Белые раджи

Восстание 1857 года запомнится раджам навсегда. Белый человек осознал всю глубину своей слабости и разобщенности. Опасаясь, как бы их собственные головы не очутились по обе стороны от головы Гарри Николеттса, епископ и Хельмс дали «Однодневному радже» клятву о ненападении. А что же стало в этом вихре событий с самим краткосрочным монархом?.. Ни камня, ни книги, ни воспоминаний, где сохранилось хотя бы имя китайского рудокопа, процарствовавшего целый день.

Весть о восстании еще не достигла Великобритании, а Брук Брук и Грант со своими молодыми женами уже прибыли в Галле к югу от Коломбо, где их ждала Мэри Николеттс, чтобы вместе отправиться в Саравак.

Галле - зажатое ошейником португальских стен меланхоличное место, город, где на морском берегу шелушатся желтые дома, под облупившимися аркадами странно отдаются шаги, а беспрестанно качающиеся кокосовые пальмы словно силятся забыть о былых напастях.

— Да что с тобой? - Встревожилась Энни, заметив, как побледнел муж, читая письмо.

Брук Брук не ответил. Послание было от раджи, и под аркадами, между стен, в печальных песках Галле оно будило непривычные отголоски и угрожающие образы.

«...Мужественно прочитать удручающие новости... с осторожностью... Оставьте женщин в Сингапуре, это настоятельная необходимость, и приезжайте ко мне... буду очень признателен, если привезете мне какую-нибудь одежду: я ношу собранный с миру по нитке туземный костюм... не смог спасти ни единой вещи... Когда стоит выбор - уехать или разделить с нами невзгоды, все наши правительственные служащие принимают второе решение...»

Джеймс распрощался со своей библиотекой. Одновременно сгорели бухгалтерские реестры, но об извечных недочетах все знали и так. Положение было катастрофическое, Кучинг лежал в руинах.

В 1846 году Джеймсу удалось извлечь выгоду из брунейского бунта и отменить налог султану, но присоединение новых территорий и увеличение первоначальной пошлины за передачу мешали Сараваку погасить долги. Вопреки своему бахвальству, Хельмс оказался человеком добросовестным: «Компания Борнео» выдала радже ссуду - пять тысяч фунтов стерлингов и выделила тысячу на подписку, организованную для оказания ему немедленной помощи. Но то была слишком тесная стартовая площадка.

15 апреля по реке спустилась под звуки гонгов украшенная знаменами праху с Желтым зонтом, а Инчи Субу провозгласил во всех прибрежных деревнях мир. Кошка снова упала на лапы, и во время июльского визита Сент-Джона поразила даже некая видимость благополучия.

Джеймс обосновался в крошечном бунгало, оставив Бруку Бруку и Энни высившуюся на месте прежней постройки резиденцию, где вскоре родился маленький Фрэнсис Бэзил. Этот унылый трехэтажный донжон, называвшийся Резиденцией губернатора, был достаточно укреплен, чтобы в нем можно было укрыться в случае все еще сохранявшейся опасности. Новое здание с толстыми стенами и маленькими окнами напоминало одну из тех башен, что возводили в период своих нескончаемых войн тосканские группировки. Жители Кучинга уже шептались, что оно принесет несчастье.

В Великобритании, где все раздраженно обсуждали восстание, Нориджская классическая школа, очевидно, запамятовавшая, что Джеймс Брук был некогда вычеркнут из ее списков, направила радже пожертвование для возведения новой библиотеки, к которому прибавились щедрые переводы из Кембриджского университета.

А в Бате из подушек вдруг вынырнуло окруженное выческами и кружевами «малин» сморщенное яблочко. Дребезжащим голосом оно заявило, что молодой мистер Брук был повешен китайцами за ноги. После этих слов виконтесса Уинсли, по прозвищу Сплетница, омерзительно подмигнула, а затем отвернулась к стенке и, негромко рыгнув, испустила дух. Ей было ровно сто лет.

VI

Племянники и сыновья

— Это неслыханно!.. А я-то думала, о подобных ужасах пишется только в Библии!..

— Как можно, Эмма!

Преподобный отец Джонсон покраснел до корней волос, преподобный отец Сэвидж уставился в потолок, а Маргарет живо заинтересовалась котом, игравшим помпонами штор.

— Вероятно, его обманули, - высказал робкую догадку преподобный отец Сэвидж.

— В том-то и дело! - Взорвалась Эмма и нервно постучала своим пенсне по только что прочитанному письму, а затем, совсем забывшись от бешенства, приказала остолбеневшему слуге сходить в контору и проверить.

Преподобный отец покачал головой: бестактно... безвкусно... Невозможно было понять, относится ли это к поведению Джеймса или ко гневу Эммы.

— Но в чем же все-таки дело, мама? - Спросила Ивлин. - Вы все говорите обиняками, и я не пойму ни словечка...

Через гостиную Лэкингтон-Викиридж пролетел тучный и весьма подозрительный, накрашенный, толстозадый ангел, будто сошедший с библейских страниц. Оба пастора, привычные к толкованию священных текстов, сочли всякую экзегезу в данном случае излишней. Маргарет вздохнула, и у нее хрустнул корсет.

— Женись он на баронессе Бердетт-Кауттс... - Начал преподобный отец Сэвидж.

— Это было бы превосходно, просто превосходно! - Горячо поддержал преподобный отец Джонсон.

Эмма на них грозно зыркнула. Она была похожа на брата: высокая, худая, с уже седеющими коричневато-красными локонами и ярко-голубыми глазами.

Маргарет подумала, что мисс Букварь ждала, скорее, вопроса, нежели ответа Джеймса, и поднесла белоснежную руку к блюду с пирожными, а преподобный отец Джонсон протянул свою к письму раджи:

— Вы позволите?

То было длинное запутанное послание к Бруку Бруку, который затем переслал его с надлежащими замечаниями семье: династическое наследование раджа было поставлено под угрозу весьма странным событием.

— Бедный Брук... Бедное дитя, - театрально вздохнула Эмма, а затем вдруг стукнула себя по лбу, словно вспомнив о забытом зонтике: - Боже Мой! А Чарльз!..

— Но что же случилось? - Спросила оторопевшая Ивлин. - Что произошло?..

Достигнув того роскошного возраста, когда каждый год, считаясь за два, порой становится вдвое богаче, Белый раджа встречал осень жизни без празднеств и жатв. Силы его были подорваны заговорами, нападениями, тяжбами и, наконец, восстанием гунсы. После бегства по воде обострились приступы уже много лет подтачивавшей здоровье лихорадки. Он часто бывал угрюм и мрачен, его могла охватить беспричинная ярость, и врожденное непостоянство приобретало теперь тревожные очертания. Все шушукались у него за спиной. Вскоре случилась скверная история, положившая конец дружбе с Темплером, который посмел заговорить о душевной болезни: посыпались требования объяснений, возражения, оправдания и даже угрозы, после чего раджа передал дело адвокату.

Его лицевой пейзаж смягчился: Джеймс стал теперь просто рябым. Благодаря развевающимся волосам, белым брюкам и матросской блузе он все еще выглядел моложаво. А жизнь приберегала лишь неприятные сюрпризы. С некоторых пор раджа планировал путешествие в Великобританию, но отъезд замедлили февральские события. Он хотел выяснить положение раджа и оценить, в какой мере можно рассчитывать на британскую помощь. В сентябре он писал Темплеру:

«Я должен отлучиться из Саравака еще по одной причине: следует пронаблюдать за тем, как Брук вступит в должность и перейдет к руководству. Останься я здесь, изменения будут осуществляться с трудом, а после отлучки мне было бы проще отойти от дел. Я хочу увидеть, как Брук Брук станет ««царствующей особой», и желаю, чтобы необходимое после моей смерти преобразование было подготовлено и даже проведено еще при моей жизни».

Однако близилось время, когда его привязанность к Бруку Бруку не выдержит испытаний.

Джеймс прибыл в Лондон в последние дни года, когда, согласно поверью, луна навевает меланхолические сны, а зимородок свивает гнездо в облаках. Джеймсу приснилось, что птица свила гнездо у него в сердце... Безумная авантюра - совсем не похожая на давние приключения с лесными стычками и пенгиранами, интригами и пиратами, пушками и султанами. Старая и вечно новая, как сама весна... Он окунулся в простое и такое невероятное счастье.