Исповедь Дракулы

Елена Артамонова

Исповедь Дракулы

ОТ АВТОРА

Князя Дракулу знают все, но в то же время мало кому известна подлинная судьба этого человека – слишком много легенд и домыслов окружают его имя. Мифы завораживают, однако ни одна выдумка не может сравниться ни по накалу страстей, ни по «закрученности сюжета» с жизнью настоящего Влада Воеводы. Потому в моем романе мало вымысла: все его главные герои – реальные исторические личности, а цитируемые документы XV века взяты из научных работ известных историков. Особенно интересны письма, написанные самим Дракулой и практически неизвестные современному читателю за пределами Румынии.

Интерес к Дракуле велик. Его имя ассоциируется с темными силами зла, однако мало кто задает себе вопрос, в чем же конкретно виновен Влад Дракула. В вампиризме? Думаю, никому не придет в голову серьезно говорить о восставшем из гроба мертвеце, а если рассматривать образ зловещего кровопийцы как нарицательный, то он вообще не имеет никакого отношения к валашскому князю. Дракулу «превратили» в вампира только в конце XIX века, а до того, на протяжении четырех столетий, не существовало ни одного фольклорного предания, где Дракула представал бы в образе упыря.

Другое обвинение, выдвинутое против князя, звучит более серьезно. Дракулу привыкли называть одним из самых жестоких правителей средневековья, великим извергом, истребившим за время своего правления десятки тысяч человек. Это обвинение базируется на трех якобы независимых источниках: германских первопечатных брошюрах и некоем германском же анонимном манускрипте, свидетельствах венгерского летописца Антонио Бонфини и русской «Повести о Дракуле». Все перечисленные произведения во многом сходны между собой, что и позволило некоторым историкам сделать вывод, будто они имеют дело с независимыми источниками в разных странах, рассказывающими об одних и тех же реальных событиях. Однако эту точку зрения опровергает сопоставление времени и обстоятельств появления текстов. Нетрудно проследить, что все порочащие Дракулу рассказы восходят к венгерскому королевскому двору и лично королю Матьяшу, любившему рассказывать заезжим иностранцам о своем пленнике, много лет находившемся в венгерской тюрьме. Кстати обстоятельства странного ареста Дракулы ярче всего описал Антонио Бонфини: «Король перешел Альпы, как говорят, для того, чтобы освободить из рук турок Дракулу /…/Придя туда, он, не знаю по какой причине, ибо никто вполне этого не понял, захватил Дракулу в Трансильвании, другого же Дракулу (Раду Красивого, младшего брата Влада – авт.), назначенного в эту провинцию турками, вопреки всеобщему ожиданию, утвердил: этого же привел в Буду пленником и держал десять лет в заточении». На самом деле причина ареста была банальна. По свидетельству того же Бонфини, Матьяш получил от папы Пия II сорок тысяч гульденов на проведение крестового похода, но не использовал эти деньги по назначению и переложил вину за сорванный поход на своего вассала Дракулу, заодно обвинив его во всех смертных грехах.

«Исповедь Дракулы» – это не только подробный рассказ, освещающий все периоды жизни Влада Воеводы, но и книга-расследование, на страницах которой представлена реконструкция действий короля Матьяша, намеренно оклеветавшего князя. Предвижу, что мой роман может вызвать полемику и показаться достаточно спорным, однако, работая над произведением, я опиралась на труды таких известных авторов, как Р. Флореску, Н. Иорга, Я.С. Лурье, И. Богдан, Б. Кымпина, используя документальные свидетельства, представленные на страницах их научных исследований. Различие состоит лишь в том, что я иначе интерпретировала эти факты, сделав на их основе выводы, часто не совпадающие с мнением историков и противоречащие сложившейся за последние сто лет тенденции демонизации образа Дракулы.

Так кем же был на самом деле Влад Дракула – героем или злодеем? Решайте сами…

Елена Артамонова

Часть первая. Донос

1462 год

За узким оконцем бушевало осеннее ненастье. Порывы злого ветра, проникавшие сквозь щели оконного переплета, заставляли трепетать пламя свечи, неровным светом озарявшей просторную комнату. Несмотря на поздний час, человеку за столом было не до сна. Перед ним лежал чистый лист бумаги и несколько в досаде сломанных перьев. После долгого раздумья мужчина подался вперед, обмакнул перо в чернила и… застыл неподвижно, вновь усомнившись в целесообразности принятого решения – лично обращаться за помощью к Ватикану было рискованно, поскольку это могло вызвать гнев и без того рассерженного венгерского короля.

Задумавшись, князь машинально обхватил лоб ладонью и тут же поморщился – прикосновение к недавно затянувшемуся шраму причиняло сильную боль. В больших темно-зеленых глазах мелькнуло раздражение. Все складывалось совсем не так, как он планировал, с каждым днем дела шли все хуже, а причиной тому были – глупость, корысть и страх окружавших его людей.

Мужчина вновь склонился над бумагой, и золотистый свет свечи озарил его лицо. Князь был молод, силен, обладал привлекательной внешностью. Высокий лоб, лежавшие правильными дугами брови, длинный тонкий нос с красиво очерченными ноздрями, завитые по последней моде усы и длинные локоны, падавшие на плечи, выдавали в нем аристократа, привыкшего в любой ситуации следить за своей внешностью и держаться с подобающим его происхождению достоинством. Но не тонкие надменные черты делали незабываемым лицо князя – взгляд выразительных глаз, в которых отражалась буря эмоций и незаурядный ум, западал в душу каждого, кто встречался с этим человеком.

Так и не написав ни строчки, князь переломил еще одно перо, откинулся на спинку кресла, созерцая трепетный огонек свечи. А дождь за окном шумел все громче, ветер пел на разные голоса, пророча новые беды и несчастья…

Неспавшего суровой осенней ночью человека звали Влад Дракула[1]. Он был тем самым Дракулой, что осмелился бросить вызов Османской империи, впервые за много лет атаковав грозного врага на его территории. Он был тем Дракулой, что едва не убил, а затем обратил в бегство самого Мехмеда Завоевателя, заставив его убраться с валашской земли. Он был тем, кого прочили в освободители святого града Константина… Но теперь удача отвернулась от князя, а следовавшие одно за другим предательства друзей и соратников повергали в отчаянье. Лишившись своей армии, Влад вынужден был бежать в Трансильванию, где его ждал могущественный союзник – венгерский король Матьяш Корвин, пусть и с опозданием, но все же пришедший на помощь Валахии. Поддержка Венгрии в корне меняла ситуацию, и теперь вместо неравного противостояния между маленькой Валахией и Османской империей военная кампания могла стать началом крестового похода, главной целью которого многие, в том числе и сам Влад, видели освобождение Константинополя. Таковы были надежды…

Действительность оказалась иной. В начале ноября находившийся в Брашове Матьяш принял своего вассала, но встречу эту трудно было назвать приятной – впрочем, валашский князь и не надеялся на теплый прием. Несмотря на то, что летом Влад совершил невозможное и в одиночку остановил превосходящую в несколько раз по численности турецкую армию, он все же проиграл войну, и никакие аргументы, объясняющие поражение, не могли изменить этого факта.

С тех пор как, перейдя Карпаты, Влад остановился в Турну-Рошу, минул почти месяц бесплодных переговоров с венгерскими посланниками – король явно тянул время, преследуя свои, пока не ясные князю цели. И вот недавно Матьяш изъявил желание вновь лично поговорить со своим вассалом, назначив встречу в замке Кенингштейн, находившемся недалеко от Брашова. Медлить было нельзя, словно спохватившись, король настаивал на срочном приезде Влада, упрекая его в намеренном затягивании переговоров. Взбалмошность и дурной характер юного правителя не являлись ни для кого секретом, поэтому князь проигнорировал резкие выпады в свой адрес, обрадовавшись тому, что дело наконец-то сдвинулось с мертвой точки.

1

Большинство современных историков называют Влада III Цепешем, а не Дракулой, хотя румынское прозвище Цепеш (Ţepeş – от румынского ţepeă – кол, букв. – Протыкатель, Сажатель-на-кол) впервые было упомянуто только в 1508 году, спустя тридцать два года после гибели Влада. А вот прозвище Казыклы (турецкий аналог слова «Цепеш») князь получил от своих врагов еще при жизни. Так называли воеводу боявшиеся и ненавидевшие его турки. Однако в самой Валахии и в других христианских странах он был известен исключительно как Дракула. Наиболее точная форма написания этого имени – Дрэгуля (Драгула), но по сложившейся в России традиции Влад фигурирует в романе как Дракула.