Вечный Жид

«Видимо, события последних месяцев, связанных с разбоем Федотовой и ее головорезов, сняли с души моей этические барьеры, — подумал Станислав Гагарин. — И психологически я готов уничтожить тех, кто покусился на Идею, предпринял попытку разрушить ее…»

И еще он подумал о том, что не перестал быть коммунистом, а это значит не исчезла в нем готовность умереть за Идею, эта готовность всегда отличала коммунистов-романтиков от коммунистов-циников. Эти циники будто по мановению волшебной палочки, а вернее с помощью долларового факела из рук Белой Дамы, стоящей у входа в нью-йоркскую гавань, превратились в поборников буржуазной демократии, предателей собственного Отечества.

А коли Станислав Гагарин готов умереть за Идею, то равнозначно будет уничтожать тех, кто Идее угрожает.

«С этими же, — подумал он о часовом, — проще… У него оружие в руках, он — иноземный солдат. Внимание! Оп!»

Часовой повернулся, и в тот же момент Станислав Гагарин набросил ему на горло эластичный шнурок. Одновременно писатель подобрал слабину, не давая врагу ни сантиметра люфтовой форы, резко дернул шнурок, закручивая его так, чтобы не скользил он по шее противника.

Негромкий хрип возник в ночном воздухе. С обочины поднялись тени — это спешили спутники писателя.

Станислав Гагарин, не ослабляя захвата, перенял концы шнурка в левую руку, уперся локтем в спину запрокидывающегося навзничь часового, чтобы усилить давление на горло, а правой, выхватив из ножен узкий и длинный нож, ударил противника в сердце.

Но удар оказался неточным. Помешала некая бляха или пряжка на груди часового. Лезвие глухо звякнуло и скользнуло в сторону.

Часовой захрипел сильнее.

Станислав Гагарин поднял нож и снова ударил пониже шнурка, охватившего горло, стараясь в кромешной тьме на ощупь попасть в адамово яблоко, которое ничем у часового не было защищено.

Но, видимо, ужас вплотную придвинувшейся смерти придал иноземцу сил. Он увернулся от страшного удара, и нож вонзился в левую ключицу, причинив сильную боль, но вовсе не прикончив бедолагу.

Хватка на горле несколько ослабла, и часовой соскользнул вниз и влево, освобождаясь от надежного казалось бы капкана.

В предыдущих случаях Станислав Гагарин без проблем уничтожил часовых, а затем он с товарищами отсек охрану. Соратники дали возможность Агасферу выбросить вагоны с сейсмическим оружием в иное пространство и время, охрану же оставили невредимой для будущих р а з б о р о к с милицией и МБ.

В самом первом случае, под Клином, им пришлось порядком пострелять. Видимо, и сейчас к этому шло.

Поняв, что без шума не обойтись, Станислав Гагарин отшвырнул от себя недорезанного и недодушенного — увы! — им часового, выхватил из деревянной кобуры с т е ч к и н  и дважды выстрелил в морского пехотинца, воевавшего за имперские интересы Штатов на всех континентах, а нашедшего смерть в апрельской России 1992 года.

— Уходим на запасную позицию! — крикнул он товарищам. — По-тихому не вышло… Работаем вариант два!

К началу этой, уже последней операции, Станислав Гагарин как-то незаметно для себя и окружающих стал неформальным лидером, ненавязчиво, но достаточно жёстко руководил остальными людьми.

Агасфер, представлявший высшие силы, в н и к а л лишь в те моменты, когда сие соответствовало его чину.

В стоявших на запасных путях вагонах уже открывались двери, но никто пока по товарищам не стрелял.

Когда возник ответный огонь, Станислав Гагарин с Верой и оба друга-соседа заняли уже достаточно безопасное место.

Ударили сразу из трех гранатометов, выпустили дюжину гранат, дополнили ночной с ю р п р и з напалмовыми бомбами и завершили огневой удар очередями из четырех автоматов.

— Хватит, хватит! — услышали они голос Агасфера. — Объект вы подготовили в лучшем виде… Никого в живых не осталось! За чем они пришли, то и получили… Приготовьтесь к изъятию! Сначала их, потом вас…

Еще мгновение назад ярко пылали вагоны со смертельным оборудованием, засланным в Россию с вероломными целями под видом г у м а н и т а р н о й  п о м о щ и. Округа была освещена бушевавшим пламенем, в котором взрывались гранаты из арсенала охраны и трещали в огне автоматные патроны.

И вдруг… Тьма сомкнулась над полем боя. Всё стихло.

— А что же мы? — спросила Вера, приподнимаясь на локте за естественным бруствером, который предохранял их от пуль теперь навсегда исчезнувшей в ином измерении охраны.

Станислав Гагарин почувствовал, что неожиданно затвердела земля, на которой лежал он, обстреливая страшные вагоны и тех, кто обслуживал и охранял их. Он подтянул левую ногу, чтобы упереться на колено и приподняться, увидел, что вокруг достаточно светло, встал на оба колена и обнаружил, что он и его спутники лежат на брусчатке Красной Площади.

Послышался тихий смех Вечного Жида.

— Поднимайтесь, поднимайтесь, друзья, — сказал Агасфер, стоя от спутников в пяти шагах. — Не то милиция вас не поймет… По Красной Площади либо идут, либо на ней стоят. А вы улеглись… Поднимайтесь!

Еще разгоряченные боем, увешанные оружием, люди поднялись на ноги.

— Мне показалось, что вам будет приятно оказаться именно здесь, в  с в я т о м для русского сердца месте, — продолжал серьезным тоном Вечный Жид. — Да и попрощаться здесь символично, в традиционном духе… Машины ждут. Они развезут вас по домам. А пока… Спасибо за службу, товарищи!

«Для с о с е д е й он по-прежнему в роли Федора Константиновича — представителя Президента, — подумал сочинитель. — А как отвечу Зодчему Мира я, посвященный в истинный расклад?»

— Служу Отечеству! — просто сказал Станислав Гагарин.

III

Однажды еще в молодые годы он прочитал в «Письмах» Сенеки латинскую фразу и остался верен ей на всю жизнь.

Природа дает достаточно, чтобы удовлетворить естественные потребности.

Что может быть разумнее сего изречения?! Позднее Станислав Гагарин и воззрения киников сюда подверстал, и Бритву Оккама, и самостоятельно шутливый коммерческий закон сформулировал: «Если можешь заплатить меньше, не плати больше».

Сочинителю в с е г д а хотелось жить на лоне природы, трудиться на земле и довольствоваться плодами рук собственных… Может быть, и процесс писания романов был ему так по душе именно тем, что в основе имел вождение зажатым в пальцах правой руки пером по листу бумаги. Как знать…

Разумная экономия всегда и во всем, хозяйское отношение к любому делу отличали Станислава Гагарина, даже если добро не принадлежит тебе лично, а считается государственным, то бишь, общенародным, иначе говоря, н и ч ь и м.

А известную притчу Льва Толстого «Много ли человеку земли надо», прочитанную нашим героем в детстве, Станислав Гагарин помнил всю жизнь.

В третьей книге «Опытов» Мишеля Монтеня сочинитель, вздыхая от некоей зависти к тем, кто был напрочь лишен чувства собственности, прочитал:

«Сократ, видя как проносят по городу бесчисленные сокровища, драгоценности и богатую домашнюю утварь, воскликнул: Сколько вещей, которых я отнюдь не желаю!

Ежедневный паёк Метродора весил двенадцать унций, Эпикура еще того меньше. Метрокл зимой ночевал вместе с овцами, а летом — во дворах храмов…»

Разумно и расчетливо относясь к материальным ценностям, не прибранному в дело добру, справедливо понимая, что из любого г о в н а можно изготовить конфетку, Станислав Гагарин высоко ценил человеческую жизнь, неустанно повторяя: человеческая личность суть Вселенная.

А вот на тебе! Сколько вселенных разрушил он в сегодняшний отчаянный Час Быка, действуя к а л а ш н и к о м  и ножом, с т е ч к и н ы м  и безобидным по внешнему рассмотрению шнурочком, да и гранатометом не брезговал, покидал г у м а н и т а р и с т а м ответные роковые гостинцы.

Бессмысленно сравнивать любые ценности с человеческой жизнью, Станислав Гагарин и не пытался это сделать, а вот мысль-расчет «А скольких же я сегодня уделал?» неотвязно крутилась в сознании, когда в составе боевой группы покидал он Красную Площадь.