда их дороги разрывались границей, объезды прокладывать дорого. И мы могли бы отдать немного территории — но строго в пределах согласованного еще в третьем туре переговоров принципа: вода — за воду, земля — за землю...
За это время произошло много событий, в том числе неприятных. Особенно что касается строительства первой очереди порта — угольного терминала. Сегодня не понимать значения этого порта — значит совершенно не понимать перспектив экономической политики России. Германия готова брать 17 млн. тонн угля ежегодно. В прошлом году Россия вывезла 5 млн. тонн, и в основном через порты Эстонии, Латвии. В эстонской прессе прошла информация, что если в ближайшее время не начнется строительство порта в Усть-Луге, то эстонское правительство возьмет кредиты, прежде всего в Германии, и начнет строительство.
Шумейко: То есть мощь углепотока позволяет построить терминал — я так понимаю? НО ОДИН. Или там, или тут — первый решит проблему, и под второй уже никто не даст и копейки.
Дрозденко: Да. И если мы хотим сохранить российскую угольную промышленность как таковую, нам нужно решить проблемы транзита. Был разговор с Вадимом Анатольевичем Густовым, что немцы вложатся при наличии хотя бы политической декларации, что правительство будет поддерживать это строительство, именно эту транспортную линию. Понятно, что сейчас этих денег у России нет, и у шахтеров денег нет. Но можно неизбежные расходы на инфраструктуру: подъездные ж/д и автодорога, подходной канал, линии электропередачи — связать с не менее неизбежными расходами на реструктуризацию угольной промышленности. Высвобождаемая часть шахтеров может работать на этих объектах.
Шумейко: Эх, Александр Юрьевич! Такую прекрасную картину портите: таллинский порт пыхтит за всю Россию, Усть-Лужские сооружения 30-х годов заносятся илом и песком, «Мемориал» там ставит памятник жертвам, шахтеры баррикадируются в шахтах, их семьи на рельсах и федеральных трассах, радикалы мегафонят впереди колонн протеста — в общем, все при делах...
Дрозденко: Да... Я прекрасно понимаю, какая борьба идет вокруг этого проекта. Основная часть транзита идет сейчас через Прибалтийские республики, Финляндию. И есть определенное, мощное лобби, которое, пока успешно, блокирует усилия России по строительству угольного терминала. И кстати, вот еще почему. Ведь инфраструктура: ж/д и автодорога, подходной канал, линии электропередачи — сработает и тогда, после угольного, дело дойдет до нефтяного терминала, контейнерного, зернового, терминала минеральных удобрений, железнодорожно-автомобильной переправы.