Вестники несчастья (сборник)

– Спасибо.

– Тебе понравилось?

– Очень.

– Я подумала...

– Да, Синди, очень понравилось!

– Я рада.

Они еще ничего не заказывали, и Клинг подозвал официанта. Пока тот шел к их столику, они сидели молча, но, когда официант отошел и Синди по-прежнему не произнесла ни слова, Клинг впервые заподозрил, что здесь что-то не так. Синди закрыла крышку и уставилась на коробочку.

– В чем дело? – настороженно спросил Клинг.

– Берт...

– Я слушаю, Синди.

– Берт, я пришла сюда не для того, чтобы...

Она еще не успела договорить, но он уже все понял. Неожиданно ему показалось, что в комнате шумно и душно.

– Берт, я собираюсь выйти за него замуж, – тихо сказала Синди.

– Понятно.

– Извини, если...

– Нет-нет, Синди, прошу тебя...

– Берт, то, что у нас с тобой было, – это замечательно...

– Я знаю, дорогая.

– И я не могла закончить все это просто так... как это кончилось у нас. Я должна была еще раз увидеться с тобой и сказать, как много ты для меня значил. Я хотела, чтобы ты это знал.

– О'кей.

– Берт?

– Да, Синди. Все о'кей. – Он грустно улыбнулся и коснулся ее руки. – Все в порядке.

Они просидели в баре еще полчаса, выпили по коктейлю и вышли на улицу. Затем пожали друг другу руки, попрощались и разошлись в разные стороны.

Питер Брайс жил на третьем этаже старого кирпичного дома в Саут-Сайд. Клинг приехал туда около половины седьмого, поднялся наверх, постоял у двери, прислушиваясь, потом достал свой служебный револьвер и постучал. Ответа не последовало. Он снова постучал, подождал еще и начал спускаться по лестнице, как вдруг дверь квартиры напротив приоткрылась. Оттуда выглянул мальчишка лет восьми и разочарованно посмотрел на Клинга.

– Привет, – не останавливаясь, сказал Клинг.

– А я-то думал, это Санта-Клаус, – обиженно заявил мальчишка.

– Вообще-то для него немного рановато, – бросил Клинг через плечо.

– А во сколько он обычно приходит?

– После полуночи.

– Когда это будет? – крикнул вслед ему мальчишка.

– Попозже! – крикнул Клинг в ответ.

Оказавшись на первом этаже, он нашел квартиру управляющего рядом с дверью черного хода, где на ночь оставляли мусорные баки, и постучал. Дверь открыл негр в красном халате и, прищурившись, вгляделся в полумрак лестничной площадки.

– Кто здесь? – Его глаза внимательно ощупывали лицо Клинга.

– Полиция. Я ищу Питера Брайса. Не знаете, где его можно найти?

– На третьем этаже. Только, пожалуйста, не начинайте стрельбу в доме, ладно?

– Дома его нет. Где еще он может быть?

– Иногда он любит посидеть в закусочной за углом.

– В какой закусочной и за каким углом?

– Маленькая забегаловка, где продают жареных цыплят. Там его брат работает.

– На этой улице?

– Да. А что он натворил?

– Обычное расследование. Большое спасибо.

На улице уже стемнело. Последние покупатели, клерки и продавщицы, рабочие и домохозяйки – короче говоря, все те, кто с нетерпением дожидался завтрашнего дня еще с конца ноября, теперь спешили домой, чтобы нарядить елку, выпить горячего глинтвейна и провести в кругу семьи недолгие спокойные часы перед завтрашним нашествием родственников и друзей и суматошной церемонией обмена подарками. Все вокруг дышало безмятежностью. Вот для чего нужно Рождество, это мирное доброе время года, подумал Клинг и неожиданно вспомнил, что в нынешнем году день перед Рождеством запомнится ему куда больше, чем сам праздник.

Покрытые румяной корочкой цыплята медленно поворачивались на вертеле в электрической духовке и их аромат переполнял помещение закусочной, когда Клинг открыл дверь и вошел. Высокий толстяк в белом фартуке и поварском колпаке стоял за прилавком, насаживая на вертел еще четыре бледные тушки. Он пристально посмотрел на Клинга. Рядом с сигаретным автоматом спиной к двери сидел еще один человек. Он был даже массивнее, чем толстяк за прилавком, – с широкими плечами и бычьей шеей. Когда Клинг закрывал за собой дверь, он обернулся, и они оба мгновенно узнали друг друга. Клинг понял, что именно этот человек избил его до потери сознания в понедельник вечером, а тот – что Клинг был его жертвой. На его лице появилась зловещая усмешка.

– Эл, глянь-ка, кто к нам пожаловал.

– Вы Питер Брайс? – холодно спросил Клинг.

– Ну я, а в чем дело? – сказал Брайс и, сжав кулаки, шагнул ему навстречу.

У Клинга не было ни малейшего желания ввязываться в драку с таким здоровяком, как Брайс. Помимо того, что его плечо по-прежнему болело (браслет Мейера, как и следовало ожидать, ни черта не помог), у него было сломано ребро, а к тому же еще и разбито сердце. Третья пуговица его пальто была расстегнута. Он сунул руку за пазуху, выхватил револьвер и направил его Брайсу в живот.

– Я полицейский и хочу задать вам несколько вопросов о...

Грязный вертел хлестнул его по руке как сабля, разбив в кровь костяшки пальцев. Он повернулся к прилавку, и в этот момент последовал еще один удар, на этот раз попавший по запястью и выбивший револьвер на пол. В ту же секунду Брайс изо всех сил двинул его кулаком, целя в кадык.

В течение следующих трех секунд в мозгу Клинга промелькнуло три мысли. Во-первых, он понял, что, попади кулак Брайса на дюйм правее, он уже был бы мертв. Во-вторых, он сообразил, хотя и слишком поздно, что Брайс сказал человеку за прилавком: «Эл, глянь-ка, кто к нам пожаловал». В-третьих, вспомнил слова негра-управдома – в закусочной у Брайса работает брат.

Совершив эти три ошеломляющих открытия, он на четвертой секунде едва успел увернуться от следующего удара, отскочил к двери и приготовился защищаться здоровой рукой – левой, а потому не слишком подходящей для этой цели. Правое запястье, по которому попал Эл, жутко болело (наверное, что-то сломал, сволочь!). Теперь Эл поднял крышку прилавка и вылезал в зал, чтобы помочь своему братцу. Возможно, эта мысль пришла в голову им обоим – что было бы неплохим развлечением как следует отделать щенка, который волочится за девушкой Фрэнка Ричмонда. Плохо было лишь то, что этот щенок оказался полицейским, а еще хуже – выпустить его отсюда живым.

Шансы выбраться отсюда живым казались детективу Берту Клингу весьма незначительными. Это был такой район, где вас могут избить и бросить окровавленного на тротуаре и ни одна живая душа не то что не подойдет к вам, а даже не обратит внимания. Питу и Элу ничего не стоило разорвать Клинга на мелкие кусочки, насадить на вертел, поджарить в духовке в собственном соку и продать его завтра по 69 центов за фунт. Если только он не придумает чего-нибудь поумнее.

Однако в настоящий момент ничего умного Клингу в голову не приходило. Разве что ни в коем случае нельзя близко подпускать Эла с его грязным вертелом.

Револьвер валяется на полу в углу комнаты – слишком далеко, не дотянуться.

Прошло восемь секунд.

Вертела висят за прилавком – тоже не схватишь.

Прошло девять секунд.

Пит стоял прямо перед ним, примериваясь для решающего удара, после которого голова Клинга должна была бы вылететь на тротуар перед закусочной. Эл, сжав кулаки, заходил справа. В воображении Клинга предстала такая картина: могучим рывком детектив Клинг – весь, а не только одна голова – вылетает на тротуар перед закусочной... Эх, вот было бы здорово!

Он пожалел, что не может могучим рывком вылететь из этой чертовой закусочной. Сжавшись в комок, он шагнул к Питу, неожиданно рванулся вправо к Элу и выкинул вперед ногу, целясь ему в живот на несколько дюймов ниже пояса. Пит замахнулся, но Клинг, пригнувшись, подскочил к сложившемуся пополам Элу и изо всех сил рубанул его ребром ладони по шее. Тот рухнул как подкошенный на усыпанный опилками пол.

Один есть, подумал Клинг и повернулся к Питу как раз в тот момент, когда тот наносил ему аперкот снизу в грудь – Господи, хорошо, хоть по сломанному ребру не попал, хоть за это спасибо! Охваченный болью, он отлетел к прилавку и попытался ударить противника коленом в пах, но Пит отлично знал приемы уличной драки и успел отскочить, одновременно ухитрившись заехать Клингу по скуле.