Страница 111 из 148
Она улыбалась, вспоминая Франконе, и рубила ножом воздух; таблетка помогла почувствовать себя сильной и почти счастливой. Она знала, что не стоит слишком доверяться этому ощущению, и тем не менее любила этот прилив бодрости, обостряющий все реакции. Убрав нож в сумочку, она сняла с вешалки в шкафу полушубок из рыжей лисы: он смотрелся на ней очень эффектно, особенно с этими темными очками и на фоне ярко-красной помады.
– Не дрейфь. Я тебя вытащу, – сказала она парню, вновь появляясь в гостиной. Прошла на кухню и налила себе полстакана коньяку. – Хочешь? – спросила она Каролино, следовавшего за ней по пятам.
Каролино отказался; она закашлялась от первого глотка, сделала еще один.
– Тебе надо уходить – по верандам, помнишь, как в тот раз?
Каролино кивнул: как не помнить! С веранды этой мансарды легко перескочить на соседнюю, потом на следующую, еще на одну, потом снять с петель покосившуюся дверцу и выйти на лестницу, ведущую во двор дома по улице Боргетто.
– Но в тот раз было темно, – возразил он. – Сейчас меня могут увидеть из окон.
– Могут, – согласилась она. Если увидят, не беги – иначе ты пропал. Объяснишь: мол, твой дом на улице Боргетто и ты поспорил с приятелем, что пройдешь туда по верандам, ты еще зеленый, тебе поверят.
Оправдание хоть куда, подумал Каролино. Маризелла – большая хитрюга, с такой не пропадешь.
– Пускай тебя метелки на площади караулят, а ты выйдешь на Боргетто – и был таков.
Они дружески улыбнулись друг другу: она – благодаря эффекту, оказанному таблеткой, он – по наивности.
– А я тем временем пойду через парадное и сяду в машину, меня ищейки не заподозрят, они же не знают, что ты ко мне пришел, людей-то в доме вон сколько.
Ей было приятно видеть, как он усердно кивает, это придавало уверенности, что план хорош.
– Я подожду тебя в машине на углу бульвара Майно, знаешь мою машину?
Каролино опять кивнул, но ему все еще было немного страшно.
– Не робей, воробей, прорвемся, – подбодрила она его.
Они вернулись в гостиную. Маризелла открыла перед ним стеклянную дверь.
– Ну, давай!
Каролино позволил себе в последний раз усомниться:
– Так на бульваре Майно? А не обманешь?
– Какой мне навар обманывать? Если тебя заметут – меня тоже.
Он перелез на соседнюю веранду. Чтобы добраться до следующей, надо было преодолеть отрезок крыши. Маризелла несколько секунд наблюдала, как он пошатываясь идет по слегка наклонному полотну, – впрочем, ему не впервой. Ладно, ей тоже пора. Она заперла все двери и окна, задула печку, проверила, не оставила ли после себя чего компрометирующего (хотя у нее уже давно ничего компрометирующего нет), и вышла на лестничную площадку. Замкнула входную дверь, спустилась по лестнице до последнего этажа, где ее, как по заказу, поджидал лифт, и вскоре уже выходила из подъезда на площадь Дузе. Она кожей чувствовала, что ищейки ее заметили и мысленно фотографируют, – ну и пускай, – она спокойно последовала к своей «шестисотке», припаркованной на улице Сальвани, открыла дверцу, завела мотор и, выехав с улицы, влилась в поток машин на проспекте Порта-Венеция, затем повернула направо, на бульвар Майно.
Как было условлено, она остановилась на углу, против входа в новое здание. Взглянула на часы, закурила, щелкнула замком сумочки, удостоверилась, что нож на месте, сделала несколько затяжек, потом снова посмотрела на часы. Прошла минута с небольшим; ждать ей еще минут десять. Она забеспокоилась, как бы Каролино опять во что-нибудь не вляпался, но потом увидела его в глубине улицы Боргетто. Он шел быстро, почти бежал – всем хочет показать, что удирает от полиции, кретин! Она открыла дверцу, и он, запыхавшись, впрыгнул внутрь.
– Почему так долго? Случилось что?
– Не знаю... – Каролино едва переводил дух. – Какая-то старуха меня заметила, когда я проходил по ее террасе... будто нарочно там стояла... Отворила окно да как закричит: «Держите вора!» Еле ноги унес.
Безмозглый сопляк, подумала Маризелла. Слишком безмозглый, чтоб жить на этом свете. И резко рванула машину с места.
Часть пятая
Какой смысл ловить дракона? Какой смысл его убивать? Но можно ли оставлять его в живых?
1
Ливия посмотрела на часы. Почти два. Потом перевела взгляд на маленькую шахматную доску, стоящую между ней и Дукой. Надо было чем-то убить время, пока парень не вернется с сигаретами. И они играли в шахматы.
– Ходи, – сказал Дука. Он на часы не смотрел.
Она машинально сделала ход, думая о Каролино. Уже почти час, как его нет. Ей очень нравилось играть в шахматы с Дукой, но лицо Каролино все время стояло у нее перед глазами: худое, скуластое, большой нос с горбинкой, светлые глаза навыкате, во взгляде страх и одновременно вызов.
– Странная защита, ты сама ее выдумала? – насмешливо произнес Дука.
– Нечего язвить, – обиделась она. – Это новая защита Бенони, а ты...
Ее перебил телефонный звонок.
– Я подойду, – сказала из прихожей Лоренца. Секунду спустя она появилась на кухне. – Маскаранти.
Дука встал, пошел к телефону, послушал.
– Понятно. Сейчас буду.
Вернувшись, он поглядел на Ливию с легкой грустью.
– Он сбежал. Маскаранти видел, как он вошел в дом на площади Дузе. Он там дежурит уже около часа. Каролино не выходил. Надо ехать, может, успеем захватить его на выходе. – Говоря это, он укладывал шахматные фигуры в маленькую коробку. – Ты проиграла, – добавил он и протянул руку.
Она вышла в прихожую за сумочкой и отдала ему тысячу лир за проигранное пари.
– Я не думала, что он сбежит, – сказала она, тоже погрустнев. – Мне он показался хорошим парнем.
– Он и есть хороший парень, – ответил Дука. – Просто ты не бывала в сиротском приюте и в колонии, потому тебе не понять, что значит для таких парней свобода. Они за нее и убить могут.
В два с минутами их машина уже въезжала на площадь Дузе.
– Еще не выходил, – доложил Маскаранти.
– Надо ждать, – решил Дука. – По меньшей мере до девяти, пока подъезд не закроют. Стой здесь, я пойду поговорю с консьержкой, – бросил он Ливии и направился к тому подъезду, куда чуть меньше часа назад вошел Каролино.
Консьержка, услыхав звонок, выглянула из окна своей квартиры, выходившего на веранду. Дука поднялся по трем ступенькам к веранде, показал консьержке удостоверение, та начала извиняться, что не домыла посуду: на левой руке у нее была длинная перчатка из желтоватой резины.
– Список жильцов, – потребовал Дука.
Молодая женщина пошла за списком; мимоходом сняла перчатку и мокрый клеенчатый передник и предстала ему во всем великолепии плотно обтянутой свитером фигурки.
Углубившись в список, Дука пробормотал:
– Почти час назад сюда вошел парень лет четырнадцати, высокий, худой с орлиным носом, вы его видели?
Консьержка стала напряженно вспоминать.
– Нет, я... я обедала. В обеденное время я дверь на лестницу открываю, но могла и не уследить, я ведь все время звонок слушаю, даже во сне он у меня в ушах трезвонит.
Уяснив, что консьержка не видела Каролино и, значит, не может сказать, к кому из жильцов он пошел, Дука перестал ее слушать и продолжил изучать список. Среди имен много вычеркнутых. Внимательно читая, он задал женщине новый вопрос:
– Что, жильцы у вас беспокойные?
Вопрос крайне туманный, ответ мог быть еще туманнее, однако оказался довольно любопытным.
– Куда там! – махнула рукой консьержка. – На втором и третьем этаже конторы, в семь вечера закрываются. А жильцы все больше люди пожилые, степенные, самая молодая живет на чердаке, домовладелец называет его мансардой, но и ей уже под пятьдесят. Молодые только служанки, вот от них я держусь подальше – насмерть заговорят.
Дука проглядел список; из всех имен, которые увидел на потрепанных страницах, одно что-то ему напоминало: Доменичи. Едва ли он знал синьору Марию Доменичи, по профессии домохозяйку, но фамилию эту определенно где-то слышал, причем недавно.