Страница 11 из 101
— Когда, ты говоришь, меня убьют? Завтра? А что у нас завтра? А завтра у нас среда. Твою мать! А я заказал ее на воскресенье… Она опередила меня, опередила, сука! — Мужик выволок шею еще на полметра из себя и терся теперь мокрым носом о мое плечо — хлюпко, шелестел кожано веками, хрустел живодерно зубами, переживал отчаянно, мучился и страдал.
Я поцеловал его в висок — расплющенно, жирно, сочувствовал, милосердствовал; это же ведь действительно истинное горе: узнать — сначала, и осознать затем, и поверить потом, что твоя родная сестра решила вдруг убить тебя, да к тому еще на несколько дней раньше, чем ты сам распорядился убить ее. Неподдельное горе. Трагедия… Нет, нет, не хотел бы я ни при каких условиях оказаться сейчас на месте этого несчастного парня…
— Не! Нет! — Мужик грузно высморкался мне под ноги. Глаза его оттаяли и теперь отчужденно пузырились. По телу толстыми шарами беспорядочно метались взбесившиеся мышцы. — Я перезакажу тебя на сегодня… Я поставлю пацанам еще два, нет, еще один ящик водки, хрен с ними, но заставлю их грохнуть тебя еще сегодня. Все, нельзя терять ни секунды, б…, на х…, на х…, б…, б…, на х…, б…, на х…, б…, на х…, на х…, б…! Я побежал! Я ухожу! Пожелай мне удачи! Помолись за меня! Твою мать! Мать твою!..
Машину, «Ниву», расхлябанную, растрепанную, промокаемую, продуваемую, не оставил — как-никак собственность, какая-никакая, — заперся в ней ненадежно, целеустремленный, сосредоточенный, и ринулся что есть лошадиных сил навстречу своему страстножданному счастью — квартирке в центре, домику в деревне, автомобилю почти новому, ну и, конечно же, трупику сестренкиному…
Я положил руки вместе с глазами на небо и искренне пожелал мужику, чтобы судьба его обошлась с ним как можно более правильно и справедливо.
Укативший только что на своей полумертвой «Ниве» дядька ведь один из тех многих, которых пинает вперед к могиле по этой жизни именно судьба, или, скажем так — понятней, — третьи лица и внешние обстоятельства. Он относится к той самой животноподобной категории людей, которые не имели, не имеют и никогда не будут иметь ни сил, ни возможности, да, собственно, и ни желания в том числе для того, чтобы творить и контролировать свою судьбу самому.
Решение завалить свою славненькую сестренку, мать ее, может оказаться в его жизни первым и последним, единственным, так назовем, самостоятельным, волевым, настоящим решением…
У меня не имеется сейчас никакой необходимости никого убивать, но тем не менее если бы подобная потребность в моей жизни когда-нибудь вдруг возникла, я бы совершил такое убийство не раздумывая. И с удовольствием, мне кажется. Мне кажется…
Тот мужик, который рубил меня с правого бока, с пыхтением, я помню, и с неутомимым усердием, теперь все прошедшие несколько минут, пока я разговаривал с двумя другими не полюбившими меня мужиками, стоял, замерев завороженно, и внимательно к нам, ко мне, то есть и к тем другим мужикам, прислушивался; колошматить и колотить, конечно, меня на это время перестал, не шмурыгал носом больше и не сопел.
— От всего сердца и от всей души, а также призвав на помощь к себе интеллект, эрудицию и самую что ни на есть элементарную способность анализировать, я желаю заявить вам относительно всего происходящего следующее: Хорошо и Полезно. Все два слова с большой, разумеется, буквы! — Я нарисовал у себя на лице мудрость и посвященность и со значением посмотрел на мужика. — Для всех нас четверых… Я со своей стороны проверяю на вас свои знания и свои навыки, а вы со своей стороны благодаря мне получаете некую исключительно необходимую для вашего дальнейшего благополучного существования информацию.
— Вряд ли, я уверен, вы что-то сможете сообщить мне нового обо мне самом и о моих друзьях, знакомых и родственниках. Все, что можно знать и о них, и лично о самом себе, я уже знаю. Во всяком случае, знаю главное. А это, как вы понимаете, важнее всего. Детали, мелочи тоже, разумеется, играют достаточно великую роль в этом мире, но они, как правило, все-таки не являются, вопреки распространенному мнению, основным, определяющим, так скажем, движителем нашей судьбы. — Мужчина, совсем не мужик, я расслышал разницу и затем увидел ее, как только прислушался к говорящему повнимательней и присмотрелся к нему, к его облику целенаправленно попристальней, мужчина, шевелил благородно благородным лицом и округло и мягко жестикулировал между мной и собой руками — своими, понятное дело. — Что в своей жизни я, например, делал дурного? Да ничего, собственно. То есть просто-таки ничего. Я не брал чужого, я никого не покалечил и никого не изувечил, я не изменял жене — и ни тогда, когда мы были расписаны, и ни после того даже, как мы с ней развелись. Я никого не предавал, и я никого не продавал. Я не давал взяток, и я не принимал взяток. Иногда я дрался, да и то только лишь для того, чтобы отстоять справедливость. И отстаивал, надо сказать… Драться я умею. Я десять лет занимался боксом… Ну что еще? С преступными авторитетами не дружу и не дружил. Детей к сожительству не склоняю и не склонял… Что еще? Ничьего убийства не заказывал и заказывать не собираюсь…
— Вы с женой развелись, но тем не менее живете с ней пока еще в одной квартире… Или нет, нет… может быть, даже и не так. Вы живете все-таки в разных квартирах… Но она тем не менее очень часто, гораздо чаще, чем этого требовала бы необходимость, приходит в вашу квартиру — под разными, в большинстве своем чрезвычайно нелепыми предлогами — и остается даже у вас иногда ночевать. — Моя улыбка понравилась дождю, и он вдруг, превратившись в одночасье в отзывчивого, беззлобного и простодушного, перестал ее поливать. Он топтал мне волосы, плечи, руки, две выпуклости ягодиц, ботинки и даже бесстыдно атаковал мою ширинку, но он, милый, чудный, славный, никоим образом теперь не прикасался к моему лицу. — Вы разговариваете с ней. Но, к досаде ее, очень нехотя. Вы говорите ей всегда что-то неясное и невнятное. Она не понимает вас и поэтому злится. Вы держитесь лениво, равнодушно. А она всякий раз раздражена. Возбудима. Разгорячена. Она рассказывает вам какие-то глупые, несуразные истории и многозначительно при этом поглядывает на вас. Вы вяло отмахиваетесь и смотрите телевизор, или читаете газету, или курите перед окном… Она вспоминает прожитые с вами дни. Она говорит, что вы предали ее, она говорит, что так до сих пор не может простить вас и вместе с тем не может и забыть вас, она говорит, что испытывает постоянное желание убить себя, поджечь, например, себя, вот прямо здесь, в квартире, у вас на глазах… В конце концов вам все это надоедает и вы начинаете кричать на нее, а потом вдобавок еще и кидаетесь прогонять ее. И тогда она позволяет себе заплакать. Она садится на пол и принимается раскрашивать свое лицо жирными слезами, смешанными с не менее жирной тушью… Вы смотрите на нее, морщитесь, массируете шею, уши, виски и, наконец, говорите ей, что если она хочет, если она очень хочет, то она может сегодня у вас, собственно, переночевать… Вы спите в разных комнатах… Ночью вы неожиданно вдруг просыпаетесь. Вам кажется, что в комнате, кроме вас, еще кто-то есть. И вы, между прочим, не ошибаетесь. Ваша бывшая жена стоит перед вашей кроватью и заносит над вами огромный, чудовищных, скажем так, размеров молоток… Нет, скорее разделочный топорик, а может быть, даже топор-колун, нож-мачете, полуметровую заточку… Или так: направляет точно вам в глаз ствол пневматического пистолета, целится вам в рот из арбалета, пытается выплеснуть на вас расплавленный свинец, старается втиснуть вам меж зубов запредельно ядовитую таблетку, пристраивается вогнать вам в задницу, о… простите, вам в анальное отверстие гранату из сурового гранатомета «муха»… Вы в ужасе — холодеют глаза, раскаляются пятки — ползете по кровати и падаете с другой ее стороны… Сердце ваше крушит бешено стены спальни… Через какие-то секунды вы выглядываете из-за кровати и понимаете, что все это вам только померещилось, приснилось. В комнате, кроме вас, на самом деле никого нет… Однако дверь приоткрыта и чуть колышется вроде как от сквозняка. Вы поднимаетесь и идете в гостиную. Но свою бывшую жену вы там не находите… Вашей бывшей жены вообще больше нет в квартире. Она ушла. Она исчезла… Вы зажигаете во всех комнатах свет, и на кухне тоже, и ванной, и в туалете, и, разумеется, в прихожей и не спите, печальный и задумчивый, до самого утра… Через неделю ваша бывшая супруга приходит к вам снова…