Лети, Икар!

В шлюзовой камере отец и сын быстро надели скафандры, снабжённые портативными радиостанциями и крохотными реактивными двигателями для перемещения в безвоздушном пространстве. Ровно загудели насосы, отсасывая из шлюзовой камеры воздух, мотор бесшумно отодвинул тяжёлый люк, и по лёгкой металлической лесенке они вышли на площадку верхнего обзора своего корабля, вернее, того, что от него осталось.

Чёрная космическая ночь окружала их. Где-то там, вдалеке, ярко сверкали звёзды Омеги, словно драгоценные камни, вкрапленные в чёрный бархат. Отсюда их можно было видеть невооружённым глазом. Левее клубилась, пересыпанная крохотными звёздочками, спиральная туманность, уходящая к центру Галактики. Мир безмолвия, враждебный мир жестокого холода раскинулся вокруг на миллиарды километров.

Икар невольно вздрогнул. Маленьким, обречённым на гибель показался он себе перед головокружительным расстоянием, отделявшим их от родной Земли, перед всеми препятствиями, лежавшими на этом пути.

Вдруг внимание мальчика привлекла необычайная звезда, горевшая совсем недалеко, у самого края чуть светящейся полосы, охватывавшей всю северную часть неба. Звезда горела пульсирующим, неровным светом. Время от времени из неё вырывались огненные вихри. Какое-то мгновение они спиралями вписывались в небо, а затем бессильно падали на звезду, взметая фонтаны крупных искр. На карте звёздного неба, на которую Икар взглянул перед выходом из звездолёта, этой звезды не было.

- Что это за звезда, отец? - крикнул он в микрофон.

- Это всё, что осталось от нашего двигателя и запасов горючего, - услышал мальчик в наушниках глухой голос отца. - Эту звезду мы, к несчастью, зажгли сами, сейчас там происходит цепная ядерная реакция колоссальной мощности.

Андрей Дмитриевич включил прожектор, укреплённый на скафандре. Широкий луч света вырвал «Малахит» из черноты вечной ночи. И только помня о том, что Икар слышит каждый его вздох, командир сдержался и не вскрикнул от горя, охватившего его.

Силой взрыва шестидесятиметровое сооружение высотой с трёхэтажный дом, в котором размещались главный и вспомогательный двигатели, вместе с трёхсотметровой соединительной трубой было отрезано, словно бритвой. От корабля осталась только собственно ракета - помещение для экипажа, лабораторий, приборов - сорокадвухметровая сигара девяти метров в диаметре с днищем, увенчанным вздыбившимися волнами расплавленного, разодранного металла. При взрыве металл намертво заклепал выход из корабля в соединительную трубу, автоматические затворы шлюзов не допустили вторжения холода безвоздушного пространства.

Потрясённый, смотрел Ожегов на результаты катастрофы. Весь опыт учёного и инженера не мог ему подсказать, какие силы бросили корабль в момент взрыва вперёд, спасли его и Икара от мгновенной гибели. Объяснение могло быть только одно - в последнюю секунду перед взрывом Соколов и Бахтин, чтобы спасти их, пожертвовали собой. Они отсоединили ракету от двигателей и успели переключить их на торможение. Этой секунды было достаточно, чтобы «Малахит» ушёл от центра взрыва на безопасное расстояние. И только на днище его взрыв оставил свою отметку.

За двадцать два часа, которые прошли после катастрофы, скорость «Малахита», благодаря трём значительным отклонениям от курса, упала. Но Ожегову и Икару казалось, что корабль вообще неподвижно висит в пустоте, и о том, что он движется, они знали только по тому что перед выходом из штурманской рубки посмотрели на приборы.

Взрыв вырвал из корабля сердце - двигатель, лишил: его крови - энергии, и сейчас он был похож на медленно остывающий труп.

Энергия, которая оставалась в резервных аварийных батареях, нужна была Ожегову для дела, в которое он не хотел посвящать Икара. Поэтому, приняв решение, Андрей Дмитриевич выключил прожектор и шагнул в открытый люк шлюзовой камеры. Икар молча последовал за ним.

Глава четвертая.

В штурманской рубке. «Я не оставлю тебя!» «Звёздочка» - надежда астронавтов. Дорога в десять лет. Жёсткое слово: «надо». Перед отлётом. «Я вернусь, отец!»

- Садись.

Сев в глубокое вращающееся кресло у пульта управления и мельком взглянув на экран локатора, Андрей Дмитриевич указал Икару на соседнее кресло. Мальчик осторожно сел на самый краешек и вопросительно посмотрел на отца.

- Очень скоро энергия в аварийных батареях иссякнет, - спокойно, как о чём-то совсем обыденном, сказал командир. - Через месяц с немногим вся энергетика «Малахита» переключится на гелиоэлектростанцию. Она улавливает сейчас совсем ничтожное количество лучей. Этой энергии хватит только на то, чтобы поддерживать постоянную температуру внутри корабля и приводить в действие приборы по выработке кислорода и регулированию состава воздуха. Пищи и воды у нас хватит на тридцать лет. «Малахит» прекратит своё существование только в том случае, если столкнётся с крупным метеором или попадёт в зону притяжения какой-нибудь звезды и сгорит в ней.

Андрей Дмитриевич испытующе посмотрел на сына.

- Я послал радиограмму на Землю. Если она не встретит никаких помех, через 20 лет людям станут известны подробности катастрофы. И тогда на Сирасколию полетят новые корабли.

- Но нас уже не будет, отец, - чуть слышно сказал Икар.

- Нет, мы должны быть, малыш, - уверенно ответил Андрей Дмитриевич. - Не знаю, как я, но ты… ты обязательно должен быть. Я мечтал о Сирасколии всю жизнь, и если мне не удастся, ты должен быть среди первых, кто достигнет её. Именно поэтому нам с тобой придётся расстаться, сынок. Выход только один - «Звёздочка». «Звёздочка» отнесёт тебя на Землю всего за шесть-семь лет.

Синеватая бледность разлилась по лицу Икара. Словно подброшенный тугой пружиной, он вскочил с кресла и схватил отца за руки.

- Я не оставлю тебя! Слышишь!.. Я не оставлю тебя, я не полечу на «Звёздочке», - задыхаясь, шептал Икар, и крупные слёзы дрожали в уголках его глаз. - Если, нам обоим нельзя спастись, мы погибнем вместе.

Сдерживая волнение, Андрей Дмитриевич ласково погладил сына по голове.

- Погибнуть - это самое простое, что мы можем сделать. Но мы должны жить, непременно должны жить, чтобы открыть людям тайну «зоны неприступности», чтобы опять повести к Омеге свои корабли. Поверь, мне тоже нелегко расставаться с тобой, но больше ничего придумать нельзя. Ты приведёшь сюда новый звездолёт, и, может быть, мы ещё встретимся с тобой, чтобы вместе закончить наш полёт. Будь мужчиной, Икар! Земля ждёт тебя. А здесь, в Космосе, тебя буду ждать я.

Икар знал, что если отец говорит о «Звёздочке», значит, это действительно единственный и самый разумный выход. Прижавшись лицом к его груди, он беззвучно плакал, потому что, несмотря ни на что, понимал: когда он вернётся с Земли с новым кораблём и найдёт (да и найдёт ли!) останки «Малахита», отца уже не будет в живых.

«Звёздочка» была двенадцатиметровым конусом «Малахита», автоматической аварийной ракетой с самостоятельным двигателем. Запаса энергии в ракете должно было хватить только на первый толчок, который бы вывел её на заданную траекторию. Дальше она должна была двигаться в свободном полёте. Все её отсеки были заполнены контрольной аппаратурой. В случае катастрофы, которая грозила бы полным уничтожением корабля, ракета, в специальных контейнерах которой хранились карты, схемы, микрофотоплёнки, результаты всех наблюдений, автоматически отделялась от корпуса звездолёта. После этого кибернетический робот должен был включить механизмы, рассчитать курс и повести ракету по направлению к Земле. На орбите Плутона специальные устройства должны были перехватить её, чтобы люди на Земле могли узнать результаты экспедиции.

Использовать двигатель «Звёздочки» для «Малахита» было невозможно: маломощный, он не смог бы провести большой корабль через «зону неприступности», не выдержал бы единоборства с силой притяжения осколочной материи. Нельзя было идти с ним и к Омеге. Крупные, тяжёлые звёзды созвездия притянули бы звездолёт к себе, и он бы сгорел в пучине огня, задолго до того, как успел бы приблизиться к любой из них.