Пророки

– Откуда мне знать?

– Это попросили передать вам, мисс Найт. – Швейцар вручил ей букет шикарных роз на длинных стеблях. Аристократически подавив зевок, Тета вскрыла конверт с открыткой.

– «Розы для прекрасной розы. С наилучшими пожеланиями, Клэренс Поттс». Эх, братец! – Тета вернула швейцару букет. – Подари их своей девушке, Эдди. Только не забудь оторвать открытку, иначе тебя прогонят с порога.

– Ах, как ты можешь выбрасывать такие розы! Они же просто чудо, – вырвалось у Эви.

Тета покосилась на нее:

– Эти? Они же от мистера Поттса. Ему сорок восемь лет, и он уже был четырежды женат. Мне семнадцать, и я не готова стать женой номер пять. Я знаю несколько девочек из кордебалета, падких на денежки, но я не по этой части, сестрица. У меня свои планы.

Она кивнула Мэйбел:

– Привет. Мэдж, да?

– Мэйбел. Мэйбел Роуз.

– Рада знакомству. – Тета остановила свой влажный взгляд на Эви. – А ты?..

– Евангелина О’Нил. Но все зовут меня просто Эви.

– Тета Найт. Можешь звать меня как угодно, но не раньше полудня.

Она выудила из пижамного кармана длинную сигариллу и подождала, пока швейцар даст ей прикурить.

– Спасибо, Эдди.

– Эви приехала к своему дяде, мистеру Фицджеральду, – пояснила Мэйбел. – Она из Огайо.

– Мои соболезнования, – невозмутимым тоном произнесла Тета.

– Похоже, ты меня понимаешь! А ты коренная жительница Нью-Йорка?

Тета недоуменно подняла тонкую, выщипанную в ниточку бровь.

– Все приехали в Нью-Йорк из других мест.

Эви решила, что Тета ей нравится. Нельзя было не пасть жертвой ее своеобразного шарма. В Огайо она не знала ни одной девушки, способной выйти в мужской пижаме в вестибюль и выбросить дюжину шикарных роз легко, как одноразовый стакан.

– Ты правда из девушек Зигфелда?

– Виновна.

– Это, наверное, безумно круто!

– Это просто еще один способ заработать на жизнь. – Тета выпустила изящную струйку дыма. – Приходите как-нибудь на наше представление.

Эви поежилась от восторга. Шоу Зигфелда!

– С удовольствием.

– Славно. Выберите любой день, и я отложу вам парочку билетов. Что ж, я бы с удовольствием еще поболтала, но мне следует хорошенько выспаться. Была рада знакомству, Эвил[21].

– Я Эви.

– Теперь уже нет, – через плечо бросила Тета, исчезая в лифте.

– Даже не верится, что ты здесь, – приговаривала Мэйбел.

Они с Эви сидели в кафе на первом этаже Беннингтона за парой сандвичей с колой.

– Что же ты сделала, что тебя так поспешно выслали из Огайо?

Эви покрошила лед в своем стакане.

– Помнишь тот фокус, о котором я рассказывала тебе пару месяцев назад? Так вот… – Эви рассказала Мэйбел историю с кольцом Гарольда Броуди. – И самая соль в том, что я оказалась права! Но ему удалось так все повернуть, что он выступает оскорбленной стороной. Он чертов лицемер!

– С ума сойти можно, – согласилась Мэйбел.

Эви внимательно посмотрела ей в глаза:

– Мэбси, ты же мне веришь?

– Конечно же!

– И ты не думаешь, что я какая-нибудь дешевая шарлатанка?

– Ни в коем случае. – Мэйбел задумчиво помешала соломинкой в стакане. – Меня удивляет одно – почему ты ни с того ни с сего стала способной на такие вещи. Ты ведь не падала и не ударялась головой о что-нибудь твердое?

Эви скептически подняла бровь.

– Ну, спасибо на добром слове.

– Я ничего такого не имела в виду! Просто могло быть какое-нибудь медицинское объяснение. Научное обоснование, – быстро сказала она. – Ты дяде про это рассказала?

Эви с жаром затрясла головой:

– Я не стану пилить сук, на котором сижу! С дядей пока все в порядке, и мне бы хотелось, чтобы так оно и осталось.

Мэйбел закусила губу.

– А ты видела Джерихо?

– Да, встретила. – Эви допила колу.

– Что скажешь? – Мэйбел подалась вперед.

– Очень… серьезный малый.

Мэйбел тихонько взвизгнула.

– Разве он не чудесный?

Эви подумала о Джерихо – молчаливом, тихом, рассудительном. В нем не было ничего даже отдаленно соблазнительного.

– Он как раз для тебя, и это все, что имеет значение. И как ты работала над ситуацией?

– Ну… например, в прошлую пятницу, когда мы столкнулись у почтовых ящиков…

– Да? – Эви с намеком поиграла бровями.

– Я встала нему поближе…

– Та-а-а-к…

– И я сказала: прекрасный день, не так ли?

– И что?

– И все. Он сказал «да». Так что на тему погоды у нас полное единодушие.

Эви, прыснув, уткнулась лбом в стол.

– Божечки мои. Как вечеринка без выпивки и конфетти. Нам нужен план, моя старушка. Романтический штурм эпического размаха. Мы сотрясем стены Иерихона[22]! Он падет к твоим ногам, даже не успев понять, что происходит.

Мэйбел подскочила от нетерпения:

– Шикарно! И в чем план?

Эви пожала плечами:

– Пока не знаю. Могу только сказать, что нам нужен план.

– Ага, – разочарованно протянула Мэйбел.

– Мэбси, детка! Даже не ломай голову над этим. Скоро мы пойдем по магазинам, посмотрим на выступление Теты в «Фоллиз». Она точно знает все самые модные места! И чарльстон до упаду! Мы зажжем, крошка! Я собираюсь сделать эти четыре месяца самыми яркими в своей жизни. А если все пойдет по плану, я вообще осяду здесь надолго. – Эви заплясала на месте. – Кстати, где сегодня твои родители?

Мэйбел покраснела.

– В центре города сегодня собрание в поддержку Сакко и Ванцетти[23], и папа с мамой представляют «Пролетариат». – Она напомнила Эви название газеты социалистического толка, в которой оба работали. – Я должна была ехать с ними, но сказала, что не могу бросить тебя в одиночестве!

– Значит, мы с ними увидимся завтра.

Мэйбел помрачнела и покачала головой:

– У мамы выступление перед женским профсоюзом дамских портных. А у папы срочная работа в газете. Они так много для всех делают.

Письма Мэйбел были полны рассказов о родителях, с отвагой крестоносцев бросающихся на любую несправедливость. Было видно невооруженным глазом, как она ими гордится. А еще было видно, что среди всех этих подвигов было невозможно выкроить хоть немного времени на родную дочь.

Эви похлопала подругу по плечу:

– Все в порядке. Родители все равно только путаются под ногами. Мама стала просто невыносимой после того, как заболела.

Мэйбел испугалась не на шутку:

– О боже. Что с ней?

Эви медленно расплылась в улыбке:

– Воздержание и благочестие. В крайне тяжелой форме.

Они засмеялись, и к ним тут же подошли две старые «калоши».

– Достойные леди не ведут себя в обществе подобным образом, мисс Роуз. Это просто неприемлемо, – прошамкала одна из них.

– Да, мисс Проктор. – Мэйбел приняла невинный вид. Эви скорчила невозможную рожицу, которую видела только она, и ей даже пришлось закусить губу, чтобы не прыснуть со смеху. – Мисс Лилиан, мисс Аделаида, позвольте вам представить мисс Эви О’Нил. Мисс О’Нил сейчас живет у дяди, мистера Фицджеральда. – Она предупреждающе наступила на ногу Эви.

Мисс Лилиан улыбнулась:

– Как мило. И какое у нее прелестное личико. Посмотри, Адди, разве она не прелесть?

– Да, в самом деле.

Прокторши носили длинные седые букли, завитые, как у школьниц. Выглядело это дико: будто две фарфоровые куклы сморщились и постарели.

– Добро пожаловать в Беннингтон. Это старое почтенное место. Некогда это был один из самых престижных домов города, – продолжала мисс Лилиан.

– Круто. Ой, то есть как мило. Милое место.

– Да. Иногда по ночам можно слышать странные звуки, но вы не пугайтесь. У каждого города есть свои призраки, вы же понимаете.

– У каждого старого места, – с пафосом подыграла ей Эви.

Мэйбел подавилась колой, но мисс Лилиан ничего не заметила.

21

Эвил – на американском сленге обозначает что-то «чертовски хорошее».

22

Джерихо – так по-английски звучит название города Иерихон, стены которого были разрушены без применения какого-либо оружия по воле Бога.

23

Никола Сакко и Бартоломео Ванцетти – рабочие-анархисты, участники движения за права рабочих, жертвы полицейского и судебного произвола.