Страница 24 из 89
…Меня постоянно поражала некая внутренняя сила Волкова, сила его духа, особая жизнестойкость. Игорь сам выбрал дорогу, и, должен признаться, меня он тоже повел за собой.
Я иногда даже чуточку, нет, вру, вовсе не чуточку, а по большому счету завидовал ему. И сейчас, вот здесь, за столом, он — прежний Игорь Волков, смотри как держится, собака, мне бы так не суметь, полез бы в драку или расплакался, а он ничего, сидит… Будто и не было катастрофы, необитаемого острова и долгих месяцев заключения… Побелел только весь, но опять-таки выиграл — женщины любят рано поседевших мужчин, опять Волков на коне, а ты был и останешься Решевским…
«Постой, — сказал я себе, — ведь ты сам виноват, что все сложилось именно так… Помнишь спор в кубрике после танцев? Ведь ты приметил ее, эту девушку, и отступил перед Волковым… Почему отступил и всех троих сделал несчастными? Тебе казалось, что Волков не любит Галку, а Галка не любит его. Пусть так, только они были уже вместе… Ты же любил эту женщину всю жизнь и оставался в тени, а потом нашел ее или она тебя — это неважно — и потерял друга. Ты бы на месте Волкова мог простить такое?..»
— Дай-ка спички, Стас, — сказал Волков.
Я протянул ему спички и вытащил из пачки сигарету.
— Много курите, мальчики, — сказала Галка.
Это ее «мальчики», произнесенное материнским тоном и равно обращенное к нам обоим, покоробило меня, нечто похожее на ревность шевельнулось в душе.
Мне всегда казалось, что я искренне любил ее. И только сейчас пришло в голову: не из чувства ли зависти возникла эта страсть, сжигавшая меня долгие годы? А если б женой Волкова была другая?..
До того вечера мы изредка виделись с нею. Приходя из рейса, я часто звонил Галке в школу, иногда забегал к ней на чашку чаю, два или три раза были мы в кино.
Она позвонила мне сама:
— Ты свободен сегодня, Стас?
— Конечно.
— Приезжай ко мне.
Я только вернулся из порта, быстро побрился, переоделся в гражданский костюм и отправился на Северную улицу.
Когда Галка открыла мне дверь, я отступил назад. Она всегда казалась мне красивой, но теперь в новом платье, с высокой прической, лучащимися глазами, Галка была до безумия хороша.
— Испугался? — сказала она. — Заходи…
В комнате она остановилась у трюмо, поправила прическу и, следя в зеркало за мной, сказала:
— Знаешь, с утра не оставляет хорошее настроение: Игорю свидание разрешили. Послезавтра выезжаю. Целых три дня будем вместе в гостинице. У них там есть специальная, для родных. Он мне обо всем написал.
— А что мы будем делать сегодня? — спросил я.
— Порадуемся за Игоря вместе. Ведь радость какая… И для Волкова, и для меня.
Признаться, я действительно порадовался за Игоря и за Галку. Беду Волкова переживал как собственную, считал, что такое могло случиться и со мной.
Я предложил сходить в магазин — по части бутылок, мол, похлопочу. Но Галка сказала:
— Все готово, Стас, обо всем позаботилась сама. Мой руки и садись за стол. Буду кормить тебя ужином.
Мы пили коньяк и шампанское, пили за Игоря Волкова, за его возвращение, и весь вечер мы говорили о нем, об Игоре, весь вечер он был с нами за столом… Галка заставляла меня рассказывать про Игоря «все-все», я говорил про наше детство, про жизнь в училище, а Галка все пыталась выяснить, что же хорошего мы находим в море и почему нас так тянет туда.
Как мог, я пытался отвечать на эти вопросы, даже на самые трудные пытался ответить.
Галка слушала, пристально глядя на меня. Иногда только ставила пластинку — что-нибудь медленное, мы танцевали и молчали.
Было уже поздно, когда я поднялся из-за стола.
— Провожу тебя, Стас, — сказала Галка.
Ночь была теплой, уютной. С освещенной улицы мы свернули в сквер и оказались одни.
Звезды Ориона были чуть выше линии горизонта.
Я вел Галку под руку, но в центре сквера она вдруг высвободилась и ухватила меня за локоть.
— У меня к тебе просьба, Стас, — сказала она.
Я засмеялся:
— Давай выкладывай.
— Едем к морю! Прямо сейчас поедем. Сейчас!
Она крепко взяла меня под руку и потащила в сторону площади, на стоянку такси.
Меня не смутило желание Галки, мне не раз самому приходилось так вот срываться и лететь сквозь ночь в Зеленоградск или Отрадное, только на Галку такое было непохоже, ведь знал я ее не один день, и не раз мне приходилось слышать от нее издевки по поводу рыбацкого гусарства.
Тридцать километров до Зеленоградска мы промолчали.
Шофер подвел машину к пустынному пляжу, днем туда заезжать запрещалось, а сейчас его упросил. Я вылез из машины и помог выбраться Галке.
— Вот и море, Галка, — сказал я. — Бери его от меня в подарок.
Мне хотелось как-то разрядить обстановку, снять некую неловкость, она возникла в дороге, и ее нужно было убрать, и эту фразу сказал бесшабашным, удалым тоном и даже руки простер в сторону невидимого моря.
По каменным ступеням набережной Галка сошла на песок пляжа и, оступаясь, подошла к воде. Я шел следом.
У самой воды она постояла, потом носком ударила мелкую волну, приластившуюся к ее ногам.
— И ради этого вы жертвуете всем: здоровьем, жизнью, и даже любовь готовы отдать за него? — сказала Галка. — А ведь это просто много соленой воды…
Я мог бы поспорить с нею, сказать, что нельзя судить о море, глядя на него с берега, но молчал. Снова волна подбежала к Галкиным ногам, и снова Галка хотела ударить ее и, потеряв равновесие, пошатнулась. Я стоял рядом и поддержал ее.
— Поехали, Стас, — сказала она.
…Мы были у ее подъезда. Я закурил.
Орион поднялся выше, и теперь все семь звезд его испытующе, с интересом глядели на меня.
— Уже поздно, — сказал я, — пора по домам…
— Зайдешь, может? — как-то неуверенно спросила Галка. — Сварю кофе…
Я мог ответить. «Нет, поздно уже, как-нибудь после». Мог так ответить. Наверное, Игорь Волков на моем месте сказал бы именно это, но Галка уже повернулась ко мне спиной, шагнула в подъезд, я не произнес ни слова и вошел следом.
Когда мы поднялись наверх, Галка открыла дверь квартиры и прошла на кухню, бросив мне на ходу:
— Посиди в комнате, Стас, я сейчас.
Включив торшер, я положил на столик сигареты, открыл форточку, уселся в кресло и закурил. В голове тихо звенели нежные колокольца, сигаретный дым лениво поднимался и, попав в струю воздуха, идущего к форточке, устремлялся вместе с ним за окно. Я следил за дымом сквозь полуопущенные ресницы, меня переполняло то особое чувство, что приходит в ожидании праздника, и состояние это делало меня счастливым, и так хотелось, чтоб оно не исчезало и оставалось всегда.
— Вот и кофе, — сказала Галка.
Она поставила поднос на стол, затем достала из серванта глиняные стаканчики и бутылку рома.
— Пить так пить, — лихо сказала Галка. — Хватим по стаканчику, Стас?
В ее тоне явственно угадывался надрыв, некая напряженность, чувствовал, как Галка пытается переступить через нечто, и мне от чего-то стало не по себе.
«А послезавтра она поедет к Волкову, встретится с ним, и все будет хорошо», — подумал я, эта мысль, грустная мысль вряд ли успокоила меня. Вот почему я поспешно наполнил стаканы.
Ром обжег горло, я стал жевать ломтик лимона. Галка взяла из пачки сигарету, неумело раскурила ее и пристально посмотрела на меня.
Она долго молча смотрела на меня, мне стало от Галкиного взгляда зябко и тревожно. Я попытался выдержать ее взгляд молча, только, увы, не смог.
— Ты чего это, Галка?
— Ты любишь меня, Стас? — сказала она вдруг.
Я вздрогнул.
— Неподходящее время для шуток, Галка, — сказал я. — Несколько поздновато уже. Пора бы мне и восвояси…
Она продолжала пристально смотреть на меня, потом медленно поднялась, подошла ко мне и положила руки на плечи. Теперь Галка уже не смотрела в мои глаза. Ее взгляд уходил поверх головы, казалось, Галка видела нечто значительное там, за моей спиной, такими странными были ее глаза, я хотел проследить за ее взглядом, и вдруг она поцеловала меня. Потом Галка отпрянула, отступила на шаг и отвернулась.