Страница 26 из 54
Из-под двери моего зама тянулась узкая светлая полоска. Я включил свет в приёмной, и она исчезла.
Мы вернулись ко мне в кабинет.
Несмотря на то что Довиденко приехал специально, чтобы со мной поговорить, начало разговора у него не было готово. Слишком долго действовал он и жил только либо как начальник, либо как подчинённый. Обе эти позиции сейчас не годились.
— Какие у тебя силы, чтобы раскрутить это дело с рыбой? — Довиденко, наконец, решился.
— Не густо, — признал я. — Нас всего трое.
— Следователь у тебя один?
— Один.
— Ещё у Агаева один, — задумчиво сказал Довиденко. — Да ещё двое оперативников.
— Трое. Один в ОБХСС.
— Да-а.
Он вынул расчёску, несколько раз тронул макушку, где уже намечался заметный отлив волос, продул зубцы и, не глядя, сунул её назад, в карман. Несмотря на генеральские отличия, он был похож на начальника станции, принарядившегося к встрече поезда с делегатами.
— А дело большое, серьёзное… Тут для целой бригады работы на несколько лет. Согласен? Изымать документацию в отделе снабжения… Экспертизы… Судебно-бухгалтерскую, судебно-экономическую… Эти обязательно! Осетровую оформляли, видимо, какчастиковую, полученную в рыбколхозах… Значит, судебно-ихтиологическую…
Довиденко, скорее всего, был выдвинут в прокуроры из следователей, в нём чувствовался конкретно-деловой профессионализм.
— …Поднять накладные, путевые листы — доказать, что в те дни, когда оформлялись накладные, в рыбколхозы машины не направляли. Допросы шофёров, экспедиторов… А тут ещё — холодильные установки! Мастера должны были видеть, чем загружены холодильники. Большо-о-е дело!
Всё, о чём он говорил, было абсолютно верно.
— …Конечно, взять в производство такое дело лестно и почётно… Но маленькой прокуратуре с этим не справиться. Нет ни сил, ни средств, так? Я молчал. — Значит, всё равно придётся просить помощь со стороны…
— Есть ещё бассейновая прокуратура… — возразил я.
— Дело это только начинается в море, — гнул своё Довиденко. — А ниточки-то всё равно тянут сюда, на сушу. В глубь города, в районы. К нам. А кроме того, водникам не пробить противодействие, которое наверняка начнётся. Вы не знаете расстановки здешних сил…
Он не обманывал меня. И сам, почувствовав это, успокоился — таково волшебное свойство правды.
Замолчав, он слил остатки «Кероглы» в чашку Шалаева и плеснул себе чая.
— Я уже говорил с прокурором бассейна… — Он отпил чай.
— Не остыл? — спросил я.
— Пить можно… Твой шеф согласен со мной. Кроме того, я связался с транспортной прокуратурой Союза. Ну, и партийные органы, конечно, нас поддержали… Так что вопрос о подследственности уже решён.
Я повторил процедуру с переливанием коньяка, налил себе чая. Заварка была индийская — давно забытая в наших краях. К агаевскому угощению мы не притронулись.
«Этого следовало ожидать, — подумал я. — Бассейновая прокуратура организация новая, межрегиональная. За ней никто не стоит, кроме московского начальства, а оно далеко!»
Я сидел, постукивая костяшками пальцев по столу. Довиденко не торопил меня — пил чай, потом обнаружил на тумбочке газету «Водный транспорт» — в областной прокуратуре её не получали, — прошуршал страницей.
«Областная прокуратура, конечно, потянула бы это дело, оно ей под силу… Но Довиденко нужен мой материал не для того, чтобы его расследовать! А чтобы его похоронить! Спасти репутацию коррумпированных местных властей…»
У меня не было выбора.
«Дело они всё равно отберут…»
— Прокурор бассейна сказал, что у тебя всё ещё висит убийство Пухова… — Довиденко только делал вид, что читает. — С ним много работы.
— Вы его так и не раскрыли? — спросил я.
— Нет. Мазут молчит. Оружие мог подложить любой…
— Между прочим, из-за того, что меня не допускают к Касумову, я не могу расследовать убийство Пухова! — зло сказал я.
— Он тебе действительно нужен? Я распоряжусь, чтобы завтра Касумова перечислили за тобой. А впрочем… — Довиденко решил ковать железо, пока горячо. — Я прямо сейчас позвоню начальнику следственного отдела. Он всё подготовит с Мазутом…
Довиденко подвинул себе телефонный аппарат.
— Пышматов! Завтра перечислишь Касумова за водной прокуратурой… Что? Ну, хорошо… — Он положил трубку. — Послезавтра. Как всегда — в последнюю минуту что-то или упущено, или забыто. Сам знаешь… Кстати, как ты думаешь поступить с Вахидовым? — спросил он вдруг.
— А как ты посоветуешь?
Довиденко сделал вид, что пока не решил.
— Он хоть и негодяй, но целая куча детей. К тому же коммунист. Характеризовался положительно. Фотография — на городской Доске почёта…
— Отпустить?
— Пусть идёт. Мы сами изберём ему меру пресечения… — Довиденко отпил чай. Я подвёл итог.
— Хорошо. Поскольку я уже послал на обыск, дело всё-таки возбудим мы. А Вахидова потом отпустим.
— Слово?
— Дикси, как говорили римляне. «Я сказал».
Я проводил Довиденко к лестнице, вернулся, вышел на балкон. Со света в первую секунду внизу нельзя было ничего разобрать. Когда глаза привыкли к темноте, я увидел, что Довиденко, стоя у машины, разговаривает с двумя молодыми людьми в длинных чёрных пальто или плащах.
На том берегу молодые следователи прокуратуры давно уже пристрастились к дорогим чёрным кожаным пальто с погончиками. Теперь эта мода, видимо, шагнула через Каспий.
«Это — следователи, — безошибочно определил я. — Они оставлены, чтобы задержать Вахидова, как только он покинет прокуратуру».
Я подождал. Вокруг была тишина густонаселённого общежития, изредка нарушаемая чьим-то вырвавшимся громче других стоном, скрипом матраса или звяканьем кружки о ведро.
Ещё через минуту огоньки красных стоп-сигналов плавно закачались над рытвинами нашего неухоженного жилого двора.
Собрался и я. Моей лампе, как и светильнику в кабинете Балы, предстояло гореть до рассвета.
Я подождал, пока оба следователя прокуратуры войдут в дежурку, прошёл к «Ниве» и, стараясь не особенно шуметь, выехал со двора.
— …Часть рыбы шла в шашлычные и рестораны, — рассказывал Вахидов. Разница покрывала накладные расходы. Остальную рыбу отправляли в разные города. В Москву, в Тольятти. В Среднюю Азию. Мне давали адреса, я отправлял.
— Письменные распоряжения были? — спросил я.
— Всё устно. «Надо послать в Москву, в Главснаб… Утверждают лимиты…» Я отсылаю.
— А квитанции?
— На комбинате. В сейфе… Часть рыбы закупали через ОРС как частиковую… — Довиденко как в воду глядел.
Вахидову и в голову не приходило, что он совершает тяжкие преступления:
— Все знали! Благодаря икре да осетрине мы выбили для области импортной мебели, дополнительно к лимиту — машин, запчастей…
Отчасти было жаль его. Он мотался по побережью в ночь-заполночь, договаривался с браконьерами, рисковал, организовывал. Большие люди пользовались его услугами, не скупились на благодарности, смотрели сквозь пальцы на то, что он не забывает и себя, и никогда не оставляли улик.
«Довиденко легко отрубит концы, как оговоры уважаемых в городе лиц…»
Мне оставался круг вопросов, связанных непосредственно с браконьерским промыслом, и я не собирался и его тоже отдавать «территории».
— У кого вы брали рыбу? У разных рыбаков или у одного?
— У меня был свой постоянный шеф лодок…
— Как его зовут?
— Я называл его просто Шеф.
— Опознаете, если показать фотографию?
— Конечно! Небольшого роста. С усиками…
— Работает где-нибудь?
— Вряд ли! Обычно он на берегу. С ездоками… Лодки ведь могут прийти в любое время!
— Ездоков его знаете?
— Сейчас всё больше новые. Часто меняются… Прежних я знал — по многу лет ходили.
— Сейчас совсем не ходят?
— Ветлугин Сашка погиб. Умара Кулиева приговорили к расстрелу… Ещё был Мазут. Его, говорят, посадили…
— Ветлугин, Умар Кулиев, Мазут… Не ошибаетесь?
— Что вы! Сколько рыбы закуплено было!
— А не боялись, что задержат? Ведь есть рыбнадзор, милиция…