Страница 32 из 123
— Как поживаете? — спросил принц. — Что-то случилось?
— Большое несчастье пришло в Лоухилл, — сообщил карлик, а Элиан отвернулась. — Какое-то существо позавчерашней ночью, в полнолуние, ворвалось в одну из нор и растерзало целую семью.
Керен, сидевший неподалеку, обернулся к карлику.
— В полнолуние, ты говоришь? И как же выглядело это существо?
— Никто его не видел, но, должно быть, оно было ужасным. Чудовище раскопало землю вокруг дверей, оставив следы здоровенных когтей, и разворотило всю нору. — Элиан закрыла лицо руками и отвернулась, когда Полдо, понизив голос, рассказывал о страшном существе. В это время к ним подошли Дарус и Робин. Карлики и люди уселись за небольшим столом. Тристан жестом показал, чтоб им принесли еще пива, а Полдо продолжил свой рассказ.
— Оно не стало поедать тела — просто разорвало их в клочья, залив всю нору кровью. Воины шли по его следам до реки Корлис. Там след оборвался. Отпечатки напоминали волчьи, только были гораздо крупнее.
— Беда, наверное, гораздо серьезнее, чем мы себе представляем, — задумчиво сказал менестрель. — Сначала фирболги, теперь это. Похоже, силы богини быстро иссякают.
— Что все это значит? — взволнованно вскричала Робин. — Что мы-то можем сделать?
— Гораздо больше, чем вам кажется, — ответил Керен. — Скажи мне, как ты заставила деревья опутать ветвями того фирболга?
Робин казалась одновременно смущенной и удивленной. — На самом деле — не знаю. Он собирался… убить Тристана, и я закричала — кажется, я сказала: «Нет!», или что-то еще. И тут деревья опутали фирболга.
— С тобой когда-нибудь нечто похожее случалось?
— Нет, никогда. Я всегда любила растения — всю дикую природу. Иногда мне казалось, что я могу разделить с ними их радости и невзгоды, — если растения, вообще, способны испытывать что-нибудь подобное.
— Расскажи мне о своих родителях, — продолжал расспрашивать ее менестрель.
— Я никогда их не видела. Мой отец был почитаемым капитаном королевской гвардии, но он погиб во время последней войны с северянами еще до того, как я появилась на свет.
Робин немного помолчала, видимо сомневаясь стоит ли продолжать; наконец, она снова заговорила:
— Я не знаю, кем была моя мать. Король сказал мне, что она умерла во время родов. Я расспрашивала его о ней, но он никогда мне ничего не рассказывал. Мне всегда казалось, что моя мать была замешана в каком-то скандале, — король всегда очень сердился, когда я приставала к нему с расспросами, поэтому мне пришлось их прекратить, так ничего и не узнав. И никто кругом не мог рассказать мне о моей матери! — Она нахмурилась, вспомнив свои разочарования: все, кого она спрашивала, говорили, что они ничего не знают, лгали ей! Или говорили, что ей лучше ничего не знать. Дарус, пока Робин рассказывала, с любопытством посмотрел на Тристана.
— А тебе что-нибудь известно?
— Нет. Она здесь с тех пор, как я был маленьким мальчиком. Очень долгое время я думал, что Робин моя сестра.
— Но не теперь, — сказал Дарус, подмигнув принцу.
Робин открыла рот, чтобы продолжать, но вдруг почувствовала, что менестрель больше не слушает ее. Он задумчиво смотрел в потолок, перебирая струны своей лютни. Неожиданно Керен встал и улыбнулся ей — и у Робин от этой улыбки сразу потеплело на душе.
— Скоро мы вернемся к этому, — сказал он и легким, неторопливым шагом направился к очагу.
Постепенно трубы и цимбалы смолкли. Менестрель же поудобнее устроился у огня. Его пальцы с нежностью держали великолепную золотую лютню. Когда зала погрузилась в полную тишину, менестрель заиграл на своем удивительном инструменте.
Музыка, словно волшебное заклинание, поплыла по комнате, утешая и успокаивая, неся мир и надежду. После резких звуков труб и цимбал, мелодия лютни казалась нежной и мягкой. В Корвелле нечасто звучала подобная музыка, так что все смолкли, с нетерпением ожидая следующих нот.
Несколько минут Керен только играл, пока настроение в зале не переменилось и все постепенно не расслабились. Когда наступила тишина, он запел свою первую балладу.
Песнь о ллевиррах была, несомненно, одной из самых древних песен ффолков, и все же ее чарующая красота с новой силой покорила сердца слушателей. Голос Керена, сильный и глубокий, казалось, ласкал каждое слово и наполнял припевы светлой печалью. И все почувствовали в этой песне могучую силу волшебства.
Песня рассказывала о ллевиррах, об их жизни еще до появления человека. Миролюбивые эльфы жили на Муншаез в полной гармонии с природой. Первые появившиеся здесь люди были весьма приветливо встречены ллевиррами: более того, эльфы даже охраняли людей от разных опасностей. Постепенно число людей росло, и ллевирры стали покидать свои многолетние владения. На многих островах о них теперь знали только из легенд, говорилось в песне. Но здесь, в Гвиннете, ллевирры ушли в долину Мурлок. Их осталось совсем немного, и они вынуждены были прятаться от людей. Однако, им удалось сохранить удивительную гармонию с природой долины. Люди видели их крайне редко, но знали, что они существуют. Следующей менестрель спел Песню Северного Ветра, суровую аллегорию о холодном зимнем ветре, который яростно дует из-за далекого моря. Разрушая, замораживая и убивая, ветер обрушивается на земли ффолков. Слушая песню менестреля, все понимали, что ветер символизирует вторжение северян, которые уже не раз нападали на остров Муншаез с той же неумолимой мощью, что и ледяной ветер. Кровные враги ффолков, северяне, в прошлом часто высаживались на островах своих более миролюбивых соседей. Тристан знал, что его отец участвовал в сражениях против северян, но на его, Тристана, памяти такого ни разу не происходило. Потом менестрель поднял настроение слушателей: он спел гордую балладу о Симрике Хью — самом знаменитом герое в истории ффолков. Под своим мечом, который, как гласило предание, вручила ему сама богиня, Симрик Хью впервые за всю историю объединил земли ффолков. Он стал первым среди Высоких Королей, а о его легендарных битвах с фирболгами и северянами было сложено немало баллад.
Ффолки любили рассказывать всяческие истории о своем герое и о его гибели в схватке с ужасным чудовищем — это была самая величественная легенда народа ффолков. После битвы его меч таинственно исчез. Могучее оружие, выкованное для героя замечательными оружейниками-гномами из стали, благословенной самой богиней, было достойно сложенных о нем легенд. В балладе Керена рассказывалась история создания знаменитого меча.