Белые раджи

— Что скажешь о железнодорожной ветке?

— А что ты скажешь о платье от Жака Дусе?

— Скажу, что оно слишком дорогое.

— Намного дешевле твоей ветки.

— Разумеется, но с той разницей, что моя ветка будет полезна населению.

— Чечак! - Не обращая внимания на ледяной взгляд рани, подтвердили чечаки.

Чарльз не был чужд противоречий, нелепостей, завиральных идей и, подобно всем скрягам, мог неожиданно выбросить деньги на ветер. Так, для официальных празднеств и развлечения чиновников он решил нанять духовой оркестр поприличнее, чем у рейнджеров. У Чарльза как раз стал ухудшаться слух, но это, похоже, нисколько не компрометировало его музыкальные способности. В общем, он отправился за исполнителями в Манилу (почему именно туда?), оставив за собой право установить статус оркестра в будущем. Группой руководил некий Поликарпо, и состояла она из двенадцати энергичных филиппинцев, с хорошим дыханием и крепкими руками. Раджа придумал для них специальную форму и построил беседку на Паданге, как тогда называлась Эспланада. Там-то дважды в неделю, сидя на железных стульях, от которых немели ягодицы, истекавшая потом и окруженная ореолами из москитов публика слушала, как филиппинцы терзают «Lucy of Lammermoor»[82]. Напрасно уповать на дождь - концерт безжалостно перенесут на другой день, и напрасно надеяться улизнуть - неявка не ускользнет от внимания деспота и приведет к самым мрачным последствиям. Впадая в какую-то слуховую каталепсию, рани умудрялась не слышать поликарпового исполнения.

Она писала длинные письма учившимся в Винчестерском колледже сыновьям, покрывая сероватую льняную бумагу пылкими посланиями и протягивая к детям ниточку почерка.

Не все письма Чарльза проходили через его секретариат: сообщения, которые раджа считал особенно важными, он писал собственноручно. Например, недавно достигшему совершеннолетия сыну Брука Брука... Обеспеченный потомством Чарльз отправил Хоупу Бруку письмо, чей категоричный тон исключал любые возражения и даже вопросы: молодой человек не стал затевать ссору, всю бесполезность которой раджа заранее разъяснил. Это тоже было частью странных построений Чарльза, того способа, каким он группировал вещи, делил их на произвольные участки и порой безжалостно устранял. Его правление также распалось впоследствии на три отрезка: посвященный восстановлению мира военный, направленный на установление международного статуса Саравака законодательный и нацеленный на экономическое развитие раджа административный периоды. Экономика и экономия опьяняли его, словно алкоголь: нельзя было переплачивать даже Поликарпо.

— Мистер Скотт, - сказал снова повышенный в чине полковник Бахус, чьи волосы с возрастом приобрели оттенок бедра испуганной нимфы, - вы заметили нездоровый интерес раджи к носкам мистера Харви? Не могли бы вы объяснить причину?

— Нет, сэр, - мужественно посмотрев в сверкающие стекла пенсне, ответил Скотт, - но осмелюсь утверждать, что эти носки недостойны джентльмена.

IX

Одиночества

По творожистому небу пролетели голуби, и задранная ветром ивовая завеса внезапно побелела. Над аллеями Гайд-парка слышался тихий свист и жужжание насекомых. Вращающиеся колеса казались прозрачными, и сквозь серебристые лопасти блестела сталь тонких лапок и надкрылий. Быстро выстраиваясь в ряд, они роились с металлическим шелестом, звоном бубенчиков и даже смехом. Отец запретил ей кататься на велосипеде... Потому что я перепутала дательный с винительным... Главное - никому об этом не рассказывай... В швейцарском интернате, где она плачет ночами напролет... Кррррррр! Это я - Дедуля-Простофиля!.. Попрошу у мамы купить мне... На свадьбу останется... В сезон регат... Просто невероятные ощущения, дружок! Ты должен попробовать... Точно сороконожка разувается... Видела у герцогини Аргайльской... Тренируюсь перед будущим матчем... Ням-ням, пожираем, пожираем, пожираем пространство... Эй!.. Ням-ням!.. Крррррр...

Мальчики носили чулки в клетку и застегнутые под крахмальный воротничок твидовые пальто. Девочки в канотье быстро краснели, стиснутые корсетами и удерживавшими панталоны с напуском широкими поясами. Все девочки напоминали розовые садовые мальвы, и только темноволосая Сильвия Бретт всегда оставалась черно-белой.

Надеясь вызвать у раджи муды Вайнера, в которого была влюблена, ревность, Сильвия Бретт притворялась, будто любит герцога Сент-Силт-Марвина по прозвищу Чубчик. Чубчик же делал вид, будто влюблен в танцовщицу «Ковент-Гарден» Шерилл Даймонд и даже пытался внушить, что ему отвечают взаимностью, ведь в восемнадцать лет это придает значимости. Шеррил Даймонд делала вид, будто любит купавшего ее в роскоши князя Алексея Михайловича Дидова. Князь Алексей Михайлович Дидов делал вид, что любит сидевшую на его деньгах жену-американку Лилиан. Из приличия Лилиан делала вид, будто любит своих дочерей, которых на самом деле терпеть не могла, а самая красивая из них, Лейла, внушила, пусть мимолетную, но сильную страсть Вайнеру.

Прослужив кадетом в форте Симангганг, Вайнер вернулся в Европу, с тем чтобы продолжить учебу в кембриджском Магдалин-колледже. Он часто бывал в Лондоне, где уже несколько лет жила его мать, уезжавшая иногда в Италию, Уорнфорд или Сайренстер.

Разлука прошла безболезненно. Правда, после нескольких лет отсутствия Маргарет провела пару месяцев в Кучинге - так сказать, проездом. Получив значительное наследство, Чарльз смог приобрести Честертон-Хаус в Сайренстере, графство Глостершир: бывая в Великобритании, он всякий раз вырывался из Лондона и спешил в свое поместье, где привольно жил деревенским дворянином. Почти каждый день он встречался со своей откровенно враждебной к рани сестрой Ивлин, к которой был сильно привязан, хоть она и кислила, как перезрелая мушмула. Позволяя себе такую роскошь, как двадцать великолепных охотничьих и столько же прекрасных упряжных лошадей, большую часть времени он проводил в седле. Когда раджа должен был появляться на публике, его, разумеется, всегда сопровождала Маргарет. Они остались верными друзьями на всю жизнь, и каждый честно выполнил условия заключенного октябрьским днем 1869 года договора. Они не прошли весь путь вместе, но, по крайней мере, оба самоотверженно служили раджу.

Целых два года личные финансы Белого раджи пребывали в плачевном состоянии. В действительности он поручил управление своими личными доходами некоему Бути, заведомо слабоумному и заведомо незадачливому лондонскому бизнесмену, чей компаньон впоследствии окончил свои дни в доме умалишенных. Хотя Саравак процветал, так как цена на перец достигла высшей отметки - сорок шесть долларов за пикул[83], а добыча каучука, несмотря на американскую конкуренцию, переживала неимоверный подъем, из-за банкротства 1903 года мистер Бути угодил на десять лет за решетку, а Бруки оказались в весьма шатком положении, из которого выпутались только в 1905 году, когда «Компания Борнео» была в очередной раз оздоровлена, а радже как главному саравакскому кредитору возвратили национальный долг. Его финансы были полностью восстановлены и даже намного превосходили прежнее великолепие, но Чарльз почему-то продолжал экономить на мелочах. Периодически он грозился отречься от престола, если доли в три тысячи фунтов стерлингов (к которой, впрочем, прибавлялись личные доходы) впредь не будет хватать на содержание рани и двух его младших сыновей. Известны смехотворные, грязные подробности. Например, Маргарет добилась для Бертрана разрешения на поездку в Европу, но дорогу ей пришлось оплатить самой. Она возмущалась и обвиняла раджу в надувательстве, ведь даже в промежутке между банкротством 1903 года и восстановлением 1905-го ее доля регулярно начислялась, а долги аккуратно уплачивались.

82

«Лючия ди Ламмермур», опера Г. Доницетти (1835).

83

Приблизительно 6з кг. - Прим.авт.