Страница 90 из 96
Почувствовав на себе испытующий взгляд Редникова, Геннадий улыбнулся.
— Чему это ты радуешься?
— Вспоминаю, как первые дни распределял механиков по самолетам. Теперь-то знаю, что это дело инженера. А тогда мне казалось, что без меня не справятся, не поделят по справедливости.
В столовой к Васееву подошла официантка:
— Вас вызывают к телефону!
Васеев удивленно пожал плечами и снял трубку. Телефонистка соединила его с Гореглядом.
— Завтра к нам приезжают соседи. Командир танковой дивизии проводит сборы. Нам приказано ознакомить их с техникой и учебной базой. На вас возлагается показ дежурства. Встретить гостей как положено. Хорошенько все продумайте и утречком мне доложите. Лады?
— Ясно.
— Не было заботы, — пожаловался Васеев Редникову. — Гидом батя назначил. Танкисты приезжают завтра.
— С чем и поздравляю! — засмеялся Редников. — Давай ужинать, что-то я проголодался.
6
Серое, мглистое утро еще висело над аэродромом и из похожих на парусину облаков, повисших над взгорьем, тянуло прохладой, когда к дежурному домику подъехали зеленые автобусы. Из раскрытых дверей вышли танкисты, закурили. Васеев направился к старшему по званию — коренастому, с моложавым лицом полковнику, но из-за угла домика вынырнула черная «Волга» и, резко затормозив, остановилась между ним и прибывшими офицерами. Из «Волги» вышли генерал-танкист, Горегляд и Северин. Выслушав доклад Васеева, они поздоровались. Горегляд взял под локоть генерала и подвел к Геннадию.
— Оставляю вас на попечение вот этого красавца. Он у нас сейчас в трех лицах: исполняет обязанности командира эскадрильи, и исполняет их, смею доложить, неплохо, секретарь парторганизации и капитан волейбольной команды. В прошлое воскресенье вручил ему переходящий приз. А меня, — Горегляд показал на часы, — прошу извинить — у нас завтра полеты. Если будут вопросы, их решит наш комиссар.
Северин что-то вполголоса сказал Горегляду, и тот, откозыряв танкистам, сел в машину.
— Начинайте. — Северин слегка подтолкнул Васеева и отступил назад, оставив его в центре образовавшегося полукруга.
Геннадий поправил куртку, взял указку и подошел к расчехленному истребителю. Он рассказал об устройстве и конструкции самолета, назвал скорости и высоты полета, ознакомил с бортовым вооружением. Танкисты слушали его с нескрываемым любопытством, часто задавали вопросы, интересовались самочувствием летчика при полете на сверхзвуковой скорости.
— Основное оружие — ракеты. Я так понял? — спросил коренастый полковник.
— Точно. Но для ведения маневренного воздушного боя и атак наземных целей имеется пушечное вооружение.
— А в воздушном… как это вы сказали?
— Маневренном…
— Да, в маневренном бою ракеты применять трудно?
— Нелегко. Особенно на больших перегрузках.
— А для чего на самолете пушка, если есть такое грозное оружие, как ракеты?
— Любое новое оружие какое-то время остается неуязвимым, но потом на всякий яд находят противоядие, — усмехнулся Васеев. — Поначалу ракеты и впрямь были неуязвимы и эффективны: что ни пуск — прямое попадание. Но затем появилось то, что назвали «радиоэлектронными помехами». В луч наведения пущенной ракеты врывается чужое магнитное поле, оно мешает ракете, уводит ее в сторону. Противоракетный маневр самолетов также оказался довольно эффективным средством. Поэтому вернулись к пушкам.
Полковника ответ удовлетворил, и он, спросив разрешения, поднялся в кабину.
— Садитесь, садитесь! — радушно предложил Васеев.
— А катапульта? Не выстрелит?
Все рассмеялись.
— Не выстрелит. Катапульта имеет три вида блокировки, случайность исключена, — пояснил Васеев и стал рядом на приставной лесенке. По бокам кабины на специальных стремянках разместились остальные.
— Мать моя родная! — удивился полковник. — А что творится в кабине! Приборов — руки негде положить! Надо наших орлов сюда привезти. А то ленятся как следует изучить полтора десятка приборов и рычагов!
Согласно плану занятий Васеев усадил в кабину старшего лейтенанта Донцова, и тот начал готовить машину к опробованию двигателя и систем.
— К запуску! — Голос молодого летчика прозвучал резко и требовательно.
— Есть, к запуску! — ответил техник Муромян.
Еще до запуска Васеев, объяснявший порядок контроля работы двигателя и систем, показал офицерам низенькую, стального цвета машину, от которой к самолету тянулся толстый, покрытый пленкой жгут.
— Это наша подвижная испытательная лаборатория. С ее помощью техник проверяет работу двигателя и всех систем самолета. Вот сюда, — он протянул указку к боковой панели лаборатории, — на эти приборы выдаются основные параметры работы двигателя и самолетных систем. Кроме того, здесь же происходит запись этих параметров на специальную пленку, которая тут же обрабатывается и подшивается как документ к журналу подготовки самолета. Ошибся человек, недоглядел — аппаратура все запишет и выдаст на сигнализацию.
Рев двигателя нарастал. Офицеры сгрудились вокруг Муромяна и с интересом рассматривали показания многочисленных приборов.
Донцов выключил двигатель.
— А можно запустить двигатель от бортового аккумулятора? — спросил полковник.
— Можно, — ответил Муромян.
— И зимой?
— В любое время.
— А где же вы храните аккумуляторы? Если электролит в них замерзнет, они не дадут стартовой мощности.
— Аккумуляторы стоят на борту самолета и обогревают сами себя. Вот посмотрите.
Муромян предусмотрительно открыл люк и показал укутанные стеганым зеленым чехлом аккумуляторы.
— В чехлах — тонкая, подогреваемая током спираль. Расход энергии незначительный, и аккумулятор быстро подзаряжается при работающем генераторе.
— Нам бы зимой такие аккумуляторы! — мечтательно произнес полковник. — Сколько бы времени сэкономили, когда надо привести полк в боевую готовность!
— Будут, будут и у вас скоро такие аккумуляторы, — успокоил стоявший рядом генерал.
Неожиданно послышался сигнал боевой тревоги.
— Паре капитана Сторожева — готовность…
Из дежурного домика, поправляя на бегу высотные костюмы и придерживая лицевые щитки гермошлемов, выбежали Сторожев и Подшибякин. Вскочили в кабины, пристегнули привязные ремни. Сторожев запустил двигатель. Истребитель вырулил на взлетную полосу, опустил нос и, взревев, помчался по бетонке.
Васеев смотрел на часы.
— Уложился? — полюбопытствовал генерал.
— Сократил на 15 секунд, — не без удовлетворения ответил Васеев.
— Вы слышите, товарищи офицеры? — обратился генерал к танкистам. — Сократил на 15 секунд! Секундами авиация время измеряет. Секундами!
Васеев предложил войти в домик дежурных, и группа направилась к открытой двери. В комнате было тихо, лишь из приемника изредка доносились голоса взлетевшего капитана Сторожева и штурмана наведения.
Возле шкафов с летным обмундированием танкисты задержались. Они трогали высотные костюмы, рассматривали металлические защитные шлемы и кислородные маски.
Зазвонил телефон. Северин снял трубку, выслушал доклад штурмана наведения и объявил:
— Сторожев приближается к аэродрому. Предлагаю посмотреть посадку.
Танкисты заспешили к выходу.
Из посветлевших облаков плавно вынырнул истребитель. Он увеличивался в размерах и сначала походил на распластавшуюся птицу, но чем ближе, тем яснее угадывались его строгие, резко обозначенные стремительные формы.
Обдав аэродром грохотом ревущего двигателя, машина взмыла вверх, крутанулась через крыло и тут же исчезла в облаках.
— Вот это истребитель! — восхищались танкисты, пока Сторожев в облаках строил маневр для захода на посадку.
На посадку самолет снижался медленно; машина теряла высоту плавно и величаво, слегка покачиваясь с крыла на крыло. Над срезом бетонки она выровнялась, незаметно подняла нос и, выпустив из-под колес облачко сизого дыма, легко опустилась на полосу. Позади машины вспыхнул огромный бутон тормозного парашюта.