Дом паука

— Как спалось, мой мальчик? — спросил он. После того, как они обменялись приветствиями, Си Дрисс пристально взглянул на сына. — Я хочу с тобой поговорить, — произнес он.

— Naam, sidi[24].

— Куда ты собрался?

— Просто прогуляться, — ответил Амар, у которого действительно не было никакой определенной цели.

— Не такая сейчас жизнь, чтобы просто гулять. Ты уже больше не мальчик, а взрослый мужчина. Подумай над этим хорошенько и возвращайся домой к обеду, а потом мы вместе пойдем к Абдеррахману Рабати.

Амар кивнул и пошел дальше. Но радость от утренней прогулки испарилась. Рабати был крупным громкоголосым мужчиной, который частенько подыскивал ребятам из их квартала работу во французском Билль Нувель, и Амар слышал бесконечные рассказы о том, что работа тяжелая, французы постоянно сердиты и недовольны и под любым предлогом не платят в конце недели, а, в довершение всего, сам Рабати регулярно собирал небольшую мзду с мальчиков за то, что нашел им работу. Кроме того Амар знал по-французски только «bon jour m'sieu», «entrez» и «fermez la porte»[25] — выражения, которым из лучших побуждений научил его приятель, а было общеизвестно, что с ребятами, которые не понимают французского, обходятся еще хуже и они становятся предметом насмешек не только со стороны французов, но и со стороны тех ребят, которым повезло выучить французский.

Амар свернул на главную улицу квартала, кивнул продавцу мяты и с несчастным видом огляделся, не уверенный даже в том, что еще хочет гулять. Слова отца точно напитали ядом утренний пейзаж. Выход был только один: немедленно найти какую-нибудь работу, чтобы, вернувшись к обеду, сказать: «Отец, я уже работаю».

Амар свернул налево и стал подниматься по пыльному склону холма мимо огромного резного фасада старой мечети, мимо бетонного здания, с которым было связано так много радостных воспоминаний детства, — кинотеатра, на стенах которого висели глянцевые фотографии мужчин с револьверами. Он снова повернул налево, оказавшись на узкой улочке, где было тесно от осликов, стоявших в ожидании хозяев, и мужчин, толкавших тачки; дальше улочка круто ныряла вниз, скрываясь между домами. Наконец, он вышел на большой пустырь, на котором то тут, то там высились круглые башенки. Зрелище напоминало охваченную пожаром деревню: облака черной копоти поднимались из земляных дымоходов. Мальчишки в лохмотьях бегали туда-сюда, охапками таская зеленые ветви, которые они запихивали в дверцы печей. Дым волнами колыхался низко над землей, словно не желая подниматься к небу. В дальнем углу, пристроенные к высокой городской стене, печи тянулись в два ряда, один над другим. Лестница вела на огромную плоскую крышу, и Амар взобрался на верх, чтобы оглядеть всю картину. Неподалеку от него, в дверях небольшой хибарки сидел на корточках бородатый мужчина.

— Не найдется ли у вас для меня какой работы? — повернувшись к нему, спросил Амар.

Мужчина уставился на него взглядом, не выражавшим ни малейшего интереса. Потом спросил:

— Ты кто?

— Сын Си Дрисса, фкиха, — ответил Амар.

Взгляд мужчины стал жестче.

— Зачем ты врешь? — спросил он. — Ты — сын Си Дрисса, фкиха? Ты?

Он отвернулся и сплюнул.

Амар почувствовал, что застигнут врасплох. Он посмотрел вниз, на свои босые ступни, поджал большие пальцы и подумал, что ему, пожалуй, следовало бы надеть сандалии, прежде чем подниматься наверх.

— А что тут такого? — спросил он, наконец, воинственно. — Какая разница, как меня зовут? Я всего лишь спросил, нет ли у вас работы?

— С глиной обращаться умеешь? — задал вопрос бородач.

— Я могу за пять минут научиться чему угодно.

Мужчина рассмеялся, погладил бороду и медленно поднялся.

— Пошли, — сказал он и провел Амара к другой хибарке, располагавшейся чуть дальше на крыше. Внутри, в полутьме Амар увидел мальчика, сидевшего на корточках рядом с большим чаном с водой и энергично теревшего одну руку о другую. — Заходи, — сказал мужчина. Они остановились, глядя на мальчика, по-прежнему не поднимавшего головы. — Три изо всех сил, — сказал мужчина Амару, — и если найдешь даже малюсенький камушек, выбрось его и три дальше, пока глина не станет, как шелк.

— Понятно, — сказал Амар. Казалось, трудно было придумать работу проще. Он подождал, пока они снова не вышли наружу, и спросил:

— Сколько?

— Десять риалов в день.

Это была вполне приличная плата.

— С обедом, — добавил Амар, так, словно это само собой разумелось.

Мужчина выкатил глаза.

— Ты что, рехнулся? — воскликнул он. (Амар продолжал пристально на него глядеть.) — Если хочешь работать, ступай внутрь и начинай. А так я и без тебя обойдусь. Просто хотел сделать доброе дело.

Какую бы работу ни делал Амар, даже самую простую, когда таскал воду в сыромятню или подавал портным длинные нити, которые шли на отделку джеллабы, она полностью завораживала его: любое занятие доставляло ему острое наслаждение, которого он никогда не испытывал, если у него оставалось время подумать о том, кто он такой на самом деле. Смешивая воду с глиной, он растирал, промывал ее, удалял посторонние частички. Ближе к полудню вернулся хозяин и, посмотрев на работу Амара, высоко поднял брови от удивления. Потом наклонился и проверил качество замеса, глубоко погружая в него пальцы, пробуя на ощупь.

— Хорошо, — сказал он. — Иди домой, перекуси.

Амар поднял на него глаза.

— Я еще не проголодался.

— Тогда пошли со мной.

Пройдя через всю крышу, они спустились вниз и пересекли полосу голой земли, где были свалены огромные охапки веток. Здесь в земле опять шли ступеньки. Резкий запах сырой глины становился мягче, оттого что к нему примешивался сладковатый мускусный дух, исходивший от фиговых деревьев, растущих внизу вдоль реки, стремительно и беззвучно несшей свои воды. В скале, там, где кончались ступени, виднелась дверь. Мужчина отодвинул засов, и они вошли.

— Ну-ка поглядим, справишься ли ты с мамилом.

Амар опустился на пол, поудобнее устроился на сиденье, приходившемся на уровне башмаков хозяина, и стал ногой крутить большое деревянное колесо. Это требовало определенной силы и сноровки, но было не сложнее игры в футбол.

— Знаешь, как это работает? — спросил мужчина, указывая на колесо поменьше, которое крутилось возле левой руки Амара.

Бросив немного глины на вращающийся диск, он присел рядом. Несколько прикосновений рук, и спрыснутая водой бесформенная масса скоро приобрела форму блюда.

— Просто продолжай крутить колесо, — сказал мужчина, явно ожидая, что Амар устанет и остановится. — А этим я займусь.

Но Амар понимал, что механизм устроен так, что с ним вполне может управляться один человек, действуя одновременно руками и ногами. Прошло немного времени, и бородач поднялся на ноги.

— Лучше тебе сбегать домой, перекусить, — сказал он.

— Я хочу сделать кувшин, — ответил Амар.

Мужчина рассмеялся.

— Этому не так-то просто научиться.

— Я могу сделать его прямо сейчас.

Ни слова не говоря, мужчина снял с круга блюдо, которое уже начал было делать, отступил в сторону и, сложив руки на груди, удивленно посмотрел на Амара.

— Zid. Давай, вылепи кувшин, — сказал он. — Посмотрим, что у тебя получится.

Глина и вода были справа от Амара, вращающееся колесо находилось слева. Через дверной проем в комнатушку попадал скудный свет, так что все тонкости работы хозяина Амар не разглядел, однако он изо всех сил старался в точности повторять все его движения, не забывая вращать босой ступней большое колесо. Не торопясь, он вылепил кувшинчик, заботясь прежде всего о том, чтобы очертания его были приятны для глаза. Мужчина был поражен.

— Тебе, небось, уже не раз приходилось делать такую работу, — сказал он наконец. — Что же ты сразу не сказал? Я всегда готов платить десять риалов и кормить хорошего работника, который смыслит в нашем деле.

24

Да, господин (араб.)

25

«Добрый день, месье», «Входите», «Закройте дверь» (фр.)