Вечный Жид

Сегодня вроде отошел, хорошо работал с утра. Сделал договор со спортивной школой ДОСААФ, разные необходимые мелочи.

На очереди вычитка первых тридцати страниц романа «Убийство в долг». Жид, который Вечный, себя не проявляет.

2 октября, среда.

11–50. Теперь каждую среду беру творческий день. А фули? Вчера, правда, остался дома — день рождения у Веры. С утра — в Голицыне. Продолжил «Убийство», задумал новый «Дневник», для Третьей книги «Ратников России», называться он будет «Смутное Время». Думаю о «Жиде».

21 октября, понедельник.

19–00. На Власихе. Это Вера перевезла сюда дневник из Голицына.

Сегодня Воротников вылетел в Красноярск, чтобы начать операцию по распространению системы «Переброс». Это я придумал — торговать издательской технологией по всей стране.

Кажется, продаем «Скорпиона» чуть ли не за два миллиона. Или около того. Тоже помог Воротников.

Теперь о событиях 17 октября. В половине второго я ехал по городку в направлении Лапинской проходной. Вдруг ощутил, зримо, вполне достоверно, наглядно, реально и еще как — наша машина переворачивается… Иллюзия была полной. Я даже схватился за верхнюю ручку. Затем понял: это со мною происходит нечто, и тут меня положило на левый бок. Я закрыл глаза: видеть сей переворот было нестерпимо.

Сознание не терял. Машина подошла к проходной. Возник часовой. И тогда я сказал Сергею Фомину — он был в тот день за рулем:

— Мне плохо. Отъезжай в сторону.

Фомин повиновался.

Я с трудом выбрался из «Волги», меня замутило и вырвало.

Вызвали с к о р у ю. Хотел чтобы отправили домой, но отвезли на станцию «Скорой помощи» и срочно сделали электрокардиограмму. Боялись — не инфаркт ли? Бог миловал… Явился начальник невропатологического отделения полковник Бирюков, по имени Виктор Павлович. Обстукал меня и изрек: срочная госпитализация. Пока судили и рядили, куда меня положить, приехала вызванная мною Вера. Я потихоньку собрался и смылся домой.

Вечером нагрянули врачи, уговаривали в госпиталь.

Уговаривали и на следующий день, в пятницу. Вечером уговорили и повезли на «Скорой помощи», а там молодой невропатолог — Ланговой Михаил Михайлович, 32-летний майор говорит:

— Нет оснований.

Сопровождавший меня подполковник Басенко Александр Михайлович завез нас в аптеку и выписал ноотропил, трентал. Вот я их и принимал два дня.

Сегодня исследовали сосуды мозга и нервные клетки в 7-й Центральной поликлинике. Выяснилось: не подал питание сосудик на участке мозга, ведающем вестибуляцией. Вот меня и перевернуло.

Надо подлечиться. Напрочь исключаю курение. Спокойнее надо быть в делах. Не раздражаться. Вообще изменить характер. Иначе всего задуманного не напишешь. И еще. 18 октября сего года Октябрьский исполком Москвы зарегистрировал Российское товарищество «Отечество». Теперь необходимо перевести РТО на новую форму собственности.

26 октября, суббота.

05–30. Проснулся в четыре, понял: не усну больше, решил поработать и убрался на кухню, ибо в моем кабинете спит Вера.

Примечание из 5 апреля 1993 года.

Как выяснилось позднее, в эти дни полным ходом шла подготовка к захвату имущества РТО, о чем я узнал лишь в понедельник.

Видимо, как-то сие передавалось мне, непостижимым, сверхчувственным образом, потому и проснулся в четыре часа утра.

До сего времени писал протокол общего собрания, которое провел 23 октября, в среду. Надо было объяснить людям про создание Товарищества. В четверг собрал заявления об увольнении из РТО и приеме на работу в Товарищество. А вчера началось брожение, оно вылилось в коллективное письмо, которое направила ко мне группа из тринадцати человек. Там вся бухгалтерия во главе с Рыжиковой, которую я все-таки вроде размял к вечеру. Коммерческий отдел во главе с Федотовой, ее, вроде, тоже размял, но, кажется, вообще сей сыр-бор затеяла именно она, Федотова. Удивили меня Литинский и Павленко. Тоже мне — подписанты фуевы!

Итак, выяснилось, что не такой уж у меня и монолитный коллектив, готовый в огонь и в воду за родного председателя.

А ведь, как я выяснил вечером, они и к другим ходили за подписями. Позвонил Людмиле Лысовой: чего же ты не подписала? А я вам верю, отвечает. Именно — в а м. Вот и разница между нею и Федотовой…

Разумеется, все это мы будем оченно учитывать. РТО я пока сохраняю, там и останутся подписанты. Но поговорю с каждым в понедельник же. Поскольку в коллективном письме они пишут, что отказываются от подписей, уже проставленных в заявлениях, то сие заявление я на их глазах уничтожу. Идите, скажу, продолжайте работать в РТО. Пока…

И еще акт инвентаризации срочно изготовить и передать имущество РТО на баланс Товариществу.

Остальное — без проблем. Откроем счет в банке и начнем собирать на нем средства, заработанные нами. Действовать начнем двумя фирмами сразу, так надежнее. Словом, разберемся. Сегодня надо поехать в Голицыно. Там сейчас Поволяев. Надо поговорить о делах. А сейчас пойду погуляю. Но поначалу посещу гальюн.

22–00. Снова в Голицыне. После ужина толковал с Поволяевым о делах, и давление поднялось до 180. Заибаный попугай! Какой же эмоциональный я человек! А что делать?

Говорил по телефону к Кулебякиным. Он проинструктировал Сорокоумова по поводу открытия счета, и тот этим займется, на неделе все сделает. Надежный он помощник!

Примечание из 10 апреля 1993 года. Кто же его знал, что Сорокоумов загодя вступил в ряды заговорщиков, которые предписали ему т е м н и т ь покудова, временно оставаясь рядом со мной.

Что еще? Надо письмо написать Фельдману, уже два его письма из Монтевидео лежат без ответа. Завтра напишу, а в понедельник отправлю вместе с «Мегамиром». Затем пошлю ему «Русский детектив», первый том.

Он, уругваец Фельдман, ни хрена не разобрался в том, что у нас происходит. Надо будет вразумить его в письме.

Да что там уругвайский Фельдман, мы сами-то, находясь в России, не можем разобраться.

Как сумели лакеи Антихриста разметелить славный народ, если брат наш, хохол, хуже выкреста супротив белых россов идет?

4 декабря, среда, Власиха.

06–05. Давненько не раскрывал я сию тетрадь… Поначалу она была в Голицыне, когда начался п у т ч — уже третий (!) на моем веку работы с «Отечеством». До сих пор п у т ч не подавлен, хотя я вышел из транса и начинаю действовать.

Нет в данную минуту ни времени, ни желания описывать события минувшего месяца. Главное — здоровье налаживается. А сраный п у т ч  я опишу в «Дневнике Отечества» и в романе

Этот роман я напишу во что бы то ни стало!

Сейчас продолжу работу над вступительной статьей для нового сериала «Русский сыщик», который мы собираемся сразу запустить по системе «Переброс». Потом заявление в милицию. Прошу, дескать, привлечь к уголовной ответственности Федотову, Литинского, Павленко и Рыжикову в соответствии со статьей 109 УПК за преступление, предусмотренное статьей 200 УК РСФСР — самоуправство. Так-то вот…

Ладно, пробьемся. Налаживаем работу Товарищества.

21 декабря, суббота.

08–00. Вчера, около 23 часов, позвонил Поволяев. Вроде подпишут нам бумагу на правопреемство. Потом звонил Корнееву Алексею Петровичу, новый человек в нашем кругу, юрист Литфонда. Надеюсь, все будет тип-топ и оки-доки.

К общему недомоганию добавилось простуженное горло и насморк. Лекарства по голове Виктор Павлович Большаков мне отменил на днях. Пью только кордафен, по таблетке три раза в день.

Головокружения пока не было.

Сейчас хочу заняться стихами. Добью всё, что у меня есть, и отдам Галине Васильевне Поповой — редактору, которая тоже ушла со мной. А с 1 января 1992 года начну писать особые стихи. Их я так и назову — НОВЫЕ. Одновременно хочу сделать вторую книгу «Балтамерики» — «Возвращение в Россию». Подобрать дневниковые записи — и вперед! Они у меня в книжке повсюду в записях. Придется делать общую ревизию моему архиву. Да, «Балтамерика-2» в первую очередь. Просмотрел стихи о Голубой бухте. Очень даже ничего. Включаю в книгу! Что еще?