Хозяин берега

— Фиолетова, Чапаева… — объявлял он незнакомые мне названия улиц. Азизова, Джапаридзе…

Между каменными домами шли кирпичные связки — назвать их заборами было как-то неудобно — по силуэту что-то вроде римских акведуков, только без желоба вверху и значительно уменьшенные. Отверстия в них закрывали виноградные лозы.

Мы выехали на пустынную трассу. Она шла вдоль берега, покрытого ракушечником. Встречного движения не было вовсе.

— Бензина выписывают на два часа в день, — проворчал Хаджинур. — А что такое два часа по такой дороге? День поездишь, три дня на приколе.

— Как чумы… — Я показал на видневшиеся впереди сараи — «козлятники».

— Их полно тут, — тотчас отозвался Срезов. — Подсобки. Хозяева — кто крабами промышляет, кто чем. А если рыбинспекция спит, может и каладу там держать… Запросто!

Несколько раз Хаджинур останавливался, глушил мотор

— мы оба выходили, прислушивались. На море был полный штиль. Я не слышал ни одного звука.

В одном месте Срезов неожиданно резко затормозил, убрал свет.

— Вон там вроде! Фонарь… — Мы вышли. Он долго смотрел в бинокль, потом передал его мне. — Машины…

— Ничего не вижу. — Я покрутил бинокль.

— На звезду — и ниже. Видите?

— Кажется, вижу.

— Ну, они-то нас наверняка ещё раньше заметили. У них специальный человек с биноклем следит за дорогой… Это посредники. Приезжали за рыбой. Теперь начнут разбегаться.

— По трассе?

— Как выйдет. Могут и целиной махнуть.

Несколько точек быстро перемещалось в линзе бинокля.

— Как они обычно объясняют своё присутствие здесь?

— Как? — переспросил Хаджинур. — А никак. Йода в организме не хватает. Приехали подышать морским воздухом. Или проверяли ходовые части механизма…

— Надо переписать номера машин. Хаджинур серьёзно сказал:

— Да я их и так всех знаю. Вот подъедут ближе — каждого назову.

Теперь уже и без бинокля был виден ползший вдоль берега легковой транспорт. Машин было не меньше шести, в том числе и мощный «КрАЗ», Часть их направилась в сторону барханов, в пески. Две повернули в нашу сторону.

Впереди шла «Волга» бежевого цвета. Вскоре я услышал усиленную мощной стереофонической системой эстрадную мелодию. Одно время на том берегу запись эта была весьма популярной.

Бодрая музыка резко контрастировала с окружающей нас скучной местностью — с невысокими, похожими друг на друга, как черепахи, уползавшими за горизонт песчаными барханами.

— Ну-ка, остановите! — приказал я старшему оперу и, прежде чем Хаджинур полностью затормозил, выпрыгнул на дорогу.

«Волга» замедлила ход, я перешёл на другую сторону, поднял руку. Хаджинур тем временем заглушил мотор и тоже вышел из машины. Это решило исход — «Волга» встала: работника милиции знали.

— Прокурор бассейновой прокуратуры участка, — представился я, подходя к стеклу водителя. — С кем говорю?

Лысый, приземистый толстяк, сидевший за рулём, вырубил магнитофон, показался из машины. Внешность его была заурядной — усы подковой, выбритый подбородок, мясистые щёки.

Словно не доверяя мне, он обратил взор на старшего опера.

— Это прокурор Восточнокаспийской водной прокуратуры… — подтвердил Хаджинур.

— Ваша фамилия? Кто вы? — спросил я. — Куда ездили?

— Вы новый прокурор? — До него наконец дошло. — Я — Вахидов, работаю в отделе снабжения сажевого комбината…

— Он посмотрел на меня. — Я здесь по указанию Кудреватых… Он в курсе.

Я не спросил, кто такой Кудреватых, заметив, что Орезов реагирует с вниманием и даже почтительностью.

— Всё согласовано… — заверил Вахидов. Другие водители машин, поняв, что произошло, съехали с трассы и теперь объезжали нас через пустыню.

— Вы тут новый человек, наших дел не знаете. — Вахидов смотрел на меня с сочувствием. — Условия работы на комбинате трудные, поставлена задача дать людям прибавку к столу… В первую очередь — витамины. — Он пригладил усы. — Человек, ежедневно употребляющей рыбу, имеет меньше шансов получить такие болезни, как стенокардия, язва желудка, остеохондроз. Если помните, раньше каждому ребёнку в детском саду давали пить рыбий жир! Ежедневно!..

— Объясните механизм добывания витаминов… — прервал я.

— По официальным каналам многое запрещено, но…

— Откройте багажник!

Вахидов посмотрел на меня как на человека совершенно безнадёжного:

— Я же объяснил: все в курсе!

— И всё-таки покажите багажник…

Последняя машина, съехав с трассы, была уже далеко позади нас, когда Вахидов, побурчав ещё для видимости, открыл багажник. В нём ничего не было.

Снабженец перехитрил меня.

— Можете ехать, — сказал я. — Извините.

— Ничего. — Он с трудом удержался, чтобы не засмеяться. Я представлял, что он будет говорить за моей спиной. — На то мы и организация, ведающая рабочим снабжением. — Он включил зажигание. — Народ надо кормить! Пока!

— Теперь пойдут разговоры… — заметил Хаджинур, когда мы отъехали. Восточнокаспийск — город небольшой.

— Кто такой Кудреватых?

— Крупная фигура. Герой Социалистического Труда. Депутат. Директор сажевого комбината… Он обязательно вступится за своего снабженца… — Мы ехали быстро. Монолог старшего опера растянулся на несколько километров. Дело в другом. Случай этот с Вахидовым поставил вас на какую-то позицию… Понимаете? Теперь все друзья Кудреватых, даже если они вас не знают, — ваши враги…

— Ещё ничего не совершив, мы попали в большие забияки, — пошутил я.

— Начнут говорить: «Новая метла!» Мы проехали ещё с десяток километров, никого больше не встретив, не увидев ничего, кроме тёмных, окружённых заборами «козлятников», разбросанных по берегу. Уже собравшись развернуться, мы увидели впереди пламя костра.

— Лодка горит, — сказал Хаджинур.

Отблески костра взбегали на барханы, стоило огню вспыхнуть чуть ярче, и снова сжимались, подвижные, как мехи гармони.

— Рыбнадзор обнаружил браконьерскую лодку, а увезти не смог, объяснил Хаджинур. — Слишком тяжела. Поэтому сожгли и составили акт…

«Умар Кулиев пытался сжечь «козлятник» Касумова, — вспомнил я приговор. — Но его хозяин и находившийся поблизости А. Ветлугин погасили пожар».

— У Мазута есть связь, — сказал я. — Некто А. Ветлугин. Что-нибудь известно о таком?

— Сашка Ветлугин? Он же утонул. Мне снова не повезло.

— Давно?

— Примерно в то же время, когда сожгли Саттара Аббасова. Второй год уже!

Когда мы подъехали, лодка догорала. Судя по остаткам костра, в ней было не менее шести метров, моторы были предварительно сняты. Запах бензина свидетельствовал о том, что лодку, прежде чем поджечь, обильно полили горючим. На песке виднелись рифлёные следы сапог. Никого из инспекторов рыбнадзора, свершивших акцию, на берегу уже не было.

Высадив Орезова у дежурной части, я понял, что способен только на одно человеческое чувство — чувство острого голода. Кроме того, мне надо было позвонить домой.

Я сыграл отбой, забрал документы и ключи от нашей «Нивы» и покатил на морской вокзал. Там, в зале ожидания, были установлены телефонные аппараты междугородной связи. Удивительной формы белые пластмассовые яйца висели на стенах, внутри которых были вмонтированы телефонные аппараты. Над яйцами были надписи: «Баку», «Красноводск», «Ашхабад», «Москва».

Люди, которые звонили по телефону, были похожи на доисторических животных, которые выползали из этих гигантских яиц и, посмотревши на неуютный и неприятный мир, снова лезли обратно. Они втискивались под овальное пластмассовое прикрытие яйца, крича «алле! алле!», будто пытались докричаться до первородной причины, вытолкнувшей их в неприветливый мир.

Я дождался своей очереди, опустил монетки, набрал междугородный код и сразу же соединился с женой.

— Как жизнь, покоритель заморских территорий? — спросила она весело, зло.

— С утра до вечера страдаю из-за того, что ты грустишь обо мне, ответил я, стараясь поддержать наш обычный шуточно-пикировочный тон.

— Давай разделим наши занятия, — предложила она деловито, — я буду страдать, а ты пока что обустраивай наши дела, если тебя они ещё волнуют…