Страница 5 из 104
– Почему я должен обо всем рассказывать?
– Потому что это обязательная процедура, мистер Голдмен.
– Обязательная для кого?
– В первую очередь для вас же.
– На мой взгляд, мне это не нужно. Я в этом не нуждаюсь.
– К вашему сожалению, суд решил иначе. В вашем деле написано...
– Боб, я тебя умоляю. Мне не надо цитировать мое личное дело. Я прекрасно его знаю и помню, что решил верховный судья по моему делу. Что ты теперь мне на это скажешь? – Это был тот самый визуальный контакт. – Пожалуйста, не ври мне, и не прикрывайтесь бюрократической ересью, в которой описана вся моя жизнь. Перед тобой живой человек, пытающийся разобраться в самом себе и в том, что за чертовщина с ним происходит.
Роберт смотрел на него спокойно.
– Хорошо, мистер Голдмен.
– Можешь приступать.
Иззи лежал на мягкой кушетке. Какое бы положение он ни принял, механизм подстраивался так, чтобы его мышцы все время находились в расслабленном состоянии. Он сложил руки на груди и смотрел в потолок.
Роберт находился подле него. Белый медицинский халат и узкие очки – эталонный вид психотерапевта, каким он должен быть. Как–то раз Иззи спросил у него, почему тот не перейдет на контактные линзы, или же не прибегнет к помощи глазной хирургии. Тот ответил, что в этом мире должно быть что–то утонченное, душевное, и очки помогают ему чувствовать себя живым человеком. Тогда Иззи не обратил на это никакого внимания, но со временем он начал понимать, о чем Роберт хотел сказать ему.
– Мне кажется, что в ваших снах содержится разгадка того, что случилось с вами, из–за чего вы отбываете свой срок.
– Во–от как?
– Да.
– И все же ты отказываешься говорить мне о том, что же я такого натворил и за что вынужден с самого рождения отбывать пожизненное заключение.
– Да, мистер Голдмен. Я не могу сказать вам этого.
– Почему?
– Потому что, во–первых, я не располагаю достаточным количеством информации, и знаю далеко не все о вас и о вашем прошлом. Меня специально не проинформировали об этом. Во–вторых, я связан условиями контракта и у меня, к сожалению, нет полномочий, рассказывать вам то, чего вам знать не следует.
– И тебе не кажется это странным и аморальным?
– Не кажется.
– А как же врачебная этика, Боб?
Тот поднял очки на лоб и потер глаза.
– Этика, разумеется. В нашем с вами случае мне пришлось переступить через нее, о чем я весьма и весьма сожалею. Когда я подписывался на эту работу, я тщательно изучил дело…
– Боб, прошу, – перебил его Иззи. – Давай называть все своими именами. Ты изучал не дело. Ты изучал меня.
Роберт ничего не ответил. Он пристально посмотрел на Иззи, вальяжно расположившегося на кушетке и все так же глядящего в потолок. Психотерапевт сделал несколько записей в прозрачном планшете, который держал в руке, и сказал:
– Да, вы правы, мистер Голдмен. Я изучал вас. Но в тот момент я и предположить не мог, что у нас с вами возникнет контакт. Я воспринимал вас, как… клиента.
Иззи посмотрел на него.
– Боб, скажи, а сколько тебе лет?
– Мне тридцать три года.
– Возраст Христа, как сказали бы христиане.
– Верно.
– А ты знаешь, что Иисус тоже был евреем, и его имя на самом деле транслитируется, как Йешуа.
– Вы знаете об этом? Откуда? – удивился Роберт.
– Я много читаю.
– Ах, ну да, верно. Да, я знаю об этом. Хотя и по сей день ходят споры о его происхождении.
– И все же, Боб, он еврей.
– Да… вы хотите поговорить об этом?
Голдмен рассмеялся.
– Боб, ты меня поражаешь! Ты порой одно сплошное клише! «Вы хотите поговорить об этом?» – передразнил его Иззи, и Роберт невольно хихикнул. – Нет, Боб, я хочу поговорить о другом.
– О чем же?
– О тебе.
– Обо мне?
– Верно.
– И что же вас интересует.
– Меня интересует вот что. Тебе тридцать три года, Боб. Из них ты около восемнадцати лет потратил на школу и медицинский университет, верно?
– Семнадцать, – поправил Роберт.
– Семнадцать. И мы с тобой знакомы уже что–то… около пяти лет, верно?
– Верно.