Белла Ахмадулина

«Наскучило уже, да и некстати…»

Евгению Евтушенко

Наскучило уже, да и некстатио знаменитом друге рассуждать.Не проще ль в деревенской благодатибесхитростно писать слова в тетрадь —при бабочках и при окне открытом,пока темно и дети спать легли…О чём, бишь? Да, о друге знаменитом.Свирепей дружбы в мире нет любви.Весь вечер спор, а вам ещё не вдоволь,и всё о нём, и всё в укор ему.Любовь моя – вот мой туманный довод.Я не учёна вашему уму.Когда б досель была я молодая,всё б спорила до расцветанья щёк.А слава что? Она – молва худая,но это тем, кто славен, не упрёк.О грешной славе рассуждайте сами,а я ленюсь, я молча посижу.Но чтоб вовек не согласиться с вами,что сделать мне? Я сон вам расскажу.Зачем он был так грозно вероятен?Тому назад лет пять уже иль шестьприснилось мне, что входит мой приятельи говорит: – Страшись. Дурная весть.– О нём? – О нём. – И дик и слабоуменстал разум. Сердце прервалось во мне.Вошедший строго возвестил: – Он умер.А ты – держись. Иди к его жене.Глаза жены серебряного цвета:зрачок ума и сумрак голубой.Во славу знаменитого поэтамой смертный крик вознёсся над землей.Домашние сбежались. Ночь крепчала.Мелькнул сквозняк и погубил свечу.Мой сон прошёл, а я ещё кричала.Проходит жизнь, а я ещё кричу.О, пусть моим необратимым прахомприснюсь себе иль стану наяву —не дай мне Бог моих друзей оплакать!Всё остальное я переживу.Что мне до тех, кто правы и сердиты?Он жив – и только. Нет за ним вины.Я воспою его. А вы – судите.Вам по ночам другие снятся сны.1974

Зимняя замкнутость

Булату Окуджаве

Странный гость побывал у меня в феврале.Снег занёс мою крышу ещё в январе,предоставив мне замкнутость дум и деяний.Я жила взаперти, как огонь в фонареили как насекомое, что в янтареуместилось в простор тесноты идеальной.Странный гость предо мною внезапно возник,и тем более странен был этот визит,что снега мою дверь охраняли сурово.Например – я зерно моим птицам несла.«Можно ль выйти наружу?» – спросила.«Нельзя», —мне ответила сильная воля сугроба.Странный гость, говорю вам, неведомый гость.Он прошёл через стенку насквозь, словно гвоздь,кем-то вбитый извне для неведомой цели.Впрочем, что же ещё оставалось ему,коль в дому, замурованном в снежную тьму,не осталось для входа ни двери, ни щели.Странный гость – он в гостях не гостил, а царил.Он огнём исцелил свой промокший цилиндр,из-за пазухи выпустил свинку морскуюи сказал: «О, пардон, я продрог, и притомя ушибся, когда проходил напроломв этот дом, где теперь простудиться рискую».Я сказала: «Огонь вас утешит, о гость.Горсть орехов, вина быстротечная гроздь —вот мой маленький юг среди вьюг справедливых.Что касается бедной царевны морей —ей давно приготовлен любовью моейплод капусты, взращённый в нездешних заливах».Странный гость похвалился: «Заметьте, мадам,что я склонен к слезам, но не склонны к следаммои ноги промокшие. Весь я – загадка!»Я ему объяснила, что я не педанти за музыкой я не хожу по пятам,чтобы видеть педаль под ногой музыканта.Странный гость закричал: «Мне не нравится тонваших шуток! Потом будет жуток ваш стон!Очень плохи дела ваших духа и плоти!Потому без стыда я явился сюда,что мне ведома бедная ваша судьба».Я спросила его: «Почему вы не пьёте?»Странный гость не побрезговал выпить вина.Опрометчивость уст его речи свелалишь к ошибкам, улыбкам и доброму плачу:«Протяжение спора угодно душе!Вы – дитя моё, баловень и протеже.Я судьбу вашу как-нибудь переиначу.Ведь не зря вещий зверь чистой шерстью белел —ошибитесь, возьмите счастливый билет!Выбирайте любую утеху мирскую!»Поклонилась я гостю: «Вы очень добры,до поры отвергаю я ваши дары.Но спасите прекрасную свинку морскую!Не она ль мне по злому сиротству сестра?Как остра эта грусть – озираться со снасредь стихии чужой, а к своей не пробиться.О, как нежно марина, моряна, морянеизбежно манят и минуют меня,оставляя мне детское зренье провидца.В остальном – благодарна я доброй судьбе.Я живу, как желаю, – сама по себе.Бог ко мне справедлив и любезен издатель.Старый пёс мой взмывает к щеке, как щенок.И широк дивный выбор всевышних щедрот:ямб, хорей, амфибрахий, анапест и дактиль.А вчера колокольчик в полях дребезжал.Это старый товарищ ко мне приезжал.Зря боялась – а вдруг он дороги не сыщет?Говорила: когда тебя вижу, Булат,два зрачка от чрезмерности зренья болят,беспорядок любви в моём разуме свищет».Странный гость засмеялся. Он знал, что я лгу.Не бывало саней в этом сиром снегу.Мой товарищ с товарищем пьёт в Ленинграде.И давно уж собака моя умерла —стало меньше дыханьем в груди у меня.И чураются руки пера и тетради.Странный гость подтвердил: «Вы несчастны теперь».В это время открылась закрытая дверь.Снег всё падал и падал, не зная убытка.Сколь вошедшего облик был смел и пригож!И влекла петербургская кожа калошслед – лукавый и резвый, как будто улыбка.Я надеюсь, что гость мой поймёт и зачтёт,как во мраке лица серебрился зрачок,как был рус африканец и смугл россиянин!Я подумала – скоро конец февралю —и сказала вошедшему: «Радость! Люблю!Хорошо, что меж нами не быть расставаньям!»1965