Панцирь

– Андрей, ну что с тобой?

Маша возникает перед ним, его голова оказывается в чаше ее ладоней.

– Маша, как ты все успеваешь? – искренне спрашивает Андрей.

– Не знаю.

Маша задумывается.

– Просто делаю. Подряд.

Звонок в дверь.

– Открою.

Маша исчезает быстро, как призрак.

Хрустальный дворец, что Андрей возводил только что, рухнул, изобилие разбитых иллюзий похоронило под собой хозяина, померкло и давит, давит, мешает дышать, хочется осесть. Андрей тащит себя за Машей, взгляд погружается в себя, мутнеет, лишь заметны в полумраке коридора пружинки волос и желтая спинка: Маша щелкает замком.

В дверях возникает широченный высокий силуэт.

Андрей вздрагивает. Это же тип с топором, который во сне зарубил Андрея! Сходство ужасающее: такой же огромный, а рожа, пусть не в шлеме, а под черной бейсболкой, столь же звериная, улыбка похожа на оскал.

Андрей бросается к двери, загораживает Машу, кожа будто покрывается ледяной коркой...

– Добрый день! – говорит гигант приветливо. Как гопник, просящий закурить. – Здесь живет Небывалый Андрей Витальевич?

– Да, вот он, – невозмутимо чирикает Маша из-за Андрея, тыча в него носиком.

– Вам уведомление из городской администрации.

Громила достает из сумки на плече бумажку, вручает Андрею.

– Нужно явиться до конца недели.

– А по какому вопросу? – спрашивает Маша слегка растерянно.

Андрей косится на листочек, но старается не упускать из виду громилу, словно тот может в любой миг выхватить из-за спины топор.

Гигант лыбится как шакал, которому на помощь примчалась вся его стая.

– По вопросу выдачи нового жилья.

– То есть?

– Это здание признано аварийным, скоро его снесут.

***

Андрей идет по тротуару в квест «Лекция», ведет Машу под руку, она разговаривает по телефону, рев машин заглушает слова.

Авто несутся как стадо гигантских разноцветных жуков: красные, желтые, синие, черные, в серебре... От потрепанных бобиков и жигулей до сверкающих тойот и ниссанов, от миниатюрных дамских матизов до танков, что грязи не боятся... Везде мелькают вывески и рекламные щиты, не менее пестрые, чем машины, вооружившись красивыми фэйсами от Карнеги, наперебой зазывают войти и купить автомобиль, он Ваш верный товарищ и член семьи, у нас новая партия из Италии и Германии, прямо с выставки, огромный спектр марок и моделей, заходите или хотя бы задумайтесь, вот наши телефон и мейл... И таких ментальных ловушек столько, что если бы бродяге за их обезвреживание давали опыт, он бы прокачался до бога.

Такое солнечное цветастое бурление обычно заряжает жизнью, но сейчас краски слегка размытые, звуки приглушенные, Андрей словно в вакууме, под куполом мрачных мыслей.

– Андре-е-ей! – тормошит Маша. – Выйди из астрала, солнце мое! Ну чего скис? Из-за квартиры, что ли?

– Нет, – вздыхает Андрей, – волнуюсь, что курс иены упал по отношению к доллару. И как после этого жить?

– Да брось, Андрюш. Мы не на «Титанике», путь эвакуации есть.

– Ну, хоть на том спасибо. И что за путь?

– Квартиру же не отбирают какие-нибудь черные риэлторы. Нас переселяют в другую. В новую! В целую, крепкую, с нормальным отоплением и санузлом. Радуйся!

– Да понимаю, просто неожиданно.

– Есть такое. Звонила сейчас в администрацию, сказали, что такие дела вообще-то быстро не делаются, жильцов оповещают за месяц или даже за полгода до переселения, а потом еще тянут со сносом. Но из-за трагедии в Иксовске...

– А-а, та многоэтажка, что обрушилась?

– Да, три десятка погибших, десять чудом выжили, но у всех раны критические, могут и не выкарабкаться. Кремль постучал по головам губернаторов, те постучали по головам мэров, некоторые головы побрили и выдали полосатые робы, и так по цепочке. В общем, по всей стране переполох, комиссии каждый день забраковывают дома, либо совсем древние, либо построенные как попало этими...

– Гоблинами? – улыбается Андрей.

– Гостями... не совсем зваными... Короче, многих переселяют в спешном порядке, не мы одни такие «несчастные». Надо сдать в администрацию документы для оформления, они разберутся сами с регистрационной палатой, паспортным столом и прочей мозготрепкой, мы перевезем вещи в новую квартиру, и все дела.

– Как просто ты к этому относишься... Завидую. Это же большие перемены, хлопоты...

– Да не такие уж большие, Андрюш. Не война же, не эпидемия.

Андрей осматривает дома. Интересно, какие из них построены этими самыми незваными гоблинами, а какие... Хочет подумать, эльфами, но назвать русских эльфами мысль не поворачивается. Эльфы в Европе, а у нас скорее орки или полуорки.

– И то хлеб, – вздыхает Андрей.

– Не вешай нос, это временно.

– Потом случится еще какая-нибудь перемена, и еще...

– А как иначе? Перемены всюду, просто мелкие не так заметны. – Маша встряхивает волосами, Андрей это обожает, во все стороны рой бликов, густые пружины локонов качаются, растягиваясь под своей же тяжестью и подпрыгивая в невесомость. – Вот идем мы по тротуару, шагаем, шагаем, но скоро остановка – и сядем в автобус. Тоже перемена, но ты же не делаешь из этого трагедию.

– Живая ты, Машка, – вздыхает Андрей, смотрит восхищенно на нее, такую светлую, волшебную, словно городская локация, полная красок и солнца, написана специально, чтобы быть ей фоном. – Зачем я тебе такой зомби?

– А ну прекрати. – Маша легонько пихает Андрея кулачком в плечо. – Обыкновенная я, просто всегда в деле. Каждую минуту чем-то занята, одно сделаю, сразу переменю на другое, и так весь день. Вся жизнь – непрерывная цепочка перемен, уже не вижу особой разницы, где большие, где мелкие.

Как и предсказала Маша, доходят до остановки, и, согласно тому же предсказанию, трагедии в автобусе Андрей не испытывает. Народу, как обычно, битком, но это неудобство привычное. Куда ни глянь, взгляд упирается то в футболку, то в рубашку, то в пиджак, то в блузку, одни строгие, гладкие, из прямых линий, другие пестрые, в складках. Брендов и фасонов изобилие.

Сходят у здания фирмы, где Маша работает, Андрей останавливается на крыльце.

– Подожду здесь. – Усаживается на перила. – На меня там как-то странно косятся.

– Как?

– Ну, они-то, наверное, как раз видят, что я зомби, и не понимают, почему держишь такого при себе.

– Да перестань, Андрюш! Что значит «держишь»? Ты не собачонка, чтоб держать. Пусть думают, что хотят, это наша жизнь.

– Жизнь наша. Но я подожду здесь.

До ушей Андрея долетает едва слышный вздох, Маша ныряет под тень крыльца, стук ее каблуков обрывает захлопнувшаяся дверь.

Мимо идут разные, как картинки в Гугле, прохожие, машины плотным потоком текут рядом, будто их выпуклые отражения в кривом зеркале. На другой стороне улицы кинотеатр заклеен красочными афишами: комедии, исторические драмы, боевики, фантастика, триллеры... Премьера на премьере, каждый день что-то новое, пересмотреть даже самые кассовые и многобюджетные новинки физически нет времени, приходится выбирать. В киоске продают диски, там фильмов еще больше, накопились за десятки лет, а еще компьютерные игры, где изобилие набирает обороты стремительно, и музыка, где оно зашкаливает давно. А на перекрестке здание книжного. В печатной продукции изобилие самое пресыщенное...

Минут через десять Маша выходит с файлом в руке, Андрей щурится, ослепленный бликом на полиэтилене, внутри белая стопка листов.

– Ну как? – спрашивает Андрей.

– По проекту все норм, с рефератом, – Маша взмахивает файлом, – тоже. Спрашивали, куда делся тот чудной паренек, выгнала или ушел сам.

– И что ответила?

– Сам. Ты же ушел. На крыльцо.

– Тогда уж не дошел.

– А-а, ни к чему объяснять эти сложности, опоздаем на лекцию.

– И это говорит девушка, успевающая все.

– Потому и успеваю, что болтаю, когда есть время, а не когда хочется.

Вскоре они сидят в аудитории, в первом ряду. Народу не густо, на задних рядах спячка, торчат спины и сумки, что вместо подушек. Неудивительно: лекция по физике. Маша делает пометки в блокноте оперативно, но без суеты, лицо расслабленное, словно рука и остальное тело – существа разные, просто сейчас они в симбиозе. Андрей малость сонный, содержание преподавательской речи гипнотизирует, за спиной уже слышно похрапывание, но все же наблюдает за стариком увлеченно.