Антимафия

– В расчете!

Коротко хрюкнув, Скачок замер на подоконнике. Ударом ноги Роман распахнул дверь. Когда он появился на пороге со страшным, залитым кровью лицом, заговорил автомат.

Костя наконец добрался до автомата, «конфискованного» у Романа. Передернул затвор, поднялся и нажал на спуск.

Самый отпетый авторитет, на котором висят десятки преступлений, словно репейники на собаке, не станет стрелять в мента или омоновца – верная вышка. А так есть надежда выбраться рано или поздно на волю. Да и за колючей проволокой жизнь у авторитета не полынь горькая: жратва, женщины, наркотики, водка, власть. Поэтому Фармацевт особенно не волновался, когда ворвались менты: друзья выручат, валюты море. А перед валютой и колючая проволока рвется, как нитки.

Но сначала следовало убрать свидетелей. Правда, если бы Фармацевт хорошенько подумал, поразмышлял где-нибудь в тиши и покое, то не особенно опасался бы этих свидетелей. Сами замешаны в разгоне по крупняку, и явно готовящуюся акцию их «замачивания» всегда можно выдать за сведение счетов между своими, а на такое власти смотрели благосклонно – пусть уничтожает себя крапивное семя.

Но мозг был одурманен кокаином, жгла злоба от плевка в морду: такое страшное оскорбление знаменитого авторитета в уголовном мире смывается только кровью – и немедля.

Твердо и решительно он прошелся длинной очередью по лежавшим на ковре мешку и телу девушки, а потом, не мешкая, перевел ствол и всадил остаток в Романа.

Очередь переломила его пополам. Прижав руки к животу, согнувшись, с перекошенным от мучительной боли лицом, на котором трескалась корка засохшей крови, он, как в страшном сне, пошел неверными шагами к Фармацевту, словно силясь что-то сказать и донести последнее, важное. Тот презрительно смотрел на него. Стояла мертвая тишина. Доковыляв до стола, Роман вдруг легко выпрямился, широко улыбнулся и вырвал автомат у остолбеневшего бандита.

– Просчитался! Мы не такие душегубы, как ты. Стреляем только холостыми. Прими подарочек!

И ударил его в ухо наотмашь, по-русски, так что Фармацевт пролетел через комнату и врезался головой в стену.

Послышались быстрые шаги, и на пороге появился мокрый от дождя Мешков, сжимавший в руке пистолет. Он немного задержался, опасаясь внешнего подкрепления – а вдруг Фармацевт оставил снаружи своих людей, и те поспешат на подмогу. Однако никто не появлялся, сверху доносились шум, треск, глухие удары, крепкий мат, стали распахиваться двери квартир, послышалась автоматная очередь.

Чуть присев, Мешков повел стволом вправо, влево, ловя взглядом подозрительные движения и готовый сразить каждого, кто пошевелится. Он напоминал ковбоя из фильма, ворвавшегося в салун, где мирно играют в шахматы. Это выглядело настолько комично, что Женя взорвался хохотом.

– Да убери пушку! Все готовы.

За ним неудержимо захохотали другие – нервное напряжение скоротечной схватки требовало разрядки. Жильцы испуганно заглядывали в дверной проем, словно взорванный гранатой – квартира большого, уважаемого в городе человека порушена, в ярко освещенной гостиной полным-полно людей в каких-то невиданных доспехах, валяются тела, побоище…

Мешков спохватился, спрятал пистолет.

– С вами кашу есть – не угонишься… В квартиру не заходить! – гаркнул жильцам. – Милиция. Разыщите старшего по подъезду. Женя, волоки их в рафик, обиходуй наручниками, А это что?

Полуголая Ванда, всхлипывая, пыталась развязать черный пластиковый мешок, но только ломала ногти о крепкие узлы. Женя выхватил клинок, разрезал веревки.

Капитан склонился и увидел бледное разбитое лицо юноши. Он помог ему подняться.

– Это Потребитель! – завизжал вдруг стоявший на четвереньках Дока. – Бандит! Он, он во всем виноват…

– Молчать! Разберемся, кто виноват. Где Фармацевт? – по какому-то наитию спросил он.

Дока боязливо оглянулся на лежавшего у стены Костю.

– Убит! Жаль, жаль… нет, шевелится. В машину! Кто тут с тобой? – спросил он Игоря. Тот указал на Ванду и Романа.

– Эти пусть останутся. Сейчас вызову из райотдела разгонную, повезу сам.

Он подошел к телефону, набрал номер.

– Опять разгонной нет? Что? Велел срочно позвонить? Лады.

Снова набрал номер.

– Слушаю, товарищ Первый. Какой погром? Ах, из этого дома позвонили… Да, кое-что пришлось поломать. Война без потерь не бывает. Не успел позвонить, согласовать. Счет шел на секунды. Да, да. Оперативное донесение. Приеду, разберусь, кто да кто. Пока известен лишь один – Фармацевт.

Он с удивлением услышал, как полковник булькнул горлом и словно захлебнулся.

– Ты посмел взять Фармацевта без моего разрешения? – зловеще заговорил тот. – Как, как… И этих ломовиков из ОМОНа подключил, ворвался… в чью квартиру! Самовольство, разгильдяйство!

– Да погодите, – капитан искоса смотрел, как выносят последних «бомбардиров». – Разве на него требуется особое разрешение?

– Поймешь потом. Срочно вези в райотдел, я сейчас подъеду. Он не ранен? – заботливо спросил полковник.

«Почему он не спросил, не ранен ли кто из наших? – с горечью подумал капитан, кладя трубку. И вдруг его осенило: – Да ведь „наши“ для него как раз Фармацевт и его шайка!»

Давно копившиеся подозрения вдруг обрели осязаемую форму. Факты и фактики складывались в яркую четкую мозаику.

«Значит, и он. А если даже нет, то выполняет чье-то указание свыше, что еще страшнее. Позвонить сейчас министру? А что скажу, даже если удастся пробиться? Велят написать докладную, действовать по субординации. А эти…»

Он перевел взгляд на стоявших перед ним девушку и юношей – сникших, вызывающих щемящую жалость. «На волосок от гибели. Но они еще не знают главного…»

Мысль напряженно работала. Сообщения в уголовном мире летят в тысячу раз быстрее, чем ползут официальные докладные. Уже сегодня ночью вся паучья сеть придет в движение. Откуда будет нанесен удар? Неизвестно. Но удар точный и эффективный. Начальник отстранит его от следствия, займется лично. Начнется волокита, крючкотворство. Костю выпустят под благовидным предлогом, потом его «бомбардиров». А что станется с этими?

– Говори, – обратился он к Игорю – Коротко, сжато. Без темноты, о тебе я уже знаю, Потребитель.

Игорь долго не говорил: не давала боль в разбитых губах.

– Ты плюнула в лицо Фармацевту? – Мешков повернулся к девушке.

– А что мне оставалось делать? – посмотрела она исподлобья. – Единственное: плюнуть негодяю в морду,

Капитан застонал, как от зубной боли.

«Она подписала свой смертный приговор. Ее достанут и в женской зоне, и q камере-одиночке. Этих тоже не помилуют…»

Шум на лестничной площадке вдруг утих, и о квартиру тяжелым шагом вошел Фефимыч. Он был в плаще и вязаной кепочке, хорошо знакомой массам, руки держал в карманах. При его появлении Мешков невольно встал – сказалась многолетняя привычка тянуться в струну при виде высокого начальства. Хотя уже знал, чья это квартира,

Остановившись посреди гостиной, Фефимыч молча окинул хмурым взглядом разгром, потом перевел взгляд на Мешкове, стоявших перед ним молодых людей. Ему позвонила Лика и сказала безжизненным голосом:

– Ты соучастник. Я тебя презираю.

Шагнул к столy и взял пистолет Игоря, забытый в суматохе, по» качал на ладони, губы его скривились.

– Наверное, мне следовало бы застрелиться, – голос его звучал устало.

Мешков потянулся и отобрал у него пистолет.

– Только ни из него. Для таких целей у вас есть служебное оружие.

Фефимыч удивленно посмотрел на него, словно очнулся.

– Но я стреляться не буду. Нет, не буду. Я хочу, чтобы судили сначала тех которые внушили мне чувство безнаказанности за все, что я делаю so имя коммунизме и светлого будущего. Не было у нас никаких грехов… только один грех считался самым тяжким – усомниться в справедливости единственно верного учения. Делай, Федя! Надо. И мы делали, осененные его белой холеной бородой, и вели народ туда, куда указывал короткой ручкой его апостол.