Нерон

Рассказывают, что император ненавидел тех, кто вел счета своих расходов, но уважал и хвалил [390] беспутных расточителей, называя их молодцами, умеющими пожить со вкусом. Характерно, что Нерон ставит расточительство на второе место в системе ценностей, на первое место он ставит сексуальную свободу.

Но Нерон, его противники и римляне в целом считают, что весь план ANTICIVITAS должен переступить узкие границы древнего города и захватить Империю целиком. Этот дух открытий, этот восторг перед пространством отмечают и Тацит и Светоний.

Свидетельство налицо — размеры Золотого дома, посвященного Солнцу, и его парк.

Искусство, наука, философия

Никогда в I веке культурная жизнь не была такой блестящей, как при Нероне. В это время, оживленное и экстравагантное, когда стоицизм сенаторов противостоял фантазиям Нерона, развивались общественные чтения и образование. Изучали великих греческих классиков, адаптировали их, приспосабливая к римскому юмору и римской концепции обучения. Провинциальные писатели, особенно из Испании, хлынули в Рим.

Невиданный подъем узнало и пластическое искусство, особенно живопись, которой расписывали стены домов и дворцов захватывающими сценами. Эта эпоха четвертого помпейского стиля. Вдохновение приносят театральные представления [391] в честь Нерона. Целые стены были украшены эпизодами, навеянными трагедиями Эврипида. Пейзажи, которыми расписаны стены Золотого дома, выполнены в драматическом стиле. Художники переносят на стены сюжеты мифологические, интимные и иногда эротические. Дорофей делает очень смелые наброски Афродиты. Фабул самостоятельно расписывает дворец Нерона.

Вкус к мистериям, ирреальности, фантастике, богатые и яркие орнаменты доминируют в живописи этой эпохи. Мастера изыскивают броские и яркие эффекты, привнося резкость и даже грубость. Зенодор, скульптор, которого воспел Плиний Старший как изваявшего в Автуне, Галлия, статую Меркурия, когда был построен Золотой дом, создал колоссальную скульптуру Нерона. Архитектура — в это время много строят — склоняется к гармоничному стилю. Изогнутые и угловатые линии, легкие и смелые новшества, создается впечатление, что заботясь о внешнем виде, совершенно не беспокоятся о сопротивлении материалов.

Философия, история, риторика, право и литература испытывают большой подъем, подогреваемый интересом, который они вызывают в политических и культурных кругах и даже в императорском доме. Среди поэтов эротического толка вспомним имена Вергиния Руфа и Косция Нервы. Первый был солдатом, строгим, аскетичным, в другие времена весь отдался бы влюбленности [392] и лиризму, очень во вкусе Нерона, второй — современный Тибул, свободный сенатор, далекий родственник императора и будущего цезаря. Мы уже отмечали, что Сенека и Персий отличались друг от друга сатирой, в то время как Луцилий блистал в жанре эпиграмм. С большим размахом развиваются также эпическая поэзия и театральная деятельность, по инициативе принцепса-актера.

Публике больше правятся мелодрама и трагедии мифологического содержания. Традиционный драматический театр вызывал вспышку интереса. Произведения Петрония свидетельствуют об этом феномене. Пизон любил мимов, сам выступал на сцене.

Нерон предпочитает общество пантомимистов, танцоров, которые под аккомпанемент оркестра танцуют, двигаются, воодушевленно и пылко жестикулируя; их поклонники устраивали беспорядки, которые привели в 56 году к катастрофе. Пантомима была запрещена в Италии. Эти балеты были столь захватывающи, что однажды даже почтенная дама Элия Кателла в свои восемьдесят лет принимала в них участие.

Пантомима великолепно подходила к новому образу мыслей! Нерон любил смотреть, как она рождается. Сенека подчеркивал ее популярность и отношения, которые завязывались у императора и этого жанра с цирковыми играми: «По всему городу, — пишет он, — устраивают сцены. Мужчины и женщины вертятся, ерзают, чтобы показать себя. Мужья и жены соперничают в сладострастных [393] сценах и, когда их целомудрие медленно растворяется под маской, бросаются к шлему гладиатора. До философии никому дела нет». Музыку тоже очень любили, как при дворе, так и в других кругах: она напоминала традиционную музыку арабов, индусов и китайцев или григорианское пение.

Что касается наук, то их развитие не ослабевает, как это утверждали. Все еще оставаясь в рамках знаний своего времени, они развиваются. Это эпоха больших обобщений, отраженных Сенекой в его труде «Естественные вопросы» и позднее отмеченных Плинием Старшим.

Сложная механика Золотого дома свидетельствовала о прогрессе технологии, которая иногда интересовала Нерона. Труд Помпония Мелы, испанца, рассказывает о развитии замечательной науки географии, благодаря, в частности, научным исследованиям.

Отмечались успехи и в области медицины. Модой стало водолечение, продукт усилий Марсельской школы: римляне принимали холодные ванны даже зимой. При Клавдии был известен Скрибоний Ларг, автор трактата по фармакологии. Стерциний Ксенофон и Анней Стат являлись врачами Нерона. В это же время Тесал и Тралл (Передняя Азия) основывают медицинскую школу, очень популярную, обучение в которой продолжалось шесть месяцев.

В большом почете философия. Ее изучают, применяют при дворе, особенно в культурных и [394] политических кругах. Профессионалы обучают в своих школах, или на улицах, или просто обращаясь к маленьким людям. Школа киников тоже преуспевает. Сохранились два имени преподавателей этой школы — Деметрий и Изидор, оба противоречили Нерону. В этом климате распущенности и идеологического брожения звучат призывы к простоте, правильной жизни и осуждается недостаток морали, что привлекает некоторое внимание. Деметрий-киник бичует бесполезную роскошь утонченности, греческую манеру жизни, термы и гимнасии. Сенека неоднократно возвращается к хвалебным речам. Он направляет свою деятельность на культурные и политические круга аристократии, влияет на Персия и Тразею. Нерон высылает его в Грецию, Веспасиана тоже.

В это время Нерон покровительствует эпикурейству. Эпикурейцы переступают через аскетическую концепцию, которую так любили основатели их школы, они отвергают чувственное сладострастие, роскошь, так же как и отсутствие страдания в благополучном и сбалансированном существовании. Кажется, Пизон был эпикурейцем, так же как Петроний; после Эпикура они отвергают веру в загробную жизнь и переселение душ, в стоическую идею, делают вывод, что нужно жить полной жизнью, не теряя ни одной минуты своего существования.

На Востоке развивается неопифагорейство. Знаменитый кудесник и маг Аполлоний из Тиана, [395] проповедующий в Риме, тоже принадлежит к течению пифагорейцев. Новая академия долго пользовалась успехом в Риме: эта философская школа была лучше приспособлена к прагматическим умам римлян. Они в первую очередь более склонны верить в возможности абсолютной правды и терпимы к существованию противоречащих друг другу тезисов. Эта философия, несистематичная и антидогматическая, ярким представителем которой был Цицерон, соответствовала прежде всего методам сближения вселенной, человеческого сознания и культуры. При правлении Нерона новая академия, несмотря на то, что она и оказала некоторое влияние на Сенеку, осталась в меньшинстве.

Доминирующим философским течением этого времени оставался стоицизм. У стоиков было множество тенденций. Музоний Руф проповедовал аскетическую добродетель, высшее и требовательное достоинство. Стоицизм Тразеи и Персия был более умеренным. Все стоики этого времени считали, что когда человек находится в гармонии с чудесным порядком вселенной, то бедность, муки изгнания и страх смерти не смогут затронуть его души, смутить его покоя и счастья.

Эта безмятежность приобретается, благодаря воле и постоянной тренировке терпения. Дух человека получает тот ценз, который ему определен свыше: он должен взаимодействовать с истинными доброжелателями. В этом состоит романское понимание стоицизма. [396]

Сенека, без всякого сомнения, самый значительный из стоиков. Несмотря на видимые противоречия, его духовный путь представляет настоящую систему мыслей, глубоко связанных между собой. У него все сводится к личности Мудреца, который, благодаря работе над собой, достигает духовной жизни — совершенной и радостной.