Страница 9 из 24
- Что за чертовщина? - бормотал Другов. - В чем тут дело? Экая неудача!
Лодки сблизились. Делать было нечего, и пришлось отправляться в Москву. На обратном пути в поезде все были сильно не в духе. Профессор ворчал:
- Ездили взад и вперед по железной дороге, а в Москву возвращаемся несолоно хлебавши!
- Зато были в Музее Чайковского, - съязвил Ткеша.
- Тсс! Здесь не место для разговоров, - остановил Званцев. - В Москве наговоримся.
Вечером на квартире Званцева установили причину неудачи: горелка оказалась недостаточно прочной. Нужно было заключить ее в огнеупорный стакан, а также увеличить слой вольфрама, покрывающего церий.
Для изготовления новой модели установили срок в пять дней.
В институте огнеупоров заказали стаканчик из смеси графита и окиси циркония. Такой состав должен был выдержать температуру до 3000 градусов. К установленному сроку были изготовлены два экземпляра термитных горелок нового образца. Ваня, несмотря на его протесты, вновь остался в Москве, так как все еще не вполне оправился, и компания поехала на озеро в прежнем составе. Весь маршрут был заново повторен: друзья еще раз посетили Музей Чайковского и закрепили полученные в прошлый раз сведения о биографии гениального композитора.
Пришли к озеру, взяли лодки и разместились в них таким же порядком, как и в прошлый раз. Однако, когда профессор зажег фитиль, эффект получился совсем иной. Термит зашипел, огнеупорный стакан быстро накалился до белого цвета, затем последовала вспышка, и на другой лодке Ткешино ружье выстрелило. Удар раскатился по воде, и эхо повторило его несколько раз.
Лодки сблизились. Профессор ликовал, Ткеша потирал рукой ушибленное ружьем плечо. Званцев снабдил профессора новым коробком спичек, так как старый воспламенился, и лодки разъехались на еще большую дистанцию для повторения опыта. Второй опыт удался также блестяще. Лодки направились к пристани. Другов первый вышел на землю; через минуту подплыли Званцев с Ткешей. Когда они поднялись на берег, их остановил рослый старик с седенькой бородой, в черной шинели, фуражке, с берданкой за плечами и с медной бляхой на груди, по всей видимости - сторож.
- Гражданин, - сказал он, - здесь не полагается охотиться, запретная зона… Объявление читали?
- Мы и не охотились, мы так просто стреляли.
- Это все единственно, и стрелять не разрешается. Пожалуйте в контору.
- Но позвольте! - возразил инженер. - Вы же видите, что у нас нет никакой дичи! Значит, мы не охотились. Стреляли просто… ну, хотели попробовать ружье.
- Это я уж не знаю. Раз стреляли - значит надо платить штраф. Пожалуйте в контору.
- Вы же понимаете, - вмешался профессор, - что они не охотились, да и стрелять-то нечего было.
- Прошу вас, гражданин, не вмешиваться, - важно сказал сторож. - Я знаю правила и должен их отвести в контору. Там разберут.
- Тьфу ты! Словно истукан, - пробормотал профессор.
- Андрей Васильевич! Идите на станцию, а мы вас догоним. В крайнем случае заплатим штраф, - сказал инженер.
- Далеко до конторы-то?
- Тут рядом.
Но контора оказалась не очень близко. Прошли с полкилометра лесом, потом по просеке, потом мимо пустующих дач, свернули в какой-то переулок и, наконец, достигли старенькой дачи, у которой горел электрический фонарь.
Над калиткой на шестах была прибита вывеска:
Контора 1-80 участка Клинского лесничества
Поднявшись по ветхим ступеням и пройдя через террасу, Званцев с Ткешей, конвоируемые сторожем, вошли в комнату. Она была почти пустой. Стол, стул, скамейка, на столе керосиновая лампа, телефон старой системы, чернильница и несколько книг - вот и все. За столом сидел дежурный в пальто, фуражке и перчатках, с коротко подстриженной бородкой.
- Что такое, Яценко? - спросил он сторожа.
- Такое, что задержал двух граждан. Охотились на озере и стреляли из этого ружья.
Дежурный поднял глаза на наших злополучных друзей.
- Охотиться здесь не разрешается! Везде имеются надписи. Сознательные граждане, а не понимаете. Раз запрещено охотиться, значит нельзя.
- Мы не охотились, мы даже не видели никакой дичи. Мы только пробовали ружье, - начал оправдываться Ткеша.
- Все равно… надо уплатить штраф двадцать пять рублей… Впрочем, ежели хотите, я позвоню в отделение…
Он взял телефонную трубку, вызвал отделение милиции и доложил о случившемся. Выслушав ответ, он положил трубку, помолчал и сказал:
- Вам придется немного подождать. Начальник отделения сам сейчас прибудет. Предъявите документы.
Званцев дал свой паспорт, а Ткеша студенческий билет. Дежурный посмотрел документы и спрятал их в стол.
- Простите, - сказал он, вставая, - но я должен подвергнуть вас личному обыску. - И прежде чем друзья опомнились, карманы их пиджаков и пальто были вывернуты и содержимое их очутилось на столе. Дежурный, быстро осмотрев бумажник Званцева, вернул его инженеру, точно так же, как и все остальное, кроме записной книжки. У Ткеши в кармане почти ничего не оказалось. Извинившись, дежурный сказал:
- Яценко, проводи граждан в приемную… Вам будет там удобнее, товарищи, - добавил он.
«Приемная» оказалась маленькой комнатой, со столом и двумя скамейками у стен. Окно было наглухо забито досками. Только у самого верха оставалась щель в ладонь шириной. На столе горела керосиновая лампа. Едва Ткеша и Званцев вошли в нее, как дверь за ними была заперта.
- Черт знает, что такое! - воскликнул Ткеша.
- Подождем, - сказал инженер и закурил трубку.
Они сели на лавку и стали ждать. Время шло. Ткеша посмотрел на часы:
- Уже двадцать минут девятого. Почти два часа здесь валандаемся!
Лампа стала гаснуть: в ней выгорел керосин. Ткеша не выдержал: он начал стучать в стену и кричать:
- Эй! Кто там? Товарищ дежурный! Долго вы будете нас здесь держать? Это же безобразие!
Ответа не последовало. Инженер встал, видимо, охваченный беспокойством.
- Что за ерунда! Не могли же они на самом деле уйти, позабыв про нас!
Лампа совсем погасла, и только тлеющий фитиль слабо мерцал в темноте. Через верхнюю щель в окно пробивался свет.
- А ну-ка, Ткеша, поглядите, что делается снаружи.
Ткеша подвинул стол к окну, забрался на него и заглянул в щель. Окно выходило на улицу. Ветер качал фонарь и ветви деревьев, отчего на дорожке и траве двигались причудливые светлые пятна. В конце дорожки была видна калитка.
- Ну что?
- Так, пустая улица… никого нет… только калитка как будто не та, через которую мы входили.
- Ну, как не та… Эта самая.
- Нет, она как-то изменилась… Да, вывески нет!
- Что вы сказали? Нет вывески? - В голосе инженера слышалась тревога.
- Нет… наверное, ветром свалило.
- Какой там ветер… Надо скорее отсюда выбираться.
Оба бросились к двери и пытались ее выломать. Но дверь была прочная и не подавалась.
- Попробуем через окно. - Званцев достал свой нож и стал резать им нижнюю доску у края окна. Несмотря на то что сталь глубоко врезалась в дерево, потребовались не малые усилия, чтобы справиться с доской. Наконец низ окна освободился от обшивки. Прошло около часа, прежде чем таким способом удалось оторвать четыре нижние доски и открыть окно. Ткеша, а затем Званцев выскочили наружу. Они побежали тотчас же через террасу в первую комнату. В ней было тихо и пусто. При свете спички инженер увидел, что все осталось в том же порядке, как было при допросе, только телефона на столе больше не было. Ткешино ружье стояло в углу. Инженер бросился к столу - Ткешин студенческий билет лежал в ящике, но его записной книжки и паспорта не оказалось.
Перерыли все ящики стола, книги и бумаги, но тщетно. Ничего не оставалось делать, как только идти на станцию. После долгих блужданий в темноте по неизвестной местности они вышли к пристани, откуда знакомой дорогой, сильно уставшие, добрели до станции. На платформе их встретил встревоженный Другов.