Бардин

Стройка тогда уже разворачивалась вовсю, и бурная, но абсолютно бесплодная деятельность Вестгарда просто мешала Бардину работать. Он резко заявил, что никаких разговоров о его проекте больше вести не намерен. Но по жалобе англичанина пришлось выехать в Москву. Там проект Вестгарда рассмотрели еще раз и отвергли окончательно.

История эта имела и положительное значение. Она заставила хозяйственные и партийные инстанции, да и самого Ивана Павловича, поглубже вникнуть во все детали фрейновского проекта. Его еще раз основательно проверили, кое-что пересчитали. В результате производительность завода была увеличена в полтора раза против первоначального плана. Все это произошло позже, когда Бардин уже целиком занимался стройкой.

Но мы забежали немного вперед. После Ленинграда Бардин решил детально ознакомиться с будущей строительной площадкой, с местными условиями, представиться в краевом комитете партии и в крайисполкоме. Это было в характере Бардина — всегда самому все осмотреть и, как говорится, пощупать. Только после этого он обычно принимал решения.

Перед отъездом он обошел книжные магазины и купил все, что имелось по организации строительных работ, руководства и справочники по составлению смет, книги по геологии и горному делу. Это тоже была его обычная манера — не полагаться только на свои прежние знания и опыт, но и постоянно следить за новейшей литературой, внимательно штудировать капитальные научные руководства по любому вопросу, с которым приходилось сталкиваться в работе:

…В Москве стоял снежный с частыми оттепелями март, когда Иван Павлович вместе с Щепочкиным сел во владивостокский экспресс. Уже само путешествие на Восток волновало и интересовало его. Что-то он увидит и узнает за эти четыре тысячи километров? Никогда ведь там не был…

Пятилетка чувствовалась всюду. Ярославский вокзал в Москве, до отказа заполненный гудящей толпой, поезд, плотно населенный озабоченными командированными и строителями, едущими с женами и детьми на громадные стройки, оживленные, суетливые станции, бесконечные товарные составы с лесом и машинами…

Бардин почти не отходил от окна. Когда проезжали Урал, он, не отрываясь, всматривался в невысокие лесистые горы, поселки с деревянными домиками, разбегавшимися по оврагам, и низкими, прокопченными фабричными зданиями постройки XVIII и XIX веков. Что они представляют собой, эти знаменитые заводы? Как тут выглядит металлургия?

Где-то под Свердловском промелькнул наконец знакомый силуэт домны, закрытый поддоменником. Оказалось — старинный Билимбаевский завод.

За Уралом пошла ровная степь, перемежаемая кое-где небольшими лесками, — однообразный пейзаж. Привыкшего к многолюдию и шуму южных дорог Бардина особенно поражала пустынность — людей почти не видно, редкие станций в несколько домиков терялись в бескрайних равнинах. И везде — густая пелена снега, скованные льдом реки… Железная дорога — вот и все от современности, что он здесь видел.

От этого, от вида бесконечных безжизненных пространств на душе становилось как-то грустно. Приподнятое настроение уступило место сосредоточенности. «Да, ничего здесь еще нет, все не обжито, дико, — думал он. — Нелегко будет освоить эти края…»

Ранним утром они вышли из поезда в Новосибирске. Длинные снежные улицы с деревянными домиками. Кое-где добротные каменные дома. В центре — несколько больших зданий, среди которых высилась только что построенная гостиница.

В крайкоме, к сожалению, не оказалось первого секретаря, известного революционера, старого большевика Роберта Индриковича Эйхе. Бардин встретился с другими работниками. Они попросили подробно рассказать, как он представляет себе будущее строительство. Металлургия для них была совершенно новым, незнакомым делом.

На следующий день Иван Павлович уехал в Томск, где обосновалось Тельбесбюро. Первое знакомство с ним разочаровало: у сотрудников не было опыта большого строительства, о будущем заводе они имели весьма смутное представление. Это были типичные для того времени проектировщики, оторванные от живого дела. Но все же к приезду Бардина был завершен неплохой ситуационный план строительства завода. А по рудникам были составлены проектные задания.

Из Томска главный инженер отправился в Кемерово, затем в Кузнецк. Ему хотелось посмотреть, как работают в условиях Сибири коксовые печи. Оказалось, сибирский климат вовсе не препятствие для коксохимии. Коксохимический завод работал тут так же, как и на столь знакомом ему Юге.

Нужно было съездить и на Гурьевский завод, который передавался Кузнецкстрою для помощи в строительстве. Там работали доменная и мартеновская печи, прокатный стан. Это небольшое металлургическое предприятие впоследствии сумело давать строителям Кузнецкого гиганта почти все необходимое им количество металла.

После стольких дней путешествия, остановок и пересадок Бардин под вечер оказался в каменном домике станции Кузнецк, у предгорий Алатау. Встретивший его заведующий кузнецкой конторой Тельбесбюро повез ночевать в единственный двухэтажный барак.

На следующий день Иван Павлович поехал на лошадях осматривать площадку. Кругом расстилалась заснеженная равнина с холмами по краям, вдалеке виднелись какие-то домики. Место, где ему предстоит трудиться! Какое же оно?

Старик возница, неторопливо помахивая кнутом, вез их мимо так называемого поселка (четыре дома и конный двор!), затем возле беспорядочно разбросанных лачуг.

— Что за места мы проезжаем, дед?

Почесав затылок, старик ответил:

— Да это город-сад.

— Ты что смеешься, дедушка?

— Зачем же смеяться, всерьез говорю.

Оказывается, так называлось место предполагавшегося строительства города, к которому намечали приступить еще несколько лет назад. Развалины бараков и землянок — вот что осталось от тех лет. В ту пору какой-то остряк назвал это место городом-садом, хотя ни города, ни сада еще не было. Такое название настолько привилось, что Владимир Маяковский в своем стихотворении, посвященном строителям Кузнецкого завода, писал:

Так впоследствии вспоминал Иван Павлович о своем первом посещении строительной площадки Кузнецкого комбината. Она ему понравилась: выглядела довольно ровной, к тому же по берегам Томи и Кондомы можно добывать песок и гравий для бетонных работ, камень. К сожалению, первое впечатление было обманчивым: когда снег сошел, площадка оказалась далеко не такой ровной — бугристой, с пнями и болотами. Потребовались значительные земляные работы. Но сейчас она понравилась главному инженеру. И он, тут же решив, что ее необходимо связать с железной дорогой, заключил договор с местным управлением Наркомата путей сообщения на строительство подъездной железнодорожной ветки. Это было сделано, хотя Иван Павлович все еще не имел соответствующих полномочий.

В конце марта Бардин появился в Томске, где тоже развернул энергичную деятельность — дал задание Тельбесбюро побыстрее запроектировать жилые бараки для рабочих, хлебопекарни, бани, водопровод. Работники бюро были поражены активностью нового главного инженера, к тому же явившегося сюда без официального распоряжения о своем назначении.

Когда Иван Павлович покидал Томск, в Сибири еще стояла суровая зима. А в Москве его встретило яркое весеннее солнце. Но Иван Павлович ничего не замечал, дел было очень много, и он целиком был поглощен ими: подбирал механизмы для строительства, договорился с Грум-Гржимайло о проектах кирпичеобжигательных печей и домен с выдачей рабочих чертежей к концу года и с известной организацией, руководимой академиком Шуховым, — о проекте здания для 150-тонных мартенов.

Кроме того, ему как главному инженеру надо было постоянно держать в поле своего зрения ход проектных работ в Томске и Москве. А помощников не хватало. Щепочкин сам инициативы не проявлял, ждал распоряжений.

Наконец в Ленинграде, куда к тому времени прибыли американцы, был составлен протокол, предусматривающий, что годовая производительность завода будет 525 тысяч тонн металла.