Страница 2 из 14
- Но не обязательно в последний день столетия, - включается в разговор Бахарев. - Столкновение может произойти и в двадцатый и в любой другой день полета.
- К тому же мы врезались в самую гущу метеорного роя! - отзывается Градов. - Глядите!
На большом экране зароились крошечные, разнокалиберные звездочки. Ну, точно пылинки в солнечном луче! Только эти пылинки пролетают мимо ракеты со скоростью ВОСЕМЬДЕСЯТ КИЛОМЕТРОВ В СЕКУНДУ! Грохот становится частым и беспорядочным.
- Иван Митрофаныч, что же двигатели?! - тревожно спрашивает Бахарев.
Резко и сразу к звуку ударов метеоритов присоединяется грохочущий гул.
На экране видна кормовая часть ракеты. Из нее вырывается ослепительный сноп пламени. Он бьет не прямо назад, а немного вверх.
Все поворачивают головы в сторону табло.
Огонек ракеты начинает сползать с линии трассы. Он отдаляется от нее все скорее… скорее…
И в тот самый момент, когда улыбка облегчения готова затеплиться в уголках бахаревских губ, раздается самый сильный удар. Удар скрежещущий, гулкий! Гаснет экран.
Гаснут контрольные глазки пульта. Зловещая тишина. В полутьме не слышно дыхания людей.
Старый Бахарев шатается… хватается руками за грудь и, опускаясь прямо на пол, хрипло просит:
- Федор… там, в аптечке… на нижней полке…
К профессору кидаются три фигуры: Забродин, Градов и Алимкулов.
Они несут старого профессора по тесному коридору мимо двойного ряда дверей… Тупик. Здесь Градов нажимает в серой стене рычаг. Участок стены начинает опускаться вниз… Открывается ниша и дверь в ее глубине.
Под синим небом сверкают над облаками гигантские рефлекторы ЦСУ - Центральной станции управления. Гудят под ветром массивные фермы, вросшие в приземистое железобетонное основание… Вдруг участок стены начинает опускаться вниз… Открывается ниша… дверь! Из двери Забродин, Градов и Алимкулов выносят Бахарева.
От приземлившегося невдалеке вертолета бегут Мажид Сармулатов и Дарья Матвеевна в белом халате.
Бахарев открывает глаза.
- Почему несете? - спрашивает он. - Не надо нести! Я сам…
Он опускает ноги на землю и действительно идет, поддерживаемый Градовым и Забродиным.
Когда старик видит бегущих навстречу Мажида и врача, он останавливается и, сжав лицо ладонями, задумывается…
- Что случилось?.. Куда вы меня?
- Немедленно вниз, в долину! - кричит Дарья Матвеевна. - Ему нельзя оставаться в горах! Я предупреждала!..
Оказывается, - об этом можно было догадаться и раньше - Центральная станция управления ракетой находится не в самой ракете, а на Земле.
Над облачным полем, кренясь прозрачной кабиной книзу, летит вертолет.
За рулями - Мажид Сармулатов.
Сзади над лежащим Бахаревым склоняется Дарья Матвеевна.
- Не очень резко, но вниз, вниз! - просит она пилота.
Мажид молча кивает, и вертолет погружается в туманное месиво облаков…
- Как вы смели?!. Назад! В ЦСУ! - протестует Бахарев. - Мажид, вы слышите, что я приказал?!
- Среди больных приказываю я! - отвечает Дарья Матвеевна. - Вам нельзя оставаться в горах.
- Мне надо! Надо! Вы понимаете, что там происходит?! - разгневанно кричит старик.
- С вашим сердцем? С вашим давлением? Нельзя! Нельзя! Это очень трудно понять?!
- Мне надоело слушать одно и то же! - морщится Бахарев. - «Сердце - давление», «сердце - давление».
- Разве не все равно, как называется болезнь, из-за которой вы можете не узнать об итоге экспедиции на Венеру? - с расстановкой спрашивает старая женщина, и Бахарев сразу никнет.
- Ну-ну, - бурчит он, - нечего пугать старика. Стариков утешать надо. Мне вредно волноваться…
Дарья Матвеевна кладет руку на лоб профессора.
- Алексей Павлович, - печально говорит она, - мы друг о друге знаем все. Я знаю, как ждешь ты посадки на Венеру…
- Мне надо знать, на что я истратил последние двадцать лет жизни… может быть, всю жизнь, - тихо признается Бахарев.
- Так слушай меня, старый товарищ, - грустно и очень искренно говорит Дарья Матвеевна, - еще одно… только одно путешествие в горы… и ты больше ничего и никогда не узнаешь о своей ракете.
Оба задумываются о серьезном и грустном… Вертолет над степью. Внизу - городок планетной обсерватории.
- Связь с ракетой восстановлена? - спрашивает Бахарев.
- Да, восстановлена. Она летит там! - раздраженно и с непонятной обидой машет рукой старая женщина. - Летит твоя ракета.
Помещение центрального поста. Огонек ракеты снова ползет по линии трассы. На большом экране по-прежнему сияет «двойная звезда»: Земля и ее верный спутник. Словно ничего не случилось.
- Что же было?! - спрашивает Забродин Градова, когда он, тщательно просмотрев показания всех приборов пульта, возвращается на свое место.
- Разбита солнечная электростанция ракеты, - мрачно отвечает Градов.
- У нас осталась атомная электростанция, - облегченно вздохнув, успокаивается Забродин.
- Кроме того, разбит запасной бак рабочей жидкости.
- Что это значит?
- Если мы начнем тратить запасы жидкости на работу электростанции, у нас не останется ее для посадки на Венеру!
- Это катастрофа?.. - слышится голос журналиста Алимкулова.
- Это убьет Бахарева, - поворачивается к нему Градов, - он не должен узнать об этом.
- Что делать?.. Иван Митрофаныч, вы командир корабля! - говорит Забродин.
- Давайте думать вместе, - отвечает Градов. - Вы теперь начальник экспедиции…
На двери, там, где обычно вывешивают «Без доклада не входить» и прочие негостеприимные надписи, висит табличка:
Дарья Матвеевна снимает ее.
Это производит большое впечатление на Мажида. Низенький медлительный казах с горящими черными глазами порывисто шагает к старой женщине:
- Надо перелить кровь? Возьмите мою. У меня хорошая кровь. Я родился и вырос в степи!
Из глаз Дарьи Матвеевны выкатываются две скупые слезинки. Она привлекает к себе Мажида.
- Вы любите его, юноша… помогите мне оградить этого неугомонного старика от волнений. Спокойствие сейчас единственное лекарство, которое ему поможет.
- Никого не пущу! - клятвенно обещает Мажид. - Спать буду на этом пороге!
Обложенный подушками, Бахарев лежит на диване в своем рабочем кабинете при Планетной обсерватории. Сейчас особенно заметно, что старому ученому далеко за семьдесят лет, что он нездоров. Может быть, болезнь зажгла глаза старого ученого таким лихорадочным огнем? О чем думает он? Что его тревожит? Отсвет каких волнений делает старческие глаза такими выразительными?
«Можно обмануть старую женщину, можно обмануть всех, но… нельзя обмануть самого себя, - думает ученый. - Я уже стар и… «это» может прийти и завтра и через час… Значит, я обязан рассказать миру о своей догадке, убедить людей. Но как это сделать?.. Мне никто не поверит. Даже посмеются. И все же я обязан это сделать! Может быть, этой догадкой измерится впоследствии вся ценность моей жизни…»
О чем тревожится ученый? Он беспокойно ворочается в постели, протягивает руку к тумбочке и берет толстую тетрадь и авторучку.
- Если я подробно… последовательно расскажу, как я пришел к своей догадке, мне поверят, должны поверить! - бормочет ученый.
Он пытается что-то написать в тетради, но ослабевшие руки не слушаются. То тетрадь, то ручка выпадают из них. И Бахарев даже стонет от обиды, от отчаяния, от бессилия.
Скрипит дверь, на пороге - Мажид. Он подходит к постели, берет тетрадь и ручку и уносит на стол.
- Нельзя, Алексей Павлович, - строго говорит Мажид, - работать нельзя. Волноваться нельзя!
- Нельзя волноваться, - соглашается Бахарев, - и вот, чтобы я не волновался… придвинь диктофон.
- Дарья Матвеевна… - опять было начинает Мажид, но Бахарев улыбается и перебивает его:
- А мы, голубчик, ничего не скажем Дарье Матвеевне. Ей тоже вредно волноваться…