Страница 75 из 96
После ухода Брызгалина какое-то время оба молчали.
Горегляд ходил по комнате, насвистывал мотив старинного вальса, закурил, разгоняя рукой клубы дыма. Северин смотрел в окно на удаляющегося подполковника.
Первым нарушил молчание Горегляд:
— Помощничек, разрази его гром! Только и знает, палки в колеса ставить! И главное: формально прав. Вот в чем вся загвоздка! Всего нового боится, а вроде бы прав…
— Ничего она не стоит, его правота, — сказал Северин. — Гавнодушие к делам и заботам полка за нею, душевный холод. О чем он заботится? О своем покое. К чему идти на риск из-за трех-четырех молодых летчиков… Хорошо они будут летать, плохо — его не волнует. А нас не может не волновать, вот в чем дело.
Глава вторая
1
Офицеры по команде начштаба майора Тягунова дружно поднялись и, глядя на раскрывающего красную папку командира, притихли. Горегляд махнул рукой: «Вольно, садитесь!» Подошел к трибуне. Говорить долго он не любил, совещания устраивал редко и по самым неотложным делам, чем заслужил у офицеров полка особое уважение.
— Послушайте указание! В тетрадях записей не делать!
Горегляд читал медленно, делал паузы после каждого предложения, отчего смысл прочитанного легко запоминался.
— «За последнее время участились случаи полетов иностранных разведывательных самолетов в сторону нашей границы. Военный совет обращает внимание командиров, политорганов, штабов на строгое соблюдение бдительности, сохранение военной тайны, усиление дежурных сил и средств…» — Он дочитал и закрыл папку. — Наш полк должен быть готов заступить на боевое дежурство! Это важнейшая и сложная для нас задача. Уверен, что мы с нею справимся. И — смотреть в оба, гуси-лебеди! — Степан Тарасович оглядел всех собравшихся, остановил взгляд на начальнике КП. — На командном пункте пересмотреть возможные варианты наведения для новой машины. Товарищ Кочкин здесь?
— Так точно! — Николай встал, вытянувшись, готовый отвечать на вопросы командира.
— Вам на курсах дали новые приемы наведения?
— Изучали, товарищ полковник!
— Вот и добро! Помогите начальнику КП переделать схемы, произвести новые расчеты. У вас есть что сказать? — Горегляд обратился к сидевшему за первым столом Северину.
Тот поднялся:
— Политработников, секретарей и членов партбюро прошу остаться.
Северин оглядел сидевших и произнес:
— Какие же выводы следует сделать партийному активу? На мой взгляд, необходимо эту вот обеспокоенность Военного совета фактами попыток нарушения государственной границы довести до каждого коммуниста, до всего личного состава, обсудить на заседаниях бюро задачи, непосредственно стоящие перед подразделениями. Парткому начать подготовку партийного собрания полка. Вам, Игорь Дмитриевич, — обратился Северин к поднявшемуся из-за стола Выставкину, — надлежит вместе с другими членами комитета оказать помощь парторганизациям, и прежде всего эскадрилье товарища Пургина — она первой заступает дежурить.
2
— Я вот что думаю, — сказал Сторожев, когда все трое вышли из штаба. — Чего это вдруг нас переводят на дежурство? В мире вроде бы грозой не пахнет, а мы — дежурить. Как вы-то думаете?
— Спроси, Толич, о чем-нибудь полегче, — ответил Кочкин. — Тут вопросы большой политики. Нам, рядовым служителям неба, их не вспахать и наружу не вывернуть. Не наше это дело разбираться отчего и почему. Наше дело выполнять задачу.
— Не согласен я с тобой, Кочка, — возразил Васеев. — Наше это дело понять обстановку, разобраться в ней, сделать для себя правильные выводы. Недавно я летал на учебную разведку и увидел в горах новую стройку, ту самую, о которой год назад говорили прилетавшие из центра инженеры.
— Ну и что? — пожал плечами Кочкин.
— Так вот, стройка, видимо, завершена — подъемные краны убраны, площадка обезлюдела, поток машин на дороге заметно уменьшился. Может, эта точка имеет особо важное значение? — загадочно произнес Васеев, хитровато сощурив карие, чуточку суженные к переносице глаза. — Может, именно она привлекает внимание чужих самолетов? — Сам-то он догадывался, что скрывается за словом «точка», но говорить о своих догадках не стал.
— Я где-то читал, — сказал Сторожев, — что есть научные открытия, которые человечество ставит себе на службу лишь спустя много лет. Резерфорд открыл деление ядра, но вряд ли он предполагал, что его работа станет не только открытием века, но и угрозой человечеству. Земной шар в недалеком будущем будет остро нуждаться в источнике электроэнергии. Уже сейчас ученые работают над этой проблемой. Помните, академик Курчатов выступал со статьей об управлении термоядерной реакцией и принципе создания МГД — магнитогидродинамического генератора?
— Уж не думаешь ли ты, Толич, что в горах поставили этот самый МГД? — воспользовался паузой Кочкин.
— А почему бы и нет? — откликнулся Анатолий. — Зачем рыть и бетонировать огромные котлованы, устраивать биологическую защиту — здесь все это есть. Выдолби в скале определенного диаметра отверстие, ставь туда технический объект, запускай и наблюдай по дистанционным приборам за его работой.
— Что ни говори, Толич, а ты у нас голова! Ну прямо Кибальчич, Бернулли, Циолковский, Курчатов — все вместе. — Кочкин улыбнулся. — А спутники зачем? — Большие серые глаза его расширились, толстые, розоватые ноздри хищно зашевелились.
— Ты мне, Коля, друг, но…
— Но истина дороже, — перебил Сторожева Кочкин. — Правда, недавно я другой афоризм слышал: «Истина мне дороже, но Платон — мой начальник».
Все трое рассмеялись.
— Я не о том, Кочка. Я удивляюсь твоей неосведомленности — разве можно со спутников разглядеть все до булавочной головки.
— Тоже мне нашел булавочную головку. Генка котлован видел, а не булавку.
— В данном случае спутник бессилен — нужна сверхчувствительная аппаратура для записи на пленку проникающей сквозь скалы, но сильно ослабленной энергии. Она-то и устанавливается на самолетах-разведчиках. Кроме того — пробы воздуха, по ним можно определить степень радиации, напряженность магнитного поля. А частоты радиолокационных станций? Теперь-то понял? — Сторожев вопросительно посмотрел на Кочкина.
— Да уж, понял, — обиделся тот, ища сочувствия у молчавшего Геннадия. — И откуда ты все это знаешь? Книги вроде бы читаем одни и те же, а знаний у тебя — хоть пруд пруди. Быть тебе ученым. Собирайся, брат, в академию, с твоей-то головой грех тут загорать.
— Вот на следующий год Генку проводим, а уж потом и мы с тобой об учебе подумаем. Ты куда?
— На КП. А вы?
— Сдавать зачеты по технике Горегляду.
— Погоняет он вас.
— Для дела, — отозвался Васеев.
Близящееся окончание испытаний и подготовка к дежурству увлекли всех настолько, что никто не помышлял ни об отдыхе, ни о рыбалке, ни о поездке в город. Полеты чередовались с предварительной подготовкой или занятиями в учебной базе. Техники и механики ТЭЧ трудились в две смены, еду им привозили прямо на стоянку; на аэродром, по указанию Северина, переехала и библиотека с радиоузлом; газеты из почтового отделения доставляли в эскадрильские домики, в «высотку», на СКП, на пункт управления инженера. Заседания парткома полка и партбюро эскадрилий проводились на аэродроме, выступления коммунистов были сжатыми, решения — краткими и конкретными.
Горегляд, осунувшийся и почерневший, носился на запыленном газике от штаба на стоянку, сам вникал во все мелочи. Утром, после ночной смены, его видели в офицерской рубашке; на занятиях по изучению самолета — в техническом костюме; к вечеру, когда начинались полеты, — в летной куртке. Его энергия и трудолюбие подбадривали всех. Он старался сохранить напряженный ритм работы, улавливая чутьем и многолетним своим опытом короткие, неожиданные сбои в большом коллективе, которые нет-нет да и давали о себе знать. Больше всего он боялся бестолковщины и зряшной траты бесценного времени и прилагал все силы к тому, чтобы ни одна минута не прошла даром, ни один человек не ждал задания, ни одна машина, выведенная на полеты, не простаивала на заправке. За каждое нарушение ритма и графика работы виновника распекал беспощадно. И чем меньше дней оставалось до назначенного комдивом срока, тем жестче становился Горегляд, тем непримиримее был он к таким, кто допускал ошибки или работал не в полную силу.