Верный меч (ЛП)

-Мы вас ждали, - священник был излишне резок, учитывая, что мы сами прибыли совсем недавно.

-Мы столкнулись с толпой вооруженных горожан на мосту, - сказал Эдо, снимая седельную сумку. - Весь город восстал. Вы не поверите.

-Мы видели, - сказал я. - Нам пришлось пробиваться сюда силой из дома виконта.

Четыре мальчика, которых я до этого принимал за матросов, взяли поводья наших лошадей, и я узнал одного из них - помощника конюха из замка.

-Погоди, - сказал Уэйс, видя, как один из них принимает поводья его лошади. - Ты что это делаешь?

-Виконт велел забрать лошадей в замок, - ответил мальчик. На самом деле, он выглядел почти как мужчина: рослый, лет пятнадцати-шестнадцати, только голос еще писклявый.

-Все в порядке, - вмешался Гилфорд. - Это люди лорда Ричарда.

Несколько мгновений Уэйс смотрел на них с сомнением. Я понимал его: я сам никогда бы не доверил Ролло не знамо кому. Но он понимал, что выбора у нас не было: мы не могли затащить лошадей на корабль.

-Бери, - сказал он мальчику. - Но будь с ним осторожен. Он не любит чужих, он обязательно укусит тебя, если дашь ему такой шанс.

Мальчик кивнул, немного неуверенно, и взобрался в седло Уэйса. Конь фыркнул, затоптался на месте, но мальчик натянул поводья и сдержал его.

Уэйс подождал, пока тот не усядется покрепче, и отпустил уздечку.

-Береги его, - сказал он строго. - Отвечаешь за него своей шкурой.

Крик капитана привлек наше внимание, и мы поднялись по сходням вслед за священником и обеими леди. Обер с палубы махал руками в сторону корабля: тем, кто отвязывал швартовочные концы и торопился вернуться на свои места, и тем, кто баграми отталкивался от пристани. По оба борта тридцать гребцов уже вставляли весла в уключины; наконец тридцать лопастей вспенили воду, поднимая волны. Они гребли назад, чтобы нос корабля отошел от берега; потом капитан начал бить в барабан, весла с левого борта поднялись в воздух, а по правой стороне продолжали работу, равномерно опускаясь в мутную воду.

Четыре конюха почти скрылись из виду, направляясь в сторону замка. Позади нас, на мосту в конце набережной туман начал таять, и сквозь него я видел тени людей, бегущих к нам, как призраки во мраке, с копьями и топорами.

-Посмотрите туда, - пробормотал я рыцарям.

Их были десятки, может быть, даже сотни, свет их факелов скользил по спокойным водам реки. Я снова почувствовал зуд в ладонях и мечтал попросить Обера вернуться, хотя знал, что не сделаю этого. Над крышами домов между замком и собором поднимался черный дым с проблесками пламени; я слышал, или думал, что слышу, голоса, разносимые ветром: "За Нормандию! За короля Гийома!".

Гилфорд склонил голову. Его губы шевелились в молитве, и я спросил себя, что он чувствует? Он был человеком Мале, и служил ему довольно долго, насколько я знал, но, даже если у него не было особой симпатии к мятежникам и Эдгару, все-таки они были его соотечественниками. Молился ли он за них или за своего господина?

-Шевелись, сукины дети, - кричал Обер, терзая барабан. - Шевелись, если хотите получить свои деньги.

Гребцы вошли в ритм, и корабль рванулся вперед, рассекая воды со скоростью меча. С каждым ударом весел пристань, склады, весь город отступал все дальше в туман. Где-то по улицам города ехал Мале со своим отрядом. Теперь от него зависела оборона Эофервика.

Высоко над нами проплыл замок с его высокой башней и частоколом, а мы стояли у борта, не говоря ни слова, просто наблюдая, как он становится все меньше и меньше, пока река не повернула к югу и даже самые высокие здания не исчезли из виду. Постепенно крики и гром боя растворились в тишине. Остался только звук барабана и плеск весел; наконец мы были одни.

13

Заросшие камышом берега скользили мимо в вечерних сумерках. Длинные ветки ивы покачивались на ветру, почти голые, с редкими каплями маленьких желтых сережек: крошечные точки среди мрака. Первые признаки весны.

Тихая река, спокойная в своем течении, плавно изгибалась по равнинной местности. Утиная флотилия продрейфовала вдоль нашего левого борта, внимательно рассматривая нам глазами-бусинками, когда мы поравнялись с ними. Не было слышно ничего, кроме мягкого плеска весел о тягучую воду. Как отличался этот сонный покой от угрозы наводненных людьми улиц города; трудно было поверить, что мы еще утром находились в центре сражения. Но наступала новая ночь, и темные облака висели низко над землей, готовые пролиться дождем в любой момент.

Обер рядом со мной налег на румпель, потому что река изгибалась на запад в сторону последнего света дня, и из-под высокого носа "Дракона" разошлась по поверхности воды широкая дуга. По правому берегу в поле зрения появилась деревня - всего два столба дыма, но когда мы подплыли поближе, я смог разглядеть костер, а затем стайку халуп, теснившихся вокруг длинного деревянного дома под соломенной крышей - низкая прямоугольная тень на фоне серого неба. Интересно, кто там жил: был ли это один из немногих английских танов, сумевших сохранить свою землю при короле Гийоме, или - что более вероятно - новый нормандский господин.

-Драх, - сказал Обер, мягко шевеля румпелем. - Отсюда река течет на юго-восток до самого Хамбре.

С другого конца корабля донесся смех, там Эдо и Уэйс играли в кости с тремя дружинниками Мале. Они казались неплохими людьми; хотя я мало говорил с ними, но я не сомневался, что все они - люди меча, надо было только проверить, насколько толковые.

Я попытался присоединиться к ним днем, но вскоре обнаружил, что мои мысли блуждают и путаются. Произошло так много и за такое короткое время, мне надо было как следует все обдумать. Мы покинули Эофервик в такой спешке, что я до сих пор не понял, как попал сюда, и почему Мале выбрал именно меня для этой задачи.

Впереди река резко поворачивала влево, так резко, что, казалось, воды текут вспять. Обер крикнул своим гребцам, и те, что сидели на левой стороне подняли весла в воздух, получив недолгий отдых, в то время как те, что сидели справа, ускорили ритм. Корабль рванулся вперед, плавно следуя широкому изгибу, и когда русло выпрямилось, ритм гребцов замедлился, и весла по левому борту опустились в воду.

На отмели зашуршали камыши, и я мельком увидел движение теней на правом берегу. Я посмотрен вверх на луну в облаке молочно-белого света, просачивающегося сквозь низкие облака. С утра было ветрено, но к концу дня ветер стих, и теперь свернутый черно-желтый парус лежал рядом с мачтой. Но после недавних дождей течение было сильным, так что мы двигались достаточно быстро.

-Значит, ты из Динана? - Спросил капитан судна, и я был застигнут врасплох не внезапностью вопроса, а тем, что он был задан на бретонском языке. В последнее время я так привык говорить по-французски, что звучание родной речи казалось почти чуждым.

-Верно, - ответил я. Должно быть, Мале сообщил ему мое имя. - Ты тоже из Бретани?

Конечно, то, что он говорил на моем языке, не означало, что он бретонец - до сих пор я не замечал никаких следов акцента. Слова снова стали знакомыми, как только слетели с моего языка. Знание подобно морскому отливу: оно никогда не исчезает совсем, просто отступает, в ожидании часа, когда придет пора вернуться с приливом.

-Из Алефа, - сказал он. - Не далеко от вас.

Я никогда не был в этом городе, но слышал о нем: порт в нескольких милях ниже по течению реки, впадающей в Узкое море.

-Давненько я там не был, - продолжал он. - И там и в Динане, если на то пошло. Со времен осады.

При упоминании об осаде, я почувствовал пустоту в груди. Этой истории было пять лет, и я знал о ней задолго до сегодняшнего дня. Я слышал, что Конрад, граф Бретонский, отказался присягнуть на верность герцогу Нормандии; что герцог Гийом вторгся тем же летом и загнал Конрада в его замок в Динане; что замок был осажден и разрушен до основания. Но никогда я еще не говорил с человеком, который видел все собственными глазами.

-Ты был там?