Эльфийские войны

Вдоль стен стояло несколько мягких кресел, но никто не сделал и шага в их сторону. Император обвел всех пронизывающим, властным взглядом.

– Вы трое – мои самые великие полководцы, – произнес Квивалин Пятый неожиданно мягким голосом, контрастирующим с его пристальным взглядом. – А теперь в вас воплощается надежда и будущее всего человечества!

При этих словах трое людей чуть распрямили плечи и стали даже немного выше ростом. Император продолжил:

– Мы достаточно долго сносили дикость эльфов. Их упрямое нежелание уступить нам наши законные земли на равнинах превысило людское терпение. Национальная гордость их Пророка превратила дипломатию в оскорбление. Наши разумные требования подняты на смех. Непримиримости эльфов нужно положить конец!

Внезапно взгляд Квивалина, вспыхнув, остановился на одном из троих – самом старшем, если судить по его белой бороде и длинным седым волосам. Линии, выдававшие сильный характер, прорезали лицо этого человека, и, несмотря на его малый рост, от него веяло тихой, сдержанной силой.

– А теперь, верховный генерал Барнет, расскажи мне о своих планах.

Старший из воинов прокашлялся. Ветеран, прослуживший сорок лет нынешнему императору, а до него – Квивалину Четвертому, Барнет, тем не менее, никогда не чувствовал себя совершенно спокойно перед лицом своего августейшего повелителя.

– Ваше Величество, мы наступаем на равнины тремя большими группами – мощная атака начнется в центре, два крыла будут двигаться севернее и южнее. Я сам командую центральной армией из тысячи тяжеловооруженных копейщиков и пятидесяти тысяч крепких пехотинцев в металлических доспехах, с щитами и пиками. Это в основном моряки и лесорубы из Дальтигота и с юга, из них десять тысяч вооружены самострелами. Мы двинемся прямо по направлению к Ситэлбеку – нам известно, что это ядро эльфийской обороны, крепость, которую защищает сам эльфийский генерал. Наша цель – заставить противника принять бой со мной, а в это время северное и южное крыло должны взять его в кольцо. Они послужат подвижными молотами, сгоняющими врага к наковальне моей армии.

Верховный генерал Барнет взглянул на одного из своих командующих:

– Генерал Ксальтан возглавляет южное крыло.

Ксальтан, рыжебородый воин с густыми бровями и дырой на месте переднего зуба, казалось, смотрел на императора со злобным, жестоким выражением, но так только казалось из-за его воинственной внешности. Когда он заговорил, в голосе его слышалось почтение.

– У меня есть три отряда тяжеловооруженных копейщиков, Ваше Величество, и столько же пехоты, сколько и у Барнета, – в кожаных доспехах для быстроты передвижения.

На мгновение Ксальтан будто засомневался, затем храбро продолжил:

– Я вынужден сообщить, что артиллерия карликов не оправдала наших ожиданий. Но их инженеры трудятся даже сейчас, пока мы говорим. Я уверен, что мы сможем задействовать лавовые пушки уже в начале кампании.

От этой новости глаза императора слегка сузились. Никто, кроме Ксальтана, не обратил внимания на изменения в выражении его липа, но двое других заметили, что обычно краснолицый ветеран сильно побледнел.

– А ты, Гиарна? – спросил император, оборачиваясь к третьему полководцу. – Как проходит первая кампания Генерала-Мальчишки?

Гиарна, молодость которого выдавали его гладкая кожа и мягкая, вьющаяся борода, никак не отреагировал на прозвище. Напротив, он выпрямился с небрежностью, которая могла быть истолкована как дерзость, если бы не почтительность, отражавшаяся на его лице, пока он размышлял над ответом. Даже при этом взгляд его заставлял поежиться окружающих – и самого императора. Глаза у Гиарны были темными, глубоко в них таилась угроза, и от этого генерал выглядел старше своих лет.

Два генерала взглянули на молодого человека, едва заметно нахмурившись. В конце концов, всем было известно, что своим привилегированным положением Гиарна больше обязан своей знаменитой любовнице, герцогине Сюзине Квивалин, племяннице императора, чем каким бы то ни было боевым навыкам.

И все-таки даже недоброжелатели неохотно, но признавали воинскую отвагу, которую Гиарна проявил во время штурма крепостей повстанцев на равнинах Вингаард. Он отличался храбростью и был хорошим тактиком, так что теперь ему оставалось лишь проявить свое стратегическое мастерство.

При обычных обстоятельствах генералу Гиарне пришлось бы ждать еще несколько лет, чтобы доказать свое умение командовать армией в бою, – до тех пор, пока он не состарится и не созреет. Однако череда недавних трагических происшествий – взбрыкнувшая лошадь, внезапно вернувшийся домой ревнивый муж, неправильно понятая команда к отступлению – стоила жизни трем генералам, стоявшим на пути к этому посту. Таким образом. Гиарна, несмотря на молодость, получил шанс.

И теперь, гордо стоя перед своим императором, он отвечал:

– Мои силы наименее значительны. Ваше Величество, но они самые подвижные. У меня есть двадцать тысяч всадников – лучников и копейщиков, – а также десять тысяч пехоты, вооруженной мечами и луками. Я намерен, стремительно наступая, отрезать Гончих от их базы в Ситэлбеке. Затем я дождусь Кит-Канана и в клочья разнесу его армию с помощью моих лучников и кавалерии.

Гиарна сообщил все это холодно, даже не оглянувшись на своих начальников, словно два других командующих были лишь бременем в этой первой большой экспедиции Генерала-Мальчишки. Старшие генералы вспыхнули; смысл сказанного был им ясен.

Императору тоже все было ясно. Квивалин Пятый улыбался, размышляя о планах своих генералов. За стенами похожей на пещеру библиотеки, во всем просторном дворце по-прежнему слышался рев восхищенной толпы.

Внезапно император хлопнул в ладони, и резкий звук разнесся по огромной комнате. Отворилась боковая дверь, и к ним, ступая по блестящему полу, приблизилась женщина. Даже двое старших военных – оба не доверяли ей и терпеть ее не могли – признались бы, что ее красота была ошеломляющей.

Ее волнистые медно-рыжие волосы поддерживала драгоценная платиновая диадема, унизанная алмазами. Зеленое шелковое платье охватывало полную грудь и бедра, пояс, украшенный рубинами и изумрудами, подчеркивал тонкую талию. Но больше всего поражало ее лицо – широкие скулы, гордый узкий подбородок и, самое главное, глаза. Они светились таким же зеленым огнем, как изумруды на ее поясе, – этот почти неестественный цвет глаз отличал людей из рода Квивалина.

Сюзина Квивалин склонилась в реверансе перед своим дядей-императором и. не поднимая глаз, ожидала его вопросов.

– Что ты сообщишь нам о состоянии дел в армии противника? – спросил правитель. – Твое зеркало смогло помочь тебе в этом?

– Да, это так, Ваше Величество, – ответила она. – Хотя до эльфийской армии далеко, условия оказались хорошими. Я смогла многое увидеть. Эльфийский генерал Кит-Канан развернул свои силы в виде тонкого заслона по всей равнине, далеко выдвинув их перед крепостью Ситэлбек. У него мало кавалерии – явно менее тысячи. Любая из твоих армий численностью превосходит все его силы в два-три раза.

– Великолепно, – заметил Квивалин и снова хлопнул в ладони, на этот раз дважды.

Через другую дверь, тяжело ступая, в комнату вошел приземистый незнакомец. Сюзина ту же отвернулась, намереваясь уйти. Она задержалась лишь для того, чтобы встретить взгляд Гиарны, словно ища что-то в его глазах. Что бы она ни искала, она этого не увидела. В этом взгляде была лишь темная, ненасытная жажда крови. В следующее мгновение женщина исчезла за той же дверью, в которую вошла.

Тем временем новоприбывший подошел к четырем людям. Он горбился, из-за чего походил на обезьяну, и ростом был не выше четырех футов. Впечатление гротеска усиливалось косой усмешкой. И если глаза Сюзины были восхитительны, выражая гордость и величие, то безумные, широко раскрытые глаза гнома казались белыми из-за крошечных зрачков. Взгляд их бешено метался от одного человека к другому.

Если император и почувствовал отвращение при виде гнома, он не показал этого. Он лишь задал вопрос: